Российскому бизнесу угрожает вал корпоративных дефолтов. Возможно ли спасение?
Совокупный долг российских компаний иностранным и отечественным банкам и держателям облигаций превышает сейчас триллион долларов. В принципе, не такая уж огромная, по мировым меркам, тяжесть, если бы не одно «но».
У российского бизнеса чересчур много коротких долгов. Не менее трети названной суммы должно быть возвращено в этом году. И эти деньги не будут выплачены. Почему? Дело в том, что российские компании в последние годы вели беспорядочную долговую жизнь. Они рассчитывали на постоянное рефинансирование за счет новых кредитов, выпуска облигаций либо IPO. Теперь рынки рефинансирования закрыты. Еще вчера надежные заемщики оказались на грани дефолта.
Уже есть немало случаев ареста имущества или перехода залога к кредитору. Некоторые банки пытаются запустить квазибанкротные схемы, например обмен долга на акции компании-должника. Сами по себе эти активы банкам не нужны — они надеются сбыть их, как только рынки М&А откроются опять. Реструктуризация долга для банков все равно предпочтительнее. Любой нормальный банкир понимает, что действующий бизнес заемщика, как правило, в перспективе принесет больше выгоды, чем можно получить от продажи отобранных активов (особенно в условиях рецессии). Но договариваться о реструктуризации банкам и компаниям мешает огромное взаимное недоверие. Логика кредиторов такова: пока я буду нянчиться с должником, он либо выведет активы (такие случаи были), либо придет другой, менее сговорчивый кредитор и захватит имущество или весь бизнес. Каждая сторона следует правилу Дикого Запада — кто первым выхватит кольт, тот и победит.
Несмотря на все названные препятствия, я не вижу альтернативы решению проблемы дефолтов, кроме как через добровольные соглашения. Даже в странах Запада с хорошо работающими законами о банкротстве кредиторы и заемщики стараются договориться о долгах во внесудебном порядке: расходы при реализации полученных активов нередко велики, а отдача мала.
Главное условие — чтобы и кредиторы, и должник выполняли определенные обязательства. Должник не выводит активы и проводит реструктуризацию бизнеса, повышающую отдачу для кредиторов (сокращение затрат, продажа части активов и т. п.). Кредиторы вводят мораторий на истребование долга и не предпринимают в период переговоров никаких действий, ухудшающих положение заемщика и друг друга. Между собой они должны договориться о приоритетности и объемах требований, а также о том, кто будет временно поддерживать компанию на плаву — финансировать оборотный капитал и так далее.
По моим наблюдениям, в российском бизнесе уже наметилось понимание необходимости договариваться. Наша компания как консультант участвует в 12 переговорах о реструктуризации долга, и я знаю еще примерно о 20 более или менее крупных кейсах. Практика внесудебных урегулирований стала бы более эффективной, если бы в России имелся продуманный механизм банкротства. За минувшие тучные годы он так и не был создан. Кредитор у нас вправе подать иск, только если у него есть требование, просроченное минимум на три месяца. Если судебное решение не исполняется в течение месяца, суд назначает процедуру наблюдения. Длится она, как правило, семь месяцев. Все это время предприятием распоряжается прежнее руководство под условным контролем временного управляющего. Возможностей для уловок масса.
Но когда должник понимает, что выводить активы затруднительно и у кредитора есть возможность быстро нажать на «спусковой крючок», он охотнее идет на сотрудничество. Если у него есть еще и законный шанс на спасение, он, скорее всего, также не станет бегать от кредитора. К примеру, в законе о банкротстве США для компании-должника, если она жизнеспособна, предусмотрены процедура реабилитации и мораторий на истребование долга (финансовое оздоровление проходит под контролем комитета кредиторов).
Кредиторы при работающей системе банкротства выбирают верную тактику действий благодаря тому, что могут сравнить отдачу в случае возбуждения дела о несостоятельности с выгодами от реструктуризации. Пока в России такой системы нет, государству нужно всячески стимулировать достижение внесудебных договоренностей, а банкирам и бизнесменам — полагаться на здравый смысл.
Автор — партнер, руководитель отдела реструктуризации бизнеса KPMG в России и СНГ