Ради работы в стартапе 26-летний Сергей Курков легко расстался со стабильным заработком в фармакологическом гиганте “ХимРар”. Зачем? Еще будучи студентом, он задумывался о том, что огромное количество разрабатываемых в стенах института технологий можно коммерциализировать. Работа в фармакологии только убедила его в этой мысли. Что получилось из его попытки применить опыт "Химрара" в лаборатории Физтеха?
Лабораторная работа
С руководителем “Центра молекулярной электроники” Вадимом Агафоновым Курков познакомился еще будучи студентом МФТИ, проходил там практику. Центр получал самые разные R&D-проекты (научно-исследовательские проекты), которые обычно приходили от корпораций, привыкших работать с МФТИ. Например, в копилке заказов оказались датчик мониторинга работы сердца у космонавтов для “Роскосмоса”, датчики для ориентации антенн для военных баз и для считывания показателей движения у спортсменов. Штат центра насчитывал около 30 инженеров, но вузовскому подразделению было далеко до бизнеса — гранты и заказы на НИОКР (Научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы. — Forbes) приносили не более 10 млн рублей в год. Постепенно число патентов, зарегистрированных на сотрудников лаборатории, выросло до нескольких десятков, но дальше прикладных — все еще исключительно научных — исследований дело не шло.
Сотрудниками “Центра молекулярной электроники”, еще до прихода Агафонова, была основана компания “Р-Сенсорс”. Она еще с 2009 года занялась продажей сейсмометров - специального оборудования для обнаружения сейсмических волн. Основой любого сейсмометра являются специальные датчики, которые отслеживают изменение положения в пространстве. К тому моменту обычные магнитные датчики уходили в прошлое, их вытесняли более точные MEMS-сенсоры. Но в сейсмометрах “Р-Сенсорс” использовались датчики совершенно другого типа: как утверждают разработчики, такие датчики стоят дешевле, а точность у них выше.
В чем суть технологии? В новых датчиках движение фиксируется по принципу молекулярно-электронного преобразования (МЭП). Внутри датчиков-цилиндров есть каналы с электропроводящей жидкостью. По краям каналы закрыты подвижными мембранами, а посередине - электроды. Когда положение датчика меняется, жидкость протекает сквозь электроды по инерции, заряды “собираются” вокруг электродов. Замеряя “дополнительный” электрический ток, можно узнать величину внешнего механического сигнала.
К 2010 году “Р-Сенсорс”, по словам предпринимателя, увеличил объем продаж до 20 млн рублей в год (по данным СПАРК, за 2010 год выручка компании составила более 10 млн рублей, в "Р-Сенсорс" данные показатели не подтверждают). Но на технологиях, созданных в "Центрн молекулярной электроники", как считал Курков, вернувшийся в Центр в 2014 году, можно зарабатывать больше. В “ХимРаре” два года занимался клиническими и доклиническими испытаниями и видел, сколько потенциально можно заработать на уникальных технологиях. Рынок датчиков движения к 2020 году, по прогнозам американской аналитической компании MarketsandMarkets, должен вырасти до $6,5 млрд. “Технари из МФТИ имели все шансы побороться за место на рынке, но их идеи не сходили с чертежей”, — говорит Курков.
Кризис в помощь
Первым проектом Куркова в центре стали датчики для сейморазведки. Рынок был огромен: по данным Делойт, объем российского рынка геофизических услуг для нефтегазовых компаний в 2014 году прошел отметку в $3,9 млрд, из которых $1,5 млрд приходится именно на сейсморазведку. К тому же у “Р-Сенсорса” уже было несколько прототипов систем для сейсморазведки, в основу которых легли сейсмометры.
Для продвижения нового продукта было решено создать отдельную компанию “Игео”. Ее совладельцами стали Курков и еще несколько физиков, разрабатывавших прототипы еще до его прихода. Правда, сразу заняться продажами не получилось, сенсоры пришлось дорабатывать. В чем была проблема? Изначально все датчики приходилось калибровать вручную. Для этого каждый датчик ставили на специальную вибрационную платформу в офисе компании. Решить проблему удалось, отказавшись от платиновой пластины-основания, — ее заменили на кремниевую. Когда необходимость в калибровке отпала, разработчики смогли перенести производство на линии обычных микроэлектронных заводов: сейчас датчики выпускаются на зеленоградском заводе “Микрон”.
Первый действительно крупный заказ разработчики новых датчиков (еще до учреждения "Игео") получили в 2015 году, договорившись о пилотном проекте с “Сибгеотехсервис”: компания купила около 500 сейсмодатчиков для разведки месторождений нефти за 7 млн рублей. Себестоимость физтеховского датчика — около 20$, а геофон (комплекс оборудования для разведки на основе сейсмодатчиков) с ним стоит около $200. По словам Куркова, геофон с такой же точностью на MEMS-датчиках обойдется в $1000.
Перезапущенная технология понравилась инвесторам — “Игео” уже получила около 18,4 млн рублей от венчурных фондов РВК и других фондов. Продажи подстегнул и кризис. Например, геофизическая компания “Градиент” еще с 2009 года покупала небольшие партии датчиков у разработчиков из МФТИ, но теперь заменяет ими выходящие из строя датчики зарубежных производителей.
“Мы ищем залежи нефти и газа по изменениям малейших сигналов естественного микросейсмического фона. В России, кроме МФТИ, нигде не производят нужные для таких исследований датчики — они должны измерять колебания по всем трем осям пространства, работать на низких частотах и быть удобными для переноски с места на место”, — рассказывает генеральный директор “Градиента” Сергей Феофилов. По его словам, датчики, разработанные в "Центре молекулярной электроники" (продажи идут через "Р-Сенсорс"), обходятся вдвое дешевле импортных аналогов.
Курков жалуется, у “Игео” дела бы шли еще лучше, если бы не консерватизм крупных заказчиков. “Мы сейчас ведем переговоры с подрядчиком “Газпромнефти”, у них даже в кризис, конечно, дела хорошо, и поэтому за “пилот” должны заплатить мы им, а не наоборот, — пожимает плечами предприниматель. — Мы вынуждены просить микрогрант у Сколково, потому что у нас нет нескольких миллионов рублей, чтобы заплатить заказчику за тестирование нашей же разработки”.
В планах “Игео” на ближайший год — привлечь еще около 50 млн рублей для расширения производства и поставить не менее 1000 датчиков. Предзаказы на них есть не только из России, но и Индии и Китая, где партнеры обсуждают и создание совместных производств. По подсчетам Куркова, ежегодно в мире закупается около 5 млн датчиков для измерения движения и вращений, в России — не менее 500 000. Команда исследователей МФТИ хочет получить до 10% этого рынка.
Тянет в небо
На разведке нефти Курков останавливаться не планирует — новая технология работы датчиков может быть востребована и в системах навигации. На этом рынке тоже есть проблема: одни датчики точные, но слишком дорогие, другие — с большим уровнем “шума”, но дешевле. Курков и его партнеры на базе компании "Сейсмотроника", получившей 5 млн рублей от Сколково, разработали датчики для навигации себестоимостью в $20. На их основе можно делать и дешевые датчики средней точности, и датчики с высокой чувствительностью, но по той же цене, что и дорогие MEMS.
“В одной партии MEMS-гироскопов или MEMS-акселерометров оказываются изделия разной точности, - подтверждает идею разработчиков бизнесмен Дмитрий Симоненко. Его компания InnaLabs, среди клиентов которой Google и SpaceX, делает гироскопы в Ирландии и тоже конкурирует с MEMS-датчикам. По его словам, на тысячу изделий может приходиться один-два прибора высокой точности, что приводит к их дороговизне и невозможности производить в нужных количествах. “Принцип, предложенный разработчиками МФТИ, надо еще изучать. Пока непонятно, как себя будет вести жидкость в новых датчиках в разных температурах, в разной динамике движения. Если команде действительно удалось создать приборы, которые смогут производиться очень дешево, она сможет выйти на рынок приборов среднего класса точности, самых востребованных в сегменте инерциальных датчиков”, — говорит Симоненко.
У “Сейсмотроники”, пока дорабатывающей прототипы, есть уже первые пилотные проекты. Например, работать с компанией уже согласились в саратовском НПП “Антарес”, которое делает оборудование для космических аппаратов. “В российских вузах много хороших разработок на ранних стадиях, самые проработанные из них могут дать жизнь многим перспективным продуктам. Вопрос только в людях, которые готовы увлеченно работать, потому что развивать наукоемкие проекты требует погружения с головой”, — говорит Курков. По его словам, общаться с фондами и институтами развития приходится долго, прорабатывать бизнес-модель нужно серьезно, а многим ученым все это просто неинтересно — проще получить грантовое финансирование и заниматься только наукой.