Сергей Богданчиков, глава «Роснефти», ставшей основным выгодоприобретателем от банкротства «ЮКОСа», на суд к Михаилу Ходорковскому не пришел — в отличие от своих товарищей по российскому истеблишменту Германа Грефа и Виктора Христенко, которые месяц назад не погнушались дать показания в Хамовническом суде. Слова, произнесенные Грефом и Христенко, выступавшими в качестве свидетелей, можно интерпретировать по-разному. Но причина их появления в суде очевидна. У Богданчикова, что не менее очевидно, никаких резонов приходить на суд не было.
Так сложилось, что в период максимальной активности ЮКОСа и Ходорковского на российской и международной деловой сцене и Христенко, и Греф занимались в том числе тем, что принимали решения, регулирующие, среди прочего, эту самую активность. Не прийти на суд, где Ходорковского обвиняют в хищении всей физически добытой в начале 2000-х годов ЮКОСом нефти, означало бы для них попадание в странную ситуацию. Если они регулировали рынок экспорта нефти, а они это делали, то либо они соучастники хищения, либо хищения не было.
Это Греф с Христенко и засвидетельствовали. Нефть ЮКОСа исправно поступала в государственную трубу «Транснефти» в соответствии с квотами, выданными государством же, а Греф с Христенко спокойно надзирали за действиями компании, которые ничем не отличались от действий ее конкурентов на рынке. О хищении сотен миллионов тонн нефти они не знали, да и быть его в той ситуации не могло. По крайней мере, оба свидетеля заявили, что таким образом и в таких количествах нефть не воруют.
Небольшая сенсация из самого их появления на суде вышла, но не прийти туда, если говорить откровенно, они не могли. Дело касалось не только и не столько Ходорковского, сколько их собственной чистоты перед законом. У Богданчикова, повторюсь, никаких причин приходить в суд не было. Рынок нефти и ее экспорт он никогда не регулировал, и обвинение, выдвинутое Ходорковскому на втором процессе, его никак не касается и не представляет для него никакой угрозы.
А вот вопросы, которые ему могла задать защита, представляют — и самую что ни на есть настоящую угрозу. До архитекторов первого дела ЮКОСа защита Ходорковского не дотянется никогда, но спросить в суде Богданчикова, например, о том, обсуждал ли он вопросы получения активов ЮКОСа с замглавы администрации президента Игорем Сечиным, защита могла. И тогда ему бы пришлось либо врать, говоря, что нет, не обсуждал. Или лукавить, списывая необходимость такого обсуждения на высшую государственную необходимость. Это Богданчиков прекрасно понимал, а поэтому у публики не было ни одного шанса увидеть его в суде.
Не секрет, что у истоков первого дела ЮКОСа были так называемые схемотехники: работавшие в то время в Кремле экономисты, разработавшие внешне более или менее пристойную схему отъема компании у Ходорковского. Схема в итоге оказалась так себе, но в отличие от второго дела кроме белых ниток в ней была какая-то формальная логика. Налоги не уплачены, бюджет пострадал, и недоимку надо взыскать. Размеры недоимки оказались сопоставимы со стоимостью компании, ее продали на торгах, а покупателем случайно оказалась «Роснефть».
У второго дела таких схемотехников не было. Поэтому и суть дела чисто уголовная: компанию уже забрали, и тратить ресурсы дорогостоящих экономистов на госслужбе теперь никто не будет. Дело, от которого, судя по общению с чиновниками Кремля и Белого дома, устали уже все, катится само по себе. А редкие свидетели-селебритиз заглядывают на огонек только тогда, когда дело непосредственно касается их прошлого. Как и было в случае с Грефом и Христенко. Для Богданчикова, отставку которого с поста главы компании из-за конфликта с Сечиным пророчат уже месяца два, ЮКОС и его активы, попавшие в Роснефть, — не прошлое, а вполне себе настоящее. По крайней мере, пока.