«Одержать победу над лабиринтом»: как не заблудиться на выставке «Мечты о свободе» Новой Третьяковки

Даниэль Либескинд — автор Еврейского музея в Берлине, Военно-исторического музея Вооруженных сил Германии в Дрездене и Еврейского музея в Сан-Франциско. Для выставки «Мечты о свободе. Романтизм в России и Германии» архитектор создал экспозиционное пространство, которое представляет собой лабиринт в виде двойной спирали, поделенный на тематические разделы. В экспозиции объединены работы крупнейших художников первой четверти XIX века: Каспара Давида Фридриха, Филиппа Отто Рунге, Александра Иванова, Карла Брюллова. Выставка продлится до 8 августа, после чего переедет из Москвы в Дрезден.

— Как вы придумали такое необычное архитектурное решение?

— С самых первых дней работы над выставкой, когда я только начал изучать произведения и их историю, моей задачей было сделать так, чтобы работы «задышали» по-новому, перестали быть просто экспонатами из прошлого и вступили в диалог с настоящим. В процессе подготовки я пришел к выводу, что XIX век был самым важным периодом в истории человечества. Ни греки с римлянами, ни Возрождение, ни начало ХХ века, а именно XIX век. Это поразительно, но то, как мы сегодня видим наше прошлое и будущее, полностью продиктовано XIX веком. Это касается технологий, искусства, философии и всего остального. В этом сила и магия романтизма. Он полностью изменил наш мир.

— В чем актуальность романтического проекта?

— Сегодня очень много ложных авторитетов и ориентиров, но это не значит, что пропали истинные. Искусство — это не какая-то прихоть или очередная точка зрения. Вы можете любить или не любить философию, но это не отменяет того факта, что есть истина и есть ложь. У романтической концепции определенно есть будущее.

Джоконда для зумеров: мировые музеи жаждут молодой крови

— На выставке, как и в вашем проекте для Военно-исторического музея Вооруженных сил Германии в Дрездене, нарушается хронологический принцип. Почему?

— Вопрос не в том, сохранена хронология или нет. Гораздо важнее — оживить время, вернуть прошлое в настоящее, ведь на самом деле прошлое никуда не уходит. Оно остается с нами, просто порой становится невидимым. Одной из задач здания музея в Дрездене было напомнить о том, как прекрасный город был почти до основания разрушен бомбардировками. Я хотел буквально создать новую «точку зрения» — так появилась смотровая площадка, с которой можно видеть обновленную городскую панораму. При этом она находится внутри музея, посвященного войнам и видам вооружения. Это заставляет задуматься о реальности, вместо того чтобы погружаться в чувство ностальгии или сентиментальности. В этом смысле на выставке в Новой Третьяковке сформируется определенная хронология в вашем сознании, просто другим способом.

— У посетителей наверняка возникнет вопрос, с чего лучше начать осмотр. Что вы им посоветуете?

— В названии выставки не зря есть слово «свобода». Задумка была в том, чтобы посетители следовали своей интуиции, своим собственным желаниям. Правильного порядка нет. Вы можете пройти выставку по разным маршрутам и обнаружить то, что станет результатом вашего выбора. Но вы точно ничего не пропустите.

— Но тогда получается, что у каждого зрителя сформируется свое представление о том, что такое «романтизм» и «свобода». 

— Не стоит недооценивать людей. Я уверен, они способны самостоятельно провести параллели между русским и немецким искусством, сформировать свое собственное отношение к заданной теме. Я верю, что зрители проявят творческий подход вместо того, чтобы просто переходить от картины к картине, читая этикетки. Хороший архитектор должен в первую очередь думать о людях. Задача архитектуры — вызывать эмоции. Иногда об этом забывают.

— Какую эмоцию должен вызывать ваш лабиринт в Третьяковке?

— Честно сказать, не знаю. Сколько людей, столько и мнений. Вероятнее всего, в какой-то момент вы почувствуете себя потерянным, но если вас действительно интересует искусство, вы найдете свой собственный выход. Одержать победу над лабиринтом — это и значит обрести свободу.

«Музей — больше не для избранных»: Зельфира Трегулова об онлайне и жизни после пандемии

— Как музейные пространства изменились за последние годы?

— Сегодня музеи совершенно точно не могут оставаться такими же, как когда они были построены. Аудитория изменилась — у людей есть новые технологии и новое понимание мира вокруг. Поэтому музеям приходится экспериментировать, чтобы заново привлекать посетителей.

— Над какими проектами вы сейчас трудитесь?

— Я счастливый человек, у меня много заказов. Сейчас завершается работа над небоскребом в миланском квартале City Life. Там уже стояли два огромных здания по проектам Захи Хадид и Араты Исодзаки. Теперь к ним присоединилась и моя башня. Я также работаю над зданием Еврейского музея в Лиссабоне. В сентябре в Амстердаме откроется Голландский национальный мемориал холокоста. Идет работа над проектами в Ницце, Лондоне и других городах.

— Отличается ли ваш подход к работе над разными проектами?

— Безусловно. Например, работа над жилым домом в Тель-Авиве будет существенно отличаться от работы над муниципальным комплексом в Финляндии. Каждый проект уникален. У любого места есть своя память, которую нужно учитывать. Универсального подхода быть просто не может. История крайне важна. И чаще всего это не та история, которую можно прочитать в книгах или в интернете. Вы должны ее сами прочувствовать: вглядываться в невидимое, прислушиваться к неочевидному.

От убежища отшельника до машины для жизни. Частные виллы лучших архитекторов современности

От убежища отшельника до машины для жизни. Частные виллы лучших архитекторов современности

6 фото