Гусары, молчать: почему фильм «Наполеон» Ридли Скотта оказался неточным и однобоким

Если бы волшебная лампа с джинном попалась какому-нибудь амбициозному кинорежиссеру, одним из трех его желаний наверняка стало бы создание полновесной биографии Наполеона.

В 1920-х французский визионер Абель Ганс снял масштабное и революционное кино, покрывающее лишь начало бонапартовского жизнеописания: планировалось снять шесть фильмов, удалось — лишь первый. В конце 60-х Стэнли Кубрик задумал эпос, который сам нескромно определял как «лучший фильм всех времен» — но съемки отменили, в частности, из-за коммерческого провала «Ватерлоо» Сергея Бондарчука.

Теперь Ридли Скотт — автор «Чужого», «Бегущего по лезвию», «Гладиатора» — снял фильм мечты с Хоакином Фениксом, уникальным актером, подходящим на эту роль и по типажу, и по масштабу таланта. Сам факт появления этого кино — колоссальное везение; но, похоже, при общении с джинном Скотт забыл уточнить, что фильм должен быть успешным.

Еще до релиза на «Наполеона» обрушился вал критики из-за исторических неточностей — причем не мелких и не случайных. Бонапарт присутствует на казни королевы Марии-Антуанетты (на самом деле, он в это время командовал войсками на другом конце Франции), лично галопирует в кавалерийской атаке (чем никогда не занимался) и главное — прицельно стреляет из пушек по пирамиде Хеопса (зачем?!).

Скотта еще и угораздило провести мировую премьеру в Париже, чтобы огрести особенно едкой критики от французской прессы. Le Figaro насмешливо называет Наполеона и Жозефину (Ванесса Кирби) «Барби и Кеном»; Le Point публикует мнение историка, который назвал фильм антифранцузским и пробританским. Ладно бы Скотт был просто голливудским режиссером, но он еще и англичанин! Тот отвечает на критику с характерной для него ершистостью — «французы и сами себя не любят» и «вас там не было».

С другой стороны, практически все критики находят добрые слова для «Наполеона» как для зрелища. Аустерлиц, Бородино, Ватерлоо — батальные сцены здесь захватывающие, нарочито жестокие и не режущие глаз избытком компьютерной графики. В одной сцене за другой Скотт делает то, что ему удается лучше всего, — творит выпуклые физические пространства, ощущаемые почти тактильно: от бальных залов до штурмуемых крепостей (даже занятый французами Кремль, архитектура которого будто сгенерирована нейросетью, получился атмосферным и интригующим).

Фанаты истории пишут, что большинство батальных сцен были бы зрелищнее, если бы были ближе к историческим фактам. Проблема не в этом: наполеоновская эпоха заслужила современную экранизацию с минимумом бутафории. Однако сама манера рассказа Ридли Скотта вопиюще несовременна.

Не всем нравится авторский стиль Кристофера Нолана, но его «Оппенгеймер» — оптимальный пример байопика в XXI веке. Вместо того, чтобы методично и линейно перечислять биографические вехи (как говорил Холден Колфилд, «давид-копперфилдовскую муть»), Нолан сконцентрировался на двух узловых эпизодах жизни Оппенгеймера, а иные события использовал в качестве заметок на полях, поясняющих комментариев и сносок. Перетасовав хронологию, он почти на пустом месте создал сразу несколько интриг, которые держат зрителя в напряжении весь громоздкий хронометраж.

Увы, в этом сравнении Ридли Скотт (снявший первую короткометражку еще до рождения Нолана) проигрывает с треском — примерно с таким, с которым наполеоновские ядра пробивали лед под русской кавалерией. Фильм следует хорошо известным маршрутом: гильотины, молодой генерал, Жозефина, консулат, коронация, Тильзитский мир — любой школьник догадается, в каком году и на каком острове все закончится. Такой подход был достаточен в 1955 году, когда биографию Наполеона снимал родившийся в XIX веке режиссер Саша Гитри, но сейчас-то?!

Многие назовут сценарий Дэвида Скарпы «пересказом Википедии» — однако кинотеатральная версия фильма не дотягивает и до такого определения: в онлайн-энциклопедии можно прочитать о множестве интереснейших эпизодов и важных нюансов, которые не уместились в фильм.

Да, пожалуй, это самое важное, что нужно знать о фильме, — режиссерская версия, которая после проката выйдет на Apple TV+, длиннее кинотеатральной почти в два раза. Так что значительную часть недочетов можно списать на редактуру, обкорнавшую фильм до хронометража, ощутимо более скромного, чем тот же «Оппенгеймер». И увы, сделанную столь неаккуратно, что это заметно невооруженным взглядом.

