30 сентября на валютном рынке случилось знаменательное событие: впервые за долгое время корзина валют к рублю выросла на короткое время выше уровня продаж Банка России (44,40). Событие было вызвано сообщением Bloomberg, что ЦБ рассматривает возможность введения ограничений на движение капитала, если его отток из страны усилится (агентство ссылалось на двух анонимных источников). Ограничение рассматривается как кризисный, вынужденный инструмент и будет введено, только если отток резко усилится. Решения по этому вопросу пока нет.
Само по себе сообщение не несет содержательной информации. Понятно, что такие варианты не могут не обсуждаться, по крайней мере, off record. При неблагоприятном развитии событий, резком, паническом росте оттока капитала и политическом желании удержать курс рубля от падения одновременно с сохранением уровня процентных ставок в течение продолжительного периода времени властям придется вводить ограничения на трансграничное движение капитала и операции с валютой. Но само по себе попадание такой «новости» в поле СМИ очевидно усиливает отток. И рынок реагирует: доллар взлетел с уровня 39,47 на 39,81 в течение 3 минут, дойдя до текущей верхней границы коридора ЦБ. Буквально через пару часов Банк России выпустил пресс-релиз, в котором опроверг слухи, распространяемые в СМИ, заявив, что не рассматривает введение ограничений на трансграничное движение капитала.
И то и другое, скорее всего, правда. Вопрос лишь в том, какой смысл вкладывается в слово «рассматривает».
Вопрос о необходимости введения ограничений наверняка не выносился на официальное рассмотрение внутри ЦБ, но мог являться одним из вариантов событий в процессе мозгового штурма на случай сценария, не нашедшего места в Проекте денежно-кредитной политики Банка России.
Кроме того, Центробанк в данном вопросе не обладает всей полнотой власти, и подобные ограничения вполне могут являться предметом внешней по отношению к ЦБ законодательной инициативы, которая, в свою очередь, может быть обусловлена политическим решением. Это может произойти, если вдруг значение валютного курса вновь станет политическим вопросом и будет дан приказ «держать курс». Тогда уж придется решать дилемму — либо не принимать во внимание рост рублевых процентных ставок, либо вводить ограничения.
Однажды в новейшей истории России мы уже стояли перед подобным выбором: в 2008-2009 годах ЦБ выбрал вариант «плавной девальвации», сохранив рыночное завоевание в виде свободного движения капитала. При этом регулятор пытался управлять курсом, искусственно сдерживал рост доллара массированными интервенциями. В результате процентные ставки в рублях выросли до нескольких десятков процентов годовых, а масса народа включилась в спекулятивную игру. Владимир Путин через некоторое время признался, что «мы были на грани от введения ограничений по конвертируемости рубля».
Важно понимать, почему отказ от свободного движения капитала является ценностью, за которую стоит бороться. Первый зампред ЦБ Сергей Швецов заявил буквально 18 сентября, что введение ограничений отбросит страну на 8 лет назад. Действительно, полная конвертируемость рубля была введена 1 июля 2006 года путем принятия поправок в закон о валютном регулировании.
Но на самом деле это будет возврат к гораздо более ранним временам, тем самым «проклятым 90-м», которые так ругают сейчас сторонники всякого рода ограничений и контроля.
Вспомним: тогда в России на ММВБ существовало две сессии: одна — специальная сессия для импортеров и экспортеров, а вторая — для всех остальных, включая нерезидентов. Экспортеры были обязаны продавать определенную долю (до 100%) экспортной выручки на специальной сессии, а импортерам было позволено под заключенные контракты приобретать валюту по «специальному», более низкому курсу. Что-то похожее сейчас происходит на Украине, где НБУ запретил совершать сделки по курсу выше 12,95 гривен за доллар, в то время как серый рынок находится на уровне около 14 гривен — наблюдается множественность валютных курсов для разных категорий участников рынка.
«Побочный эффект» ограничений всегда таков: создается возможность для незаконного быстрого обогащения определенной категории граждан, умеющих «рисовать контракты», договариваться с проверяющими органами и делать деньги на арбитраже между двумя рынками. Собственно, этим может объясняться любовь силовиков к подобным мерам. Второй (а может быть, и первый по значению) эффект — окончательное «убийство» инвестиционного климата в стране, когда инвестиции в иностранной валюте подвергаются риску невозврата. Избежать регресса в области валютного регулирования можно и нужно (при плавающем курсе рынок найдет равновесие при любом варианте событий, с точечной поддержкой ЦБ интервенциями в случае необходимости), а игра с предложениями о введении валютных ограничений является слишком опасной.