«Если царская Россия по справедливости и считалась тюрьмой народов, то для еврейского населения она являлась темным карцером в этой душной тюрьме», — писал известный большевик-активист Петр Смидович в статье с выразительным названием «На помощь евреям-крестьянам». Сам он, даром что родился в дворянской семье и учился в Московском университете, с молодости стал профессиональным революционером, вступив в РСДРП еще в 1898 году, в декабре 1905 года принял участие в московском вооруженном восстании, в 1917-м состоял в Московском военно-революционном комитете, который брал власть в свои руки в будущей столице, а в 1921 году принимал активное участие в ликвидации Антоновского и Кронштадтского антибольшевистских мятежей. Но затем политическая карьера Смидовича сделала резкий вираж, и он начал заниматься вопросами исключительно национальной политики, а в 1924 году возглавил Государственный комитет по земельному устройству еврейских трудящихся (КомЗЕТ) при президиуме Совета национальностей ЦИК СССР, которым руководил до своей смерти в 1935 году. Именно на это время пришелся расцвет проекта по переселению евреев на Дальний Восток.
Колонизация плюс коренизация
По данным Всероссийской переписи 1897 года, на территории Российской империи проживало более 5 млн евреев, это была самая крупная община во всем мире. Но эта община распадалась. В период с 1881 по 1914 год за границу переехало почти 2 млн человек. А часть евреев активно ассимилировалась по идеологическим и по вполне бытовым причинам. Этот процесс активизировался после революции, после которой возникли новые границы и новые миграции. По данным переписи 1926 года, на территории СССР проживало 2,6 млн евреев, это была седьмая по численности национальная группа (после великороссов, украинцев, казахов, узбеков и татар) и единственная из крупных групп, которая не имела своей национальной автономии. Последнее обстоятельство играло очень важную роль для коммунистов того времени, которые пришли к власти на лозунгах такой автономизации (позаимствовав эту идеологию у австрийских марксистов) и последовательно ее продвигали под лозунгом, который можно сформулировать как «у каждого народа должна быть своя Родина» не только со своим языком и культурой, но и с территорией. В политических реалиях того времени это означало так называемую коренизацию: территория, отведенная каждому народу, превращалась в национальную автономию, где язык «коренной» группы становился официальным, независимо от того, какую долю этот народ составлял.
Для еврейского народа тема «коренизации» в глазах советского правительства носила политический смысл, с учетом того, что именно в этот момент из теории в практику трансформировался сионизм, который угрожал выездом всех российских евреев в Палестину. Такой исход стал возможным на основе расплывчатой формулировки, содержавшейся в так называемой Бальфурской декларации 1917 года, где говорилось о том, что у еврейского народа есть право на создание в Палестине «национального дома» (в оригинале «national home», часто переводится как «национальный очаг»).
В ответ на «палестинское предложение» советская власть предприняла попытки закрепить еврейское население на территории Европейской России — в Южной Украине, Крыму и Белоруссии. Смидович, пользуясь своим авторитетом и опытом, поддерживал тесную связь с международными еврейскими организациями (в первую очередь «Джойнтом» — крупнейшей еврейской благотворительной организацией, созданной в 1914 году в Нью-Йорке для помощи евреям, находящимся в опасности или нужде). В тот исторический момент такие контакты были нужны по двум причинам: для борьбы с сионизмом, а также для лоббирования политической и финансовой поддержки сильно нуждающейся советской власти, которая оказалась в международной изоляции. О необходимости получения денег на обустройство еврейских общин от американских филантропов говорил и председатель ЦИК СССР «всесоюзный староста» Михаил Иванович Калинин.
А как только стало известно о том, что Новейший Иерусалим будет строиться на берегах Амура, в 1929 году в Харькове вышла книга на идише «Биро-Биджан и Палестина». В ней автор сравнивает хозяйственно-экономические перспективы в Биробиджане и Палестине и приходит к выводу о том, что единственной страной, где имеются благоприятные условия для создания еврейского крестьянства, является Советский Союз.
На диком Дальнем Востоке
Идея «коренизации» еврейского народа именно на берегах Амура и в форме крестьянских поселений родилась не на пустом месте. Колонизация дальневосточных территорий велась уже в XIX веке. И ключевую роль в ней играли именно крестьяне. 26 марта 1861 года, практически сразу после издания Февральского манифеста, ликвидировавшего в России крепостное право, были утверждены «Правила для поселения русских и иностранцев в Амурской и Приморской областях Восточной Сибири», которые разрешили всем желающим (как русским, так и иностранцам) селиться в этих областях. Таким образом, предполагалось «закрепить» право на эти территории, полученное Россией в результате серии переговоров с Цинской империей. Китай отказался от этих земель в результате двух факторов: из-за отсутствия серьезного к ним интереса и давления российских дипломатов.
Переселение осуществлялось «на собственный их счет, без всякого денежного пособия со стороны казны», но переселенцам предлагались в бесплатное пользование на 20 лет участки земли размером до 100 десятин (109 га). Спустя отведенный срок владельцы должны были выкупить землю или выплачивать арендную плату (оборочную подать). Выкупленная земля налогом не облагалась. Переселенцы в Амурскую и Приморскую области, которые решили стать горожанами, должны были в течение трех лет завести там «прочную оседлость» — построить (приобрести) дома или развести сады и огороды для извлечения дохода. Им также предлагались всяческие льготы и преференции — как финансовые, так и административные. При всей похожести на американскую модель колонизации «дикого Запада», которая проводилась в это же время в США, ставка Российской империи в освоении «дикого Востока» делалась в этот момент не на любых желающих «пионеров», а на вполне состоявшихся граждан, способных самостоятельно встать на ноги в незнакомых и довольно сложных природных условиях. В той же Америке колонизация северо-западных территорий проводилась в основном усилиями корпораций, а не физическими лицами и больше походила на советскую практику середины XX века, воспетую в многочисленных романтических произведениях того времени.
Переселение к берегам Амура в те времена могло занимать от года до двух — если двигаться по сибирским и забайкальским дорогам. Альтернативой было плавание на судне — через Индийский в Тихий океан с высадкой на дальневосточном побережье. Неудивительно, что число переселенцев было очень скромным. C 1861 по 1881 год, за 20 лет, на Дальний Восток переехало около 12 000 крестьянских семей.
В 1881 году, то есть спустя 20 лет, на которые распространялись льготы на приобретение в собственность участков, они были продлены еще на десятилетие. Но теперь льготы предоставлялись исключительно российским подданным. Это объяснялось опасениями наплыва в край «китайского элемента». Таким образом, в колонизационной повестке Дальнего Востока появился сильный геополитический элемент — «кто живет, тот и заказывает музыку». Логичным развитием политической необходимости стало появление «казеннокоштного переселения»: всем желающим переехать в дальние края предлагались оплата проезда морским сообщением из Одессы во Владивосток (железнодорожное сообщение появилось намного позже), обеспечение продовольствием на полтора года и выплата каждой семье по 100 рублей подъемных — весьма значительной сумме для того времени, на которую можно было приобрести как жилье, так и скот. Также переселенцам предлагалось списать все налоговые недоимки и они могли воспользоваться льготой по отбыванию воинской повинности. Всей этой переселенческой кампанией управляли региональные руководители — одесский градоначальник и генерал-губернатор Восточной Сибири.
Переселение было важной частью как внутренней политики, так и геостратегии Российской империи. Правительство рассчитывало с ее помощью снизить уровень социальной напряженности в тех губерниях Европейской России, где ощущался дефицит земли. В свою очередь власти рассчитывали, что переселенцы окажут «благотворное влияние на политическое и экономическое развитие Сибири» и будут способствовать «насаждению там русской культуры и объединению Азиатских владений с Европейской Россией».
Несмотря на актуальность задач, финансовую поддержку и всевозможные льготы, число переселенцев, пожелавших поселиться вдоль Амура, не соответствовало геополитическим вызовам для России, решившей проложить часть Транссибирской магистрали по Китайской Манчжурии. Сократив таким образом путь до Владивостока и одновременно рассчитывая включить в сферу своих интересов китайские территории, империя столкнулась сразу с несколькими противниками — местными националистическими группировками и соседней Японией.
Последняя прекрасно понимала, что тезис о мощи и непобедимости России в условиях отдаленной и малонаселенной территории остается пустым лозунгом.
Именно это обстоятельство в конечном итоге не только придало уверенности Японии для нападения на Россию, но и позволило ей одержать победу в 1905 году. Поражение привело к корректировке географических приоритетов империи, и она решила развивать и населять территории вдоль строящейся Амурской железной дороги, соединяющей Сибирь с Дальним Востоком по российской территории, — пути более длинному и затратному (требовалось построить мост через Амур).
В 1912 году Государственная дума приняла соответствующее решение, центром заселения была выбрана только что отстроенная узловая станция Тихонькая, получившая свое название по существовавшей на этом месте заимке «Сопка Тихонького».
Начавшаяся мировая война переросла в Гражданскую и привела к интервенции стран Антанты, которая на Дальнем Востоке очень быстро превратилась в попытку Японии колонизировать всю дальневосточную территорию. Покончить с этим советской власти удалось лишь к 1925 году, когда Япония вывела войска с северного Сахалина и между двумя государствами были установлены дипломатические отношения. Но интересы Японии к Манчжурии (частью которой когда-то были и территории Приамурья) сохранились, а в условиях фактического распада Китая, погрузившегося в состояние перманентной гражданской войны, эти интересы означали неминуемую интервенцию (что в итоге и произошло уже в 1930-е годы). Постоянной угрозе российскому Дальнему Востоку со стороны Японии можно было противостоять за счет увеличения численности населения в приграничных регионах.
Не та земля
В отличие от Российской империи у советской власти было гораздо больше инструментов по массовому перемещению больших групп людей. И это не только принуждение. Объявление о намерении создать еврейскую территорию на сопках «северной Манчжурии» привело в действие мощную пропагандистскую машину привлечения переселенцев. В мае 1928 года на уже упомянутую станцию Тихонькая прибыл первый железнодорожный состав с переселенцами из многочисленных городов, сел и местечек Украины, Белоруссии, центральных районов России, районов Сибири, Дальнего Востока, а также из-за границы. Охрану восточных рубежей Советской России решили доверить еврейскому народу, для чего 17 января 1928 года созданный специальный Комитет по земельному устройству еврейских трудящихся при Совете национальностей обратился в ЦИК СССР с просьбой передать для сплошного заселения евреями территорию под названием «Бирско-Биджанский район». 28 марта 1928 года КомЗЕТ получил в свое распоряжение земли Приамурья, доходящие почти до самого Хабаровска. Одновременно оговаривалась «возможность образования на территории указанного района еврейской национально-административно-территориальной единицы».
Первый совхоз, основанный в мае 1930-го на базе корейского села Благословенного, был назван Биробиджанским зерносовхозом. Уже 1 января 1931 года в Биробиджанском техникуме механизации сельского хозяйства в селе Екатерино-Никольском начались занятия на идише. Запустились газеты «Биробиджанская звезда» и «Биробиджанер штерн», соответственно на русском и на идише. Были опубликованы первые произведения на идише — путевые заметки Меира Альбертона «Биро-Биджан» (посвящено первым еврейским переселенцам), сборник стихов Эммануила Казакевича «Биребиджанбой» (Биробиджанстрой) и масса другой беллетристики заказного характера.
В ноябре 1931 года станцию Тихонькая переименовали в рабочий поселок Биробиджан. А в мае 1934 года была образована Еврейская автономная область с административным центром в Биробиджане, который получил статус города в марте 1937 года.
Но вся эта бурная деятельность не решила главной задачи — увеличения числа жителей приграничной территории для защиты дальневосточных рубежей от враждебных соседей. В конце 1920-х годов Михаил Калинин обещал, что в регионе поселится около полумиллиона евреев. Реальность оказалась совершенно иной. В первые годы в регион действительно приезжало много евреев-поселенцев и не только из российских регионов, в начале 1930-х годов в Биробиджан прибыло около 1400 еврейских эмигрантов из Европы и Америки.
Однако более половины от числа прибывших в период с 1928 по 1933 год покинули область. Всего за первые шесть лет колонизации в область прибыло 19 635 евреев, а уехало 11 450, то есть осталось только 8185 человек. Неподготовленность к приему переселенцев, перебои в снабжении товарами и продуктами первой необходимости, нехватка жилья, суровые климатические условия, сильные наводнения и многие другие причины привели к тому, что переселенцы не смогли наладить свою жизнь в еврейской области России и ее покинули. Оставшиеся как-то обустраивались, строили новые поселения: Валдгейм, Амурзет и Бирофельд.
К концу 1930-х годов стало понятно, что создание советской еврейской автономии провалилось. Область превратилась в экзотическое территориальное образование и объект исследования для академических специалистов. Последние посвятили много времени разборам политических причин, почему не появился «Российский Израиль». Но реальность в том, что бывшие торговцы из местечек просто не захотели быть аграриями на забытой богом окраине и предпочли селиться в крупных городах, где они, будучи образованными людьми, без труда могли найти работу на крупных предприятиях и в госучреждениях, которые быстро плодились в условиях бурного развития советской экономики и укрепления централизованной системы управления.