Обнаружив, что общество все менее склонно принимать решения власти как данность и все более склонно анализировать, Путин предложил читающей публике программные статьи вместо телеклоунады с амфорами, кукурузой и шутками о контрацептивах. Но смена жанра — это всего лишь смена жанра.
Срочно войти в историю
Владимир Путин начал от руки вписывать свое имя на скрижали. Его предвыборная статья «Россия сосредотачивается» местами очень напоминает вступление к политической автобиографии. Очевидно, автор ощутил потребность систематизировать свои воззрения, заодно прояснив гражданам свой вклад в историю. Не оставаться же в политической памяти предвыборной программой «Единой России» 2011 года, о которой и сказать-то нечего, или неоднократно высмеянной идеологемой 2007-го «план Путина».
Сборники речей — вариант для Китая (там, кстати, уже вышло два сборника речей Путина). Психотерапия традиционных прямых эфиров для повторного использования непригодна: кто по доброй воле будет пересматривать многочасовую запись или читать стенограмму? Сам жанр беседы с народом требует упрощения, сведения социальных и экономических проблем к частным случаям, обтекаемых и коротких ответов. Из доступных человеку, не признающему интернет, инструментов оставался печатный публицистический текст, законченный, структурированный, отредактированный.
Путин раньше редко выступал со статьями, его отношения с этим жанром неоднозначны. Сначала публицистика шла на экспорт (в 2006-м опубликованы статьи Путина в Wall Street Journal и Financial Times, в 2009-м – Gazeta Wyborcza, в 2010-м – Sueddeutsche Zeitung), с 2009 года автор стал писать и для внутреннего рынка. В журнале «Русский пионер» вышла колонка премьера на актуальную в момент кризиса тему увольнения сотрудников, в 2010-м – вторая, не столь резонансная, про охоту на китов (в научных целях).
Путинская эстетика
Разумеется, статьи для зарубежных СМИ походили на официальные письма чиновника. Колонки в «Русском пионере», напротив, выглядели как запись устного рассказа со множеством неоправданных повторов и речевых небрежностей, да и содержание их сводилось к жизненным историям. Последние две статьи, опубликованные в «Известиях» 3 октября 2011 года и 16 января 2012-го уже в рамках избирательной кампании, точно написаны, а не записаны. Их тексты уже не выглядят официальными обращениями, скорее это образцы пропагандистского давления, в которых звучит та же узнаваемая интонация, что и во всех прочих жанрах Путина: модель мышления рождает свою модель построения предложений и текстов.
Стилистически путинская риторика почти не менялась на протяжении всех лет его премьерства, президентства и снова премьерства. За каждым новым его высказыванием обнаруживается все та же незыблемая путинская картина мира, в которой есть набор устойчивых позиций. Ценности, враги, союзники. Отношение к этим позициям тоже устойчиво, но вот занимать их в разных абзацах одного и того же текста могут разные понятия. Неизменна в этом мире и личность самого Путина. Ценностью может быть как государственный патернализм, так и инициатива граждан, как стабильность, так и перемены, причем в пределах одного выступления. Враги чаще всего представлены намеками, а не всегда называемые союзники сразу включены в активно употребляемое местоимение «мы».
3 октября о Евразийском союзе: «Некоторые наши соседи объясняют нежелание участвовать в продвинутых интеграционных проектах на постсоветском пространстве тем, что это якобы противоречит их европейскому выбору. Считаю, что это ложная развилка. Мы не собираемся ни от кого отгораживаться и кому-либо противостоять». Враги – некоторые наши соседи, союзники – мы, то есть все члены Евразийского союза, ценность – сам Евразийский союз.
16 января о политсистеме России: «Сегодня говорят о разных формах обновления политического процесса. Но о чем предлагается договариваться? О том, как устроить власть? Передать ее «лучшим людям»? А дальше-то что? Что делать-то будем? Меня тревожит, что у нас практически не происходит обсуждения того, что надо делать за рамками выборов, после выборов. На мой взгляд, это не отвечает интересам страны, качеству развития нашего общества, уровню его образования и ответственности».
Неназванные враги – те, кто говорят и предлагают договариваться, «лучшие люди», союзники – мы, те, кто, как подразумевается, будет потом расхлебывать последствия, ценность – стабильность общества. Структура мысли и характерная интонация риторического клише снова и снова воспроизводится в неизменном виде, и поэтому каждое следующее выступление Путина может восприниматься как «не сказал ничего нового».
Это монологическая, диктующая модель, в которой мысль замкнута на себе, даже при видимых попытках установить контакт с аудиторией, модель, в которой полемику всегда ведут с неназываемым оппонентом, тяжеловесно шутят и с многословной напряженностью рассказывают несмешной анекдот. В этой модели рассуждение часто состоит наполовину из трюизмов, с которыми трудно спорить, наполовину из спорных утверждений, которые преподносятся как трюизмы, и предлагает готовый вывод, против которого трудно возразить, потому что он кажется выведенным из очевидного: «Общество свободных людей — совсем не то же, что толпа одиноких расчетливых эгоистов... Мы никогда не были и не будем такой толпой. Личная свобода продуктивна, если ты помнишь и думаешь о других. Свобода без нравственной основы превращается в произвол. Доверие между людьми складывается только тогда, когда общество скреплено общими ценностями и люди не утратили способность к вере, честность, чувство справедливости. А уважение к закону возникает только тогда, когда он один для всех, всеми соблюдается и в основе его — правда».
Для умных
Письменная речь в большей степени подконтрольна автору, чем необратимая устная. Неудачные шутки можно вычеркнуть, непонятные фразы переделать, нет риска брякнуть глупость или ошибиться в деталях. Сложную мысль и множество аргументов удобнее излагать и воспринимать на бумаге, и, таким образом, настойчивое обращение Путина к печатной речи в 2011–2012 годах может быть знаком повышения интеллектуальной планки. Или осознания того, что телевизионный формат общения с народом, отработанный за прежние годы до ритуала, несколько приелся и вместе с новизной утратил эффективность. Можно даже подумать, что избирателей перестали держать за дураков, обращаясь к рациональной части их сознания.
Путин апеллирует к разуму прямым текстом, призывая отказаться от голосования сердцем как от пережитка 1990-х. Носителем разума в последней статье неожиданно предстает средний класс, который наделяется, помимо высокого дохода и потребительских возможностей, осознанностью политического выбора. Но основания выбора изображены Путиным очень формально: получается, что средний класс выбирает политику, как овощи на рынке, идеологические ценности в рассуждении не представлены, а настойчивое повторение глагола «выбирать» в этом фрагменте напоминает расхожие представления об использовании приемов НЛП.
У печатного текста есть и опасность: он наглядно демонстрирует несовершенство мысли или формулировок. Первые колонки Путина, очевидно, преследовали простую цель приукрасить имидж автора, установить видимость человеческого контакта с аудиторией, но получалось что-то не совсем то. По последней статье понятно: сосредотачивается, готовясь к решительным действиям, не столько Россия, сколько сам Владимир Владимирович. Протесты общественности не прошли даром, и кандидат в президенты меняет тактику по мере приближения к выборам. Декабрьские следы рефлексии уже пропали из его речи. Будем ждать следующей главы.