Постсоветская молодежь: мечтают о больших деньгах и не готовы бороться за права
Молодежь и работа
Если «взрослое большинство» все еще предпочитает гарантированную работу (даже в ущерб размерам заработка), то молодые чаще всего готовы «много работать», даже без гарантий на будущее, правда, только при условии высоких заработков.
Остающаяся многие годы высокой доля тех, кто «хотел бы иметь собственное дело» и работать на «собственный страх и риск» (а таких — от одной пятой до четверти среди молодых и не более 6–7% среди населения), говорит не столько о значимости в молодежной среде предпринимательства как типа экономического поведения, сколько все о той же мечте иметь большие или «свои» деньги. По ряду опросов известно, что молодые в реальности предпочитают работу, приносящую достаточно высокий доход, но не связанную с большой ответственностью и рисками (например, банковского клерка, офисного служащего).
Гендерные различия в установках показывают несколько большую амбициозность и стремление к достижениям успеха у мужчин (иметь собственное дело, много зарабатывать, рисковать). Сами по себе отличия невелики, но устойчивы. Довольно низкая доля респондентов, выбирающих в прожективной ситуации «работу по душе» (при возможном снижении заработка), которая, в принципе, должна бы отвечать личным интересам, способностям и склонностям, еще раз указывает на невысокую значимость профессионализма. Среди уже работающих молодых только 39% трудятся по полученной специальности (среди учащихся и работающих — 32%).
За 20 лет доля желающих иметь свое дело среди населения в целом остается неизменной, а преобладающей установкой является желание иметь гарантированное рабочее место. Самая популярная среди молодых ориентация на большие заработки без особых гарантий также неизменна. Перестроечное поколение молодежи принципиально не изменило существовавший в постсоветском обществе еще в начале 1990-х годов расклад «трудовых ориентаций», а значит, не привело к ценностным изменениям в этой сфере.
Отношение молодых к успеху, работе, карьере, профессии не может быть понято вне институциональных рамок, в которых проходит их социализация. Очень важным для советского и постсоветского общественного мнения является сознание «недооцененности» собственных трудовых усилий и заслуг, прежде всего несоответствие заработной платы собственному трудовому вкладу. Такое представление присуще молодым в не меньшей мере, чем взрослому населению: 54% только работающих и 56% тех молодых, кто и работает, и учится, его разделяют. Только 23% молодых респондентов говорят, что они не могли бы на своей работе «делать больше, чем они делают сейчас». Подавляющее большинство (73%) молодых работников считают, что могли бы «делать больше». Это противоречие — сочетание уверенности в недооцененности своего труда и весьма умеренной оценки его «производительности» — указывает на малую значимость ценности индивидуального достижения и профессионализма, на неверие в его институциональное признание и оценку другими, в том числе в денежном выражении. Это сохранение советской модели поведения, когда недооцененность труда служила оправданием халтуры и пассивности, нежелания достигать в своем деле большего (зачем вкладываться за «такие деньги»). Но молодые, в отличие от своих родителей, безусловно, более лабильны и подвижны, они не слишком держатся за свое рабочее место: без профессионального интереса и роста это попросту теряет смысл. Можно предполагать, что гораздо большая в сравнении с населением удовлетворенность молодых возможностями заработать, устроиться на работу, сделать карьеру, которая значительно выросла за десятилетие 1998–2008 годов, также говорит о невысокой значимости профессионализма в своем деле и явном предпочтении быстрых и больших денег.
Готовность отстаивать свои права
Невысокая значимость специальных знаний, снижение ценности профессионализма, определяющая роль величины дохода при выборе места работы сочетаются у молодежи с очень низкой готовностью отстаивать свои трудовые права. При общей пассивности населения молодые демонстрируют более высокую готовность отказываться от гарантий трудовых прав, от «социального» пакета, что обусловлено обширными зонами теневого рынка занятости.
Так, 44% опрошенных молодых в случае серьезного нарушения их трудовых прав просто перейдут на другую работу, примерно каждый десятый ничего не будет предпринимать, а еще 14% затрудняются дать определенный ответ. На какие-то активные действия по защите своих прав готовы около 30% опрошенных молодых людей, однако среди работающей молодежи таких уже только 23% (данные опроса молодежи 2006 года). Как показывают данные других опросов Левада-Центра, высказываемая готовность защищать свои права — не более чем декларативная позиция молодых, только вступающих во «взрослую жизнь»: сильнее всего она присуща именно самым молодым — учащимся, студентам. С годами, по мере социализации, такие установки слабеют. Значимое различие старших и молодых здесь заключается лишь в том, что первые скорее склонны выбирать пассивную позицию приспособления к несправедливости (российское «терпение»), тогда как молодые действуют активнее, находя частное решение проблемы, но не создавая новых для российского общества образцов поведения в правовом поле, а лишь закрепляя в сознании нигилистическую позицию.
Относительное большинство опрошенных молодых (42%, данные опроса молодежи 2006 года) готово работать без официального трудового договора, лишь бы их устраивали финансовые и прочие условия. Ради высокого дохода они готовы пойти на возможное нарушение своих трудовых прав. Еще 27% согласились бы на это, если для них не найдется никакой другой официальной работы. Произвол начальства предполагает ответную готовность работника стать жертвой этого произвола. Ни при каких условиях не согласятся работать без договора только 24%, причем если среди 15–19-летних таких 26%, то среди 25–29-летних — 21%, среди юношей 25–29 лет — 16%, а среди девушек этого возраста 25%, что связано не с более развитым правовым сознанием, а с другим пониманием своей роли и места работы в жизни.
Значительное число молодых хотело бы, в принципе, поехать за границу работать (23% «определенно» и еще 33% «скорее» хотели бы). Однако работа по специальности была бы главным мотивом при решении, ехать или не ехать за границу работать, только для 18% опрошенных (среди 15–19-летних — для 21%, а среди 25–29-летних — для 13%, среди учащихся — для 23%, работающих — 16%).
Для подавляющего большинства (57%) это была бы именно «работа, приносящая высокий доход».
Как и в случае образования за рубежом, движущими мотивами работы за рубежом выступают не задачи профессионализации, достижения высокой квалификации, конкурентоспособности на рынках труда, а высокий уровень жизни.
Во многом такие представления — призрачная или наивная мечта о возможности пожить другой жизнью. Реальная готовность работать за границей характерна лишь для крайне незначительной части молодых.