С первых дней начала официальной поддержки Россией Крыма (быстро перешедшей в формат «поддержки присоединения к РФ») одной из важных тем стали будущие антироссийские санкции, в первую очередь экономические. Пока еще преобладает оптимизм: «это никому не выгодно» и «все ограничится временным падением фондового рынка, которое нужно выкупить».
Действительно, визовые санкции пока кажутся несущественными, ограничение российского туризма в ЕС контрпродуктивным, а торможение властями ЕС проекта «Южный поток» — невыгодным и неправомочным. Немцы не хотят никаких санкций из-за своего экспорта и из-за газа. По этим же причинам и другие основные страны ЕС стараются промолчать в «неудобной ситуации».
США настроены более решительно, но политических инструментов у них пока больше, чем экономических.
Да и используются они слабо — в Киеве все выглядит так, что ответственные за Украину американские специалисты просто плохо подготовились к давно назревавшей смене власти в этой стране.
Великобритания поддерживает США. Но будучи, возможно, единственной страной в мире, где действительно всегда правит закон (а не групповые интересы), она не готова пока делать существенных практических шагов против России, сильно зависящей от доступа к лондонскому глобальному финансовому центру.
В действительности санкции могут оказаться для российской экономики очень тяжелыми, причем дело не в новом варианте «закона Джексона — Вэника», а в появлении множества мелких, но прогрессирующих «болезней» в сфере торгового и банковского регулирования, международных исков, бегства капиталов и т. д. Все они могли проявляться и ранее, но целенаправленно начнут использоваться именно сейчас, когда отношение США к России из фазы «постепенного подчинения» российской экономики переходят в фазу ее «легкого придушения». Последствия можно разделить на три группы: прямые ограничения, осложнение доступа к финансированию и иски к России и российским госкомпаниям, ведущие к ограничению работы крупного бизнеса границами страны.
Проблемы возникнут по мере прохождения через Конгресс и Минюст США законов и решений о регулировании взаимной торговли. Перестанет работать нынешний договор о торговых отношениях. Затем начнутся антидемпинговые разбирательства (по трубам, отдельным металлам). Будет расширен список ограничений на продажи современных технологий российским компаниям, от чего пострадают Сколково, Российская венчурная корпорация и «Роснано». Прямой ущерб будет небольшим ($100-200 млн в год), но косвенный — очень велик, поскольку по уровню доступа на новые рынки Россия вернется в середину 1990-х. При этом маловероятно, что США станут сворачивать совместные с Россией проекты в сфере добычи энергоносителей — они слишком долгосрочны и могут интересовать конкурентов, например Китай.
Поэтому от любых «прямых» санкций пострадают скорее металлурги, производители сложной технологической продукции, но не российский ТЭК.
Для ТЭКа гораздо опаснее ухудшение условий финансирования, если кредитный рейтинг страны и российских евробондов будет снижен в течение ближайших двух лет более чем на одну ступень. Для всего российского бизнеса в целом доступность долгосрочных кредитов снизится, причем частный и некрупный бизнес пострадает намного сильнее госкомпаний. Даже если в среднем процентная ставка по зарубежным займам увеличится всего на 2 процентных пункта, стране и бизнесу это обойдется в лишние $2-3 млрд ежегодно.
В США также будут предлагать санкции против российских «госбанков», в первую очередь, ограничение на их долларовые корсчета. И, хотя это не применялось даже против СССР, у идеи найдется немало политических сторонников, которые будут настаивать на этом инструменте ослабления российской внешней торговли. Фондовый рынок как инструмент финансирования перестанет играть роль в ближайшие 2-3 года, хотя частично компенсировать эту потерю можно было бы, расширив сотрудничество с Гонконгской биржей и максимально либерализовав внутренний рынок акций.
Из других последствий присоединения самым главным и, возможно, самым дорогим, могут стать иски украинского правительства к России и Республике Крым о компенсации за национализируемое имущество. Намерение национализировать «все украинское» (принадлежащее государству) уже высказано. Это означает, что России пора готовиться к международным судам, в которых у Украины есть высокая вероятность не только получить справедливую компенсацию, но и потребовать деньги за незаконное использование отобранного имущества с тех компаний, которые его купят или просто возьмут в управление. К этому имуществу сегодня относится в первую очередь ТЭК автономии: «Черноморнефтегаз», ГП «Крымские генерирующие системы», две ветряные электростанции (Крым — наиболее перспективный регион на территории бывшего СССР для развития как ветряной, так и солнечной энергетики).
Все эти госактивы, вероятно, стоят намного больше. Так, «Черноморнефтегаз», уже сегодня добывающий более 1,6 млрд кубометров природного газа, может стоить более $1 млрд даже в текущем состоянии (с учетом разведанных запасов, часть которых может рассматриваться как находящиеся в территориальных водах Украины).
Поэтому пока даже не стоит говорить о принадлежащих Украине земельных участках и пансионатах на береговой линии, рыночная стоимость которых сегодня может измеряться в сотнях тысяч долларов за гектар, а при подаче исков в международные суды — в миллионах. Или об агропромышленных госпредприятиях, вроде Массандры, которая при приватизации в Украине вряд ли стоила бы сегодня более $100 млн, но для судов в странах ЕС только торговые марки, винные запасы и коллекция будет оценена в $300-500 млн.
Все это можно считать пока лишь гипотетическим ущербом, несопоставимым с внеплановыми бюджетными расходами на содержание Крыма и модернизацию его инфраструктуры. Но, чтобы не оказаться в ситуации, когда объем обоснованных претензий Украины к России превысит десятки миллиардов долларов накопившегося госдолга (и долга за газ), любые шаги по «оприходованию» неожиданно возникшего госимущества целесообразно рассматривать с правовой точки зрения и при определении судьбы этих активов стараться учитывать интересы и крымского, и украинского правительств.