Как часто делают в исторических фильмах, известных деятелей здесь часто представляют титрами при их первом появлении: «Шарль де Талейран, министр иностранных дел» — что-нибудь в этом роде. Только многие персонажи, включая короля Людовика XVIII, такого представления не удостоены. Скорее всего, их титры остались где-то в вырезанных сценах — а добавлять их в оставленные почему-то не стали. Забыли?

Во вступительных титрах среди исполнителей главных ролей фигурирует известная француженка Людивин Санье (что забавно, игравшая во французском мини-сериале «Наполеон» 2002 года). Однако в фильме Скотта она на экране так и не появляется! Из кинотеатральной версии героиню убрали полностью — а в титрах актрису оставили. Вроде бы и мелкая ошибка, но большая странность для столь амбициозного проекта.

Не говоря уж о тектонических событиях, которые пропущены целиком, — скажем, поход Бонапарта в Италию (сделавший его национальным героем и проложивший путь к власти) и поход в Испанию (где его постигли первые большие неудачи). Аккуратно умалчивается о дореволюционном бэкграунде полководца: слоган фильма гласит — «Он появился из ниоткуда», что придает фильму оттенок голливудской истории о self-made man, тогда как на деле он происходил из корсиканской элиты. Наконец, опущена тема Наполеона-реформатора, чей прогрессивный Кодекс лег в основу современного правосудия.

Комментируя ту самую непонятную стрельбу по пирамидам, Скотт пояснил, что таким образом хотел «быстро показать, что Наполеон взял Египет». Ключевое слово — «быстро». Режиссеру 85 лет, а ему еще есть что сказать. У него не было времени штудировать исторические труды и приводить свое видение Бонапарта в соответствие с реальностью. У него не было времени воевать со студийными боссами за корректный монтаж кинотеатральной версии. «Наполеон» стал уже третьим фильмом Скотта в 2020-х (после «Дома Гуччи» и «Последней дуэли»), а стоило его доделать — он побежал снимать второго «Гладиатора».

Кажется, что Ридли Скотт и его проект фильма о Наполеоне встретились с досадным опозданием — гораздо лучше вышло бы 10–15 лет назад. Это касается даже Хоакина Феникса — в его нынешнем возрасте Наполеон был уже сосланным на остров стариком, а 49-летний Феникс отдувается и за 25-летнего, причем без какого-либо искусственного омоложения. Это особенно бросается в глаза в сценах общения Бонапарта с российским императором Александром I (Эдуар Филиппонна) — обаятельному французскому актеру Феникс годится в отцы (взяв Москву, его Наполеон дразнит сбежавшего царя «мальчишкой»), хотя реальные правители были почти ровесниками.

В эпическом сражении с историческим материалом, с конъюнктурой, с производственными сложностями и с собственным возрастом Ридли Скотт пожертвовал историческими фактами, сложностью персонажа и качеством рассказа. Но отстоял основную сюжетную линию — отношений Бонапарта с Жозефиной де Богарне.

Так, суть фильма съеживается до простой формулировки, которую проговорил сам автор: «Все это время он вел романтическую войну с его неверной женой Жозефиной. Он захватывал мир, стараясь заслужить ее любовь, а когда он этого не смог, он захватывал мир, чтобы погубить ее — и в процессе погубил себя».

Сложность политических интриг и полководческий гений корсиканца меркнут перед тем фактом, что он был катастрофически плох в постели, а легитимность его правления разбивается о бесплодие Жозефины. Влюбленный и полный надежд Наполеон одерживает победу за победой; развод же с Жозефиной становится началом его конца (гусары, молчать!). Это, конечно, колоссальное упрощение (кто-то скажет, что и опошление): как формулирует блог Bad History Takes, такой подход «превращает сложную личность в похотливого подростка, пытающегося произвести впечатление на свою девушку».

Возможно, подойдя к работе с большей обстоятельностью, Ридли Скотт признал бы очевидное — громоздкая и многогранная биография Бонапарта не умещается в формат традиционного полнометражного фильма. Это либо полноценный сериал, либо хотя бы кинотрилогия (легко представить, как именно поделить эту историю на три части). Либо уж нечто менее размашистое — вроде знаменитого «Бункера» о последних днях Гитлера.

Но одновременно нельзя сказать, что «Наполеон» — абсолютный провал. Это по-прежнему отличное зрелище, которое стоит увидеть — но лучше дождаться режиссерской версии. И с пониманием отнестись к кавалерийскому наскоку, с которым Ридли Скотт подошел к задаче.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции