Лучшее время для деловых встреч и неформального общения
Эту колонку я пишу ранним темным утром в московской кофейне словно своим капучино — бесстыдно вкусным и аморально дорогим. Отправляясь сюда по утрам, ты как будто идешь к проститутке. В то время как дома есть все то же самое — я имею в виду, разумеется, кофейную машину с разноцветными кофейными капсулами, трассирующими, бронебойными и зажигательными, — ты все равно идешь, как на веревочке, хотя на часах едва стукнуло восемь. Когда меня приглашают что-нибудь обсудить за столом, я немедленно назначаю девятичасовой завтрак. Не потому что у меня плохой характер и я люблю издеваться над собеседниками, а потому что это время в Москве стало лучшим. Я не люблю день в этом моем городе. Никогда не пойму людей, предпочитающих медлительный обед с вином, после которого участники застолья возвращаются на работу отяжелевшие, раскрасневшиеся, сонные. Уж лучше бы вместо «мне надо отъехать» они говорили бы прямо: «Пора крепко вкусить».
Ненавижу вечер, когда люди бессмысленно перетекают с одной площадки на другую. Москва не спит, и можно попасть в пробку на Тверской в два часа ночи. Утром же город пуст, потому что дураков нет. Проще найти в Москве круглосуточный ресторан, чем раннюю кофейню. Может, вы думаете, что я жаворонок и не понимаю сов? Как бы не так! Только сове, предавшей свое естество, ведома сладость раннего утра. Когда-то я сам давал себе слово, что буду работать только там, где смогу определять свое расписание и спать сколько захочу. И вот — не хочу, втянулся в утренний разврат.
Я отправляюсь в кофейню каждое утро, как ходил в свое время опытный алкоголик к открытию винного прилавка. Как ходил молодой отец в молочную кухню за бутылкой заткнутого ватой детского кефира. Как приезжал на саночках ребенок — сквозь ледяную мглу, закутанный, как плюшевый медведь, — в детский сад. Ну просто как в прошлом веке, когда ночная жизнь кипела не в клубе «Мост», а в Склифе, в Кремле и на Лубянке.
Ранний завтрак — это больше чем привычка, это образ мысли. Когда-то у меня было страшное испытание для желавших наполнять газету «Коммерсантъ» культурными мнениями по животрепещущим вопросам. «Обсудим за завтраком? В девять…» — говорил я. Ох, немногие выдерживали этот удар под дых.
Человек свободной профессии, которого приглашают на девятичасовой завтрак, ведет себя как представитель славного дворянского рода, четыре поколения которого имели право сидеть в шляпе за королевским столом. И вот его просят: «Мужчина, снимите головной убор». Он не верит своим ушам. Он мог бы согласиться с ранним утренним ужином — достойно вернуться откуда-нибудь, позавтракать и лечь спать. Но так вот встать и прямо пойти, не приняв ванну и не выпив чашечку кофе, — это выше человеческих сил и ниже человеческого достоинства. Конечно, не все, просыпавшиеся в восемь и выдвигавшиеся к девяти, были заведомо хороши, но у меня были шансы с ними сработаться и, позвонив им часам к двенадцати дня, не услышать в ответ страшные слова: «Доброе утро».
Меня, конечно, напрягает, что кофейню со мной долго делили люди, для которых ранний завтрак был не сознательным выбором, а жестокой необходимостью. Утренние совы поневоле, они ухали в два мобильных телефона и за глазуньей с ветчиной решали вопросы с людьми, с которыми я побоялся бы встретиться в потемках.
Теперь вокруг то, да не то. Я замечаю за соседними столиками все тех же людей, которые приходят в московскую кофейню не для встречи. Их телефоны молчат, на их смартфоны не приходит корпоративная почта, они просто медленно пьют кофе и смотрят на улицу. Они приходят сюда как на работу, даже, я бы сказал, вместо работы.
Кто рано встает — тому Бог подает. Возможно, теперь у них выработается новая свободная привычка, и ранний завтрак станет из средства целью. В Москве появится целое поколение людей, мозги которых, подстегнутые кофеином, вновь обретут возможность варить по утрам. И тогда Бог нам несомненно подаст.