Страшный сон Раскольникова: как японский режиссер поставил «Преступление и наказание»
Чтобы показать на сцене мучения души убийцы Родиона Раскольникова режиссер Мотои Миура виртуозно использовал широкую палитру техник: от приемов проживания и переживания, свойственных психологическому театру, до традиционного искусства кабуки, а также пантомимы, оперы и эстетики манга. Его спектакль — сложный, в полном смысле слова полифонический и очень динамичный опус, который буквально обрушивается на зрителя с первых секунд действия.
На сцене появляются все персонажи сразу, они движутся каждый со своей скоростью и по своим траекториям вдоль и поперек, а также сверху вниз и снизу вверх по железным лесенкам, укрепленным на фасаде большого петербургского доходного дома. Художник-постановщик Итару Сугияма, похоже, срисовал один из домов Петербурга Достоевского на канале Грибоедова, бывшем Екатерининском, дотошно изобразив детали, вплоть до оттенка штукатурки и трещин на фасаде.
Движение сопровождается странными, как будто конвульсивными жестами и резкими выкриками. Иногда это — просто звук «а», иногда — короткое слово. Так кричат в кошмарном сне, кричат «не своим голосом», не контролируя интонацию и тембр. «Я видел!», «Я знаю!», «Хочется знать!» — надрывно вступают в общий хор голоса персонажей. И только сакраментальное «Вы и убили-с» Порфирия Петровича ровно соответствует «ремарке», данной в тексте романа Достоевским, и произносится «почти шепотом, совершенно убежденным голосом». Иногда в это хор вмешивается голос извне, задает вопросы или что-то комментирует. Вероятно, это голос реальности пробивается в странный сон. Но эта реальность, возможно, еще абсурднее.
Все это «многоголосие» сначала буквально ударяет по нервам, но потом удивительным образом уносит в поток повествования, которое, согласно японской традиции понимания творчества Достоевского, идущей от писателя Акутагавы Рюноскэ, сконцентрировано исключительно на душевном состоянии и внутренних взаимоотношениях героев. А так как все происходит во сне, хронология не соблюдена, Раскольникову снится все и все сразу.
Однако Мотои Миуре удается складно и внятно пересказать основные сюжетные узлы романа. В действии просматриваются приемы, свойственные японскому комиксу манга: четкая «раскадровка» и коллажность сюжета, внимание к ключевым репликам. Кстати, именно «Преступление и наказание» — самое часто иллюстрируемое художниками произведение Достоевского. А внешность главного героя Родиона Раскольникова в исполнении Геннадия Блинова похожа на персонажей манга: прическа «острыми» прядями, манера щурить глаза, улыбка и даже его рваное пальто, в котором он неловко прячет и так не покажет орудие убийства, напоминают стилистику персонажей в манге «Братья Карамазовы» Касуки Маруо и арт-группы Variety Art Works (в классическом манга «Преступление и наказание», созданном Осаму Тэдзука в 1953 году, герои стилизованы под диснеевских персонажей).
Образ Раскольникова — большая актерская удача Геннадия Блинова. Ему удается сыграть и то самое состояние персонажа, которое у Достоевского описано словами служанки Настасьи, что в Родионе Романовиче «кровь кричит», и тот род ипохондрии, который считается родовой чертой многих героев Достоевского, и очень соответствует современности.
Главные персонажи «Преступления и наказания» в трактовке Мотои Миуры очень молоды. Раскольников выглядит студентом младших курсов, Соня Мармеладова — совсем девочка. Очень молод Разумихин, — словом, это история об искушении и борьбе за спасение совсем юных душ, что тоже в традиции манга.
В общем многоголосии спектакля режиссер предусмотрел для каждого ключевого персонажа что-то вроде основного выхода, главной арии или дуэта, если воспользоваться оперными терминами. Сравнение с оперой логично, поскольку свои сольные эпизоды актеры буквально пропевают. Самой впечатляющей стала сцена чтения Соней и Раскольниковым главы Евангелия о воскрешении Лазаря. Это стержневой эпизод романа Достоевского, в котором Раскольников теряет уверенность в своей правоте, а Соня обретает надежду на его спасение.
В интерпретации Миуры Соня (Александра Соловьева) не выглядит робкой жертвой, это сильный человек, который с достоинством держится в условиях чудовищных непреодолимых жизненных обстоятельств. У нее достаточно сил для сопротивлению злу. Историю о Лазаре она рассказывает, чтобы спасти Раскольникова. То, как режиссер решил этот эпизод, возможно, отсылает к персонажу певца-рассказчика в японском театре кабуки, который для усиления драматизма повествования создает голосом особый мелодический и ритмический рисунок, постепенно подходя к кульминации. Так актриса, переходя от piano к мощному forte на низких нотах, постепенно усиливает напряжение, транслируя то самое «чувство великого торжества», о котором пишет Достоевский.
Но, достаточно ли громко кричать, чтобы закончился жуткий сон, чтобы случилось раскаяние, и могут ли страстные монологи со сцены смягчить ожесточенные сердца. На этот вопрос режиссер отвечает скорее отрицательно, и над финалом спектакля, в лучших оперных традициях, витает гибельный дух трагедии. Однако театр не молчит, и это, наверное, — самый главный финал спектакля.
Работа над спектаклем Мотои Миуры в БДТ началась еще до пандемии в рамках художественной стратегии Андрея Могучего по развитию театра. Обстоятельства сложились так, что японская премьера стала первой в театре, лишенного худрука. Однако спектакль Миуры показывает, что БДТ им. Товстоногова продолжает придерживаться курса, заданного Андреем Могучим.