Однажды — был декабрь 2006 года, ранний вечер — в редакции журнала «Forbes Россия» появилась Элизабет. С головы до ног Элизабет была декорирована дизайнерскими штучками, а в руках держала… Господи, да это ведь журнал Forbes! Только фотка на «морде» какая-то некондиционная, верстка странная — и вся обложка густо обсыпана незнакомыми буквами-завитушками.
— Я представляю журнал «Forbes Armenia», здравствуйте! Давайте поговорим о сотрудничестве, — Элизабет просто светилась от осознания историчности момента.
Но я насторожился. Материнский Forbes не извещал нас об открытии своей новой ветки на просторах бывшего СССР. Да и никаких упоминаний этого проекта на Forbes.com, где я пасся каждый день, замечено не было.
— Простите, а когда вы получили лицензию? И на каких условиях? — поинтересовался я.
— Лицензия? Какая лицензия? (Элизабет была искренне озадачена, иначе не скажешь). Зачем нам лицензия? Вот вы Россия, и у вас свой Forbes. А мы — Армения, и тоже решили сделать свой…
После долгой теоретической дискуссии о том, как устроен издательский мир и почему нельзя просто так взять и издать свой Forbes, Элизабет удалилась, дыша духами и сожалениями. «Forbes Armenia» был переименован в «Лица», дальнейшая судьба издания мне неизвестна.
Но у меня та встреча оставила странное чувство, что такая история могла произойти только с Forbes. Потому что эти шесть букв — больше чем журнал, сайт или, скажем, мультимедийный холдинг. Forbes — это и явление, и феномен. Сейчас я это докажу.
Я за свою карьеру успел побывать в большом количестве СМИ самой разной направленности и берусь утверждать — так трудно, но и так круто, как в Forbes, мне не работалось нигде и никогда.
Помню, как всю зиму 2003-2004 годов мы делали пилотные номера. Ходили на интервью, рылись в базах данных, писали «настоящие» заметки, все это верстали (и даже печатали) — и отправляли на полку. Нужно сделать лучше! (Ньюсмейкеры бунтовали: «Сколько можно давать комментарии в издание-призрак, которое даже не выходит…») Причем заметки в «призрак» писали все, кто собрался делать этот журнал^ и корреспонденты, и их начальники, и даже Самые Большие Боссы. Просто потому, что каждый должен прочувствовать ДНК этого бренда.
Помню, как в редакцию ввалился прибывший из Америки свеженазначенный главред Пол — Павел Хлебников. За собой Пол тащил два чемодана, забитых распечатками про российских бизнесменов из интернета: «В Сети текст как поставили, так и стерли. А у нас в картотеке всё будет на бумаге, навсегда».
Помню, как меня поначалу изумляла процедура фактчекинга (от англ. fact checking — «проверка фактов») всех текстов, идущих в журнал. Делалось (и делается) это так: закончил работу над своей публикацией — не расслабляйся. Бери чужую заметку и проверяй в ней все — имена, даты, события, цитаты… Только после фактчекинга текст можно предъявлять читателям. Просто потому, что мы не можем ошибаться.
Помню, сколько шума наделала публикация первого рейтинга богатейших бизнесменов России в мае 2004 года. Вот хотя бы такую историю расскажу. Спустя пару месяцев после появления рейтинга на редакцию «вышли» «неофициальные представители» одного из крупнейших предпринимателей страны. Немного помявшись, «представители» выложили на стол нотариально заверенную справку, что в такой-то стране, на берегу такого-то Женевского озера стоит дом, в доме том — бронированный подвал, а в подвале — валюта трех видов и золото на общую сумму в полмиллиарда долларов. Меткие стрелки и безжалостные каратисты охраняли этот «неприкосновенный запас» круглосуточно.
«Вы слишком низко оценили состояние нашего клиента, — пояснили «представители» бизнесмена. — Его партнеры (кстати, тоже из вашего списка) засмеяли. Учтите наши сведения при составлении следующего рейтинга…»
Вот так вот. Не зря мы с первого номера повторяли, как мантру: «Рейтинг Forbes является прежде всего отражением процессов, происходящих в российской экономике». Не журнал, а зеркало. А еще — прожектор, просвечивающий российский бизнес насквозь и тем самым обеспечивающий транспарентность, самообновление и в конечном итоге повышение конкурентоспособности этой самой экономики. Так что я понимаю Элизабет. Такой Forbes — он каждой стране нужен.