Что может сделать государство, чтобы сдвинуть с мертвой точки кредитование экономики
«С паршивой овцы хоть шерсти клок. Забираем все, что можно взять и что имеет хоть какую-либо ценность», — описывает нынешние взаимоотношения с должниками Дмитрий Калантырский, председатель правления небольшого банка СМП. Для СМП это в основном сильно подешевевшая коммерческая недвижимость, традиционный предмет залога по большинству кредитов.
Плохие долги — ключевая проблема, с которой сталкиваются банки в разгар финансового и экономического кризиса. В условиях спада даже обеспечение по плохому кредиту не спасает от потерь: продать залоги — роскошные автомобили, земельные участки, запчасти к самолетам (одному из российских банков досталось и такое!) — по адекватной цене невозможно. В скором времени банки будут вынуждены фиксировать убытки или создавать специальные подразделения по реализации неликвида, что тоже влетит в копеечку и не избавит от необходимости списания плохих долгов. Традиционные меры господдержки — от краткосрочных займов ЦБ до субординированных кредитов ВЭБа — проблему плохих долгов решают лишь косвенно и не очень эффективно. Неудивительно, что банки не спешат восстановить докризисные объемы кредитования — у них просто не хватает для этого собственного капитала. Эта проблема сейчас общая для банков всего мира — американских, британских, российских.
Выходом, в том числе и для России, может стать идея, которую в середине января озвучил председатель Федеральной резервной системы США Бен Бернанке. Колоссальные, на триллионы долларов, расходы американских властей на спасение своей финансовой системы пока не принесли результата. В загашнике у американского Минфина остаются еще $350 млрд, выделенные осенью на тушение финансовой паники. И Бернанке вспомнил про механизм, в прошлом уже помогавший многим странам вытащить свои банковские системы из ловушки плохих долгов. Специалистам он известен под кодовым названием «Плохой банк». Так обычно называют специальное учреждение, создаваемое для того, чтобы забрать с банковских балансов просроченные долги и неликвидные активы. В теории, освободившись от этого бремени, даже с дисконтом, банки смогут возобновить кредитование реального сектора.
В мировой истории «плохие банки» создавались неоднократно (см. таблицу). Например, в начале 1990-х в Швеции, когда страну потряс ипотечный кризис. Активы двух крупнейших проблемных банков Nordbanken и Bank Gota были разделены на плохие и хорошие. Плохие были переданы в специально созданные управляющие компании, впоследствии объединенные. Им на баланс было передано плохих долгов примерно на $19 млрд. Управляющая компания проработала до 1997 года, распродавая активы и занимаясь реструктуризацией задолженности. Ей удалось выручить 9% от номинальной стоимости полученных активов.
В нашу банковскую систему кризис пришел из Америки, и наши власти нередко применяют те же антикризисные меры, что уже были опробованы за океаном. Неудивительно, что о создании «плохого банка» задумались и у нас.
Президент Ассоциации региональных банков Анатолий Аксаков подготовил законопроект, по которому Агентство по страхованию вкладов (АСВ) может получить около 200 млрд рублей на выкуп и реструктуризацию проблемных кредитов. Полностью подконтрольная исполнительной власти Государственная дума обычно не воспринимает законопроекты «со стороны» всерьез. Но с идеей Аксакова все обстоит иначе. «Создание фонда, управляющего плохими кредитами, в будущем вполне возможно», — говорит Владислав Резник, председатель комитета Государственной думы по финансовому рынку. «Думаю, создавать такую структуру придется», — говорит заместитель гендиректора АСВ Андрей Мельников.
Скоро ли наступит момент, когда откладывать создание самого плохого банка России будет больше нельзя? Уровень просрочки, по данным ЦБ, пока невелик — около 2% всех кредитов, выданных банками предприятиям и гражданам на 1 декабря. Но официальная статистика лукава — банки скрывают масштаб своих проблем от регулятора. По оценке главного экономиста Альфа-банка Наталии Орловой, реальный уровень проблемной задолженности — около 5% от кредитного портфеля, а фондовый рынок, судя по банковским котировкам, ориентируется на 8–10%. А это уже совсем недалеко от показателей Швеции (13%), с которыми та входила в системный банковский кризис 1990-х.