Следы пройденного и пережитого: почему мы боимся принять свой возраст
Время неумолимо.
Глядя на себя в зеркало, мы все чаще расстраиваемся, чем любуемся: возраст берет свое, а вернее наше. Как бы мы ни пытались вернуть коже гладкость, а брыли — на место, успехи так себе: кожа увядает, щеки обвисают, тело изнашивается и стареет.
Увлекшись этой заведомо проигрышной борьбой за вечную молодость, легко упустить из виду, что привлекает не идеальность и безупречность, а внутренняя гармония и шарм уверенности в себе, которые не зависят от возраста.
К тому же зрелые годы как ничто другое дают картбланш на смелость, привилегию быть сентиментальными и трогательными, свободу вдохновенно воплощать мечты, потому что руки больше не заняты детьми и сумками.
Екатерина Оаро в книге «Европа во мне» рассказала чудесную историю. Однажды в кафе она наблюдала, как за соседним столиком щебетали четверо француженок. Подруги никого не замечали, но все замечали их. С особым любопытством поглядывал в их сторону пожилой мужчина: похоже, он бы с радостью присоединился к веселью.
Допив кофе и собравшись уходить, он громко сказал в сторону дам: «Если вы хотели взять мой номер телефона, то это ваш последний шанс!» После чего замотал серый шарф на незастегнутое пальто и с улыбкой удалился.
Сколько же в этом красоты, самоуважения и достоинства! И как же вдохновляют такие истории!
Недавно на глаза попалось исследование о состоянии памяти пожилых людей в разных культурах. Например, в Китае зрелый возраст — время покоя и мудрости. Думая о старости, китайцы не готовятся в мыслях к болезням, нищете и своей ненужности. Поэтому с возрастом практически не теряют силу памяти: многие после выхода на пенсию продолжают учиться новому и достигают успехов наравне с молодыми.
А в американской культуре ситуация ближе к нашей — есть страх перед возрастом. Он ассоциируется с безрадостным угасанием, одиночеством, ощутимым снижением достатка. Именно такое восприятие создает реальность, в которой человек не видит возможностей и поводов для радости: все хорошее остается вне фокуса внимания и просто его не интересует, отметается как лишнее. Больший энтузиазм вызывают разговоры о том, где что в теле «кольнуло» и «скрипнуло».
Что делать в этом случае? Выводить себя из позиции жертвы, которой что-то недодали и чем-то обидели, в позицию того, кто сам творит свою жизнь.
Обида на семью и государство не ведет к переменам или улучшению качества жизни, а только поднимает давление и озлобляет.
Для здоровья души и тела полезнее концентрироваться не на том, что спина болит и дети не звонят, а на том, что до сих пор удается читать без очков, рядом есть подружки-соседки, старый кот и любимый сад. Другими словами, держаться за то, что есть, до чего еще можно дотянуться и что использовать, а не за то, чего нет и, скорее всего, уже не будет.
Как красиво и точно подметила Линдси Гибсон: «Знания, полученные в возрасте 90 лет, стоят того, чтобы их получать. Талант, открытый в 60, стоит того, чтобы его развивать. Любовь, обретенная в 70, так же ценна, как и в любой другой момент. Люди, разделяющие эти убеждения, бывают счастливее, у них меньше психических проблем и они живут дольше».
У меня перед глазами пример моей 70-летней мамы, которая только в этом году вышла на пенсию, а до этого каждый день ходила на работу — в идеально отглаженном костюме, с макияжем и на каблуках. Будучи официально пенсионеркой, но продолжая работать, мама побывала в более чем 20 странах: откладывала деньги с зарплаты и пенсии, покупала раз в год путевку и ехала. Ее всегда увлекали путешествия, но пока она растила нас с братом, ей было не до того.
Иногда я звонила ей, а она на вопрос «Ты где?» могла ответить: «На Маврикии. Ну, знаешь, такой маленький остров возле Мадагаскара». Честное слово, в этот момент я испытывала перед мамой благоговейный трепет. А еще вспоминала шутку: «— Алло. — Не могу сейчас разговаривать, я на море. — Ты же сам мне позвонил. — Ничего не слышно из-за моря. Все, пока!» Мамина легкость на подъем всегда меня завораживала: она живет полной жизнью несмотря на больные колени, «шпоры» на пятках и грыжи в позвоночнике.
Мама обожает театры, парфюм и красивые платья. Даже для выхода в магазин на углу она делает прическу и подкрашивает ресницы. Ей нравится себя наряжать. И нравится, когда ей делают комплименты.
Это не пример «как надо» или к чему «нужно стремиться», нет. Это лишь иллюстрация того, что есть и другие варианты, как проживать зрелость. Варианты, не преподнесенные на блюдечке с золотой каемочкой, а воплощенные в жизнь как сознательный выбор.
Ниже я приведу идеи, которые могут пригодиться, чтобы подружиться с возрастом и смотреть на свое меняющееся тело любящими глазами:
Ищите ролевые модели красивой зрелости. Наслаждайтесь теплым обаянием таких людей, любуйтесь свободой проявления и харизмой. Подмечайте, с какой элегантной простотой они себя преподносят, без манерничанья, кривляния и жеманства. Равняйтесь на тех, кто вдохновляет.
Совершайте один выбор в пользу тела каждый день. Сходите