Насилие и принудительные браки
Как пишет историк Герда Лернер, массовые изнасилования женщин во время войны практиковались уже во втором тысячелетии до нашей эры. В патриархальном обществе изнасилование женщин из племени врага служило своего рода символической «кастрацией» мужчин, которые не смогли предотвратить это преступление. А кроме того, женщины считались «законной добычей, полезной в качестве жен, наложниц, рабского труда или трофея в боевом лагере». Сексуализированное насилие сопровождало войны и в Средневековье, и в Новое время. Еще в XIV веке некоторые военные кодексы запрещали проявлять чрезмерную жестокость по отношению к гражданскому населению на вражеской территории, но это не снижало количество изнасилований.
Во время Первой мировой войны массовые случаи изнасилований были, например, зафиксированы в Бельгии в августе 1914 года. Французское правительство выслало комиссию для расследований сексуализированных преступлений со стороны немецких солдат. Впрочем, власти волновало не нарушение прав женщин, а возможность использовать истории пострадавших в целях пропаганды.
Во время Второй мировой войны массовые изнасилования были оружием всех армий. Японская армия совершила порядка 20 000 изнасилований в Китае. В течение первых десяти дней оккупации префектуры Канагава в Японии было совершено 1336 изнасилований со стороны американских солдат. В Европе американскими солдатами были изнасилованы, по оценкам историка Роберта Дж. Лилли, не менее 14 000 женщин, причем не только на территории вражеских государств, но и на территории союзников — Великобритании и Франции. По данным, которые приводит историк Энтони Бивор, около 2 млн женщин в Германии были изнасилованы солдатами Красной Армии. По словам историка Уильяма Хичкока, некоторые женщины подвергались изнасилованию десятки раз.
Изнасилования были и одной из форм холокоста. Заявление о том, что секс с еврейской женщиной — «расовое осквернение» (Rassenschande), не удерживало немцев от сексуализированного насилия.
Одной из форм насилия становятся принудительные браки. Их, например, фиксировали в большинстве вооруженных конфликтов в Африке, на Ближнем Востоке и в Азии. Вот как описывается эта форма насилия в материалах расследования вооруженного конфликта в Сьерра-Леоне: «[Начальник штаба] распределил [захваченных] женщин среди солдат, находившихся под его командования, потребовав от каждого «расписаться» за женщину. [Он] заявил, что если возникнут какие-либо проблемы, солдаты должны немедленно сообщить ему напрямую. Он также заявил, что если солдаты «побеспокоят» женщин, последние будут выведены из-под контроля солдат. Женщины были «женами» солдат и оставались со своими «мужьями» до тех пор, пока солдаты не вторглись во Фритаун». Каждая «жена» считалась собственностью того боевика, которому была передана. У командиров могло быть несколько жен.
В Южном Судане в 2016 году из 376 случаев сексуального насилия 150 были именно браками по принуждению. 200 девочек, похищенных в 2014 году в Чибоке, Нигерия, участниками террористической организации «Боко харам» (запрещена в России), также предполагалось сделать «женами» боевиков.
Вовлечение в проституцию и торговля людьми
Один из самых известных случаев сексуального рабства в истории во время военных действий — «женщины для утешения». Так называли примерно 200 000 корейских, китайских, японских, тайваньских и филиппинских женщин, которых с 1932 по 1945 год принуждали к занятию проституцией в японских военных публичных домах. Эти «станции утешения» были созданы для того, чтобы взять под контроль половые связи солдат и сократить распространение венерических заболеваний. На «станциях» женщина могла пережить от пяти до 60 изнасилований в день.
«Станции утешения», или «киджичон», существовали во время и после Корейской войны. Они располагались в Южной Корее, и посещали их в основном американские солдаты, реже корейские военные и гражданские лица. Даже несмотря на то, что официально проституция считалась неприемлемой для обеих стран, «женщины для утешения» якобы позволяли американским солдатам «выпустить пар» и избежать однополых сексуальных контактов. Для корейских женщин работу в «киджичон» преподносили как гражданский долг перед страной, к тому же в послевоенное время это был один из немногих способов заработать. По разным оценкам, в 1954 году в Южной Корее работало от 19 000 до 350 000 «женщин для утешения». После войны бордели продолжали работать рядом с военными базами США, и в 1980-х годах эта «отрасль» обеспечивала 5% ВВП Южной Кореи.
Женщин сексуально эксплуатируют и те, кто должен их защищать. Так, в 2018 году миротворцев ООН обвинили в сексуальной эксплуатации в Центральноафриканской Республике, Гаити и Южном Судане. Исследователи Чарльз Энтони Смит и Хизер М. Смит предполагают, что вооруженные интервенции ООН повышают уровень проституции и секс-торговли, так как присутствие большого количества военных приводит к большему запросу на эксплуатацию женщин.
Жертвами торговли людьми часто становятся беженцы: людей, пытающихся покинуть зону гуманитарной катастрофы, заманивают обещанием вывезти в безопасное место и трудоустроить, а вместо этого отбирают документы и эксплуатируют. Например, в период с 2012 по 2015 год некоторые беженцы-рохинджа, спасающиеся от геноцида в Мьянме, отправились на кораблях в Малайзию и Таиланд, где им пообещали прибыльную работу. Их держали в плену в море на рыболовецких судах, лишали воды и еды, насиловали, пытали. Рабовладельцам это приносило от $50 млн до $100 млн в год. По данным Human Rights Watch, в сексуальное рабство в Китае регулярно попадают женщины, пытающиеся бежать из Северной Кореи. Траффикерами становятся брокеры, занимающиеся организацией побегов, а покупателями — китайские мужчины, страдающие от нехватки женщин вследствие политики регулирования рождаемости.
В 2019 году венесуэльские женщины сообщали, что военные требовали секса в качестве платы за переход через границу с Колумбией, куда многие бежали от гуманитарного кризиса. Но даже вырвавшись из страны, люди нередко так и не получали легального статуса. Без официальных документов, ресурсов и знаний о своих правах беженцы становятся легкой мишенью для торговцев людьми. Ситуацию часто усугубляет ограничительная и изолирующая иммиграционная политика, недостаток каналов для законной миграции и воссоединения семей, а также отсутствие регулярного доступа к рынку труда для лиц, ищущих убежища, беженцев и мигрантов.
Согласно отчету ООН, более 70% жертв торговли людьми — женщины. Их уязвимость повышается в том числе и потому, что мужчины, которые могли бы их защитить, покидают семьи, становясь комбатантами, или погибают. Вероятность стать жертвой траффикинга выше у молодых женщин и девочек.
Агрессия и расчет
Историки и социологи объясняют жестокость и массовость изнасилований в условиях военных действий несколькими причинами. Некоторые исследователи полагают, что во время войны высвобождается сексуальная агрессия, которая в мирное время сдерживается. Эту точку зрения критикуют за то, что она предполагает, будто все мужчины априори садисты, которых удерживает от совершения преступления только страх наказания.
Другие называют изнасилования средством ведения войны, которое используется с одобрения командующих — для устрашения населения и подавления сопротивления. В 2004 году феминистская писательница Наоми Вульф отправилась в Сьерра-Леоне, чтобы подготовить доклад о массовых сексуализированных преступлениях во время военных действий. Позже в книге «Вагина» она пишет о встрече с изнасилованными на войне: «Эти женщины отличались от других, которых мы встречали, — с ампутированными конечностями, раненных во время обстрелов, плененных и работавших в алмазных копях <...> Несмотря на мужество каждой из них, становилось очевидно, что их души были словно опустошены. Даже в одной из таких женщин угасание жизненной силы бросалось в глаза, но когда видишь целый народ, состоящий из бесцельно бродящих женщин, это невозможно забыть. С ними сделали что-то такое, что притупило их общительность, загасило любопытство и сломило волю».
Точка зрения, что изнасилования — это оружие, позволила активистам и правозащитникам говорить о них как о политической проблеме, достойной внимания на самых высоких уровнях власти.
Политолог Элизабет Джин Вуд отмечает, что хотя прямых приказов об изнасилованиях солдаты могут и не получать, военачальники часто не останавливают своих подчиненных и не наказывают их за сексуализированное насилие. В таких условиях массовые изнасилования мотивированы скорее не «вертикальной» властью, а «горизонтальной». Нахождение в группе мужчин заставляет их проявлять и доказывать свою маскулинность, в том числе путем изнасилований. Об этом говорит и феминистка Глория Стейнем: «В мирное время мужчины могут насиловать группами, следуя за социальным давлением — не ради секса, а чтобы доказать свою маскулинность другим мужчинам в группе. Точно такой же групповой менталитет становится нормой и образом жизни во время войны».
Сексуализированное насилие на войне также имеет символический посыл. Историк и директор Ивановского центра гендерных исследований (внесен в реестр иностранных агентов) Ольга Шнырова приводит мнение, что изнасилование женщин на территориях противника как бы закрепляет завоевание.
Торговля людьми, как и массовое сексуализированное насилие, во время боевых действий может быть мотивировано не только личными побуждениями военных. Согласно отчету ООН, траффикинг становится инструментом запугивания населения — тогда военным легче его контролировать. Секс-траффикинг используют и как способ вознаградить солдат. А кроме того, торговля людьми спонсирует военные операции. В 2017 году Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций сообщил, что торговля людьми приносила доход в рамках «теневой экономики» конфликтов, в том числе посредством сексуальной эксплуатации и сексуального рабства.
Женщины, пережившие сексуальную эксплуатацию или насилие, чаще мужчин сталкиваются со стигматизацией и маргинализацией со стороны общества. Им сложнее трудоустроиться или вступить в брак, что способствует межпоколенческой бедности и изоляции. При этом изнасилования часто воспринимаются как менее травматичные события, чем, например, получение ранений и других видимых травм, притом что отдаленные последствия изнасилований могут быть серьезнее. Не говоря уже о том, что изнасилование может спровоцировать посттравматическое стрессовое расстройство. По силе проявления оно сравнимо с ПТСР, которым страдают вернувшиеся из районов боевых действий мужчины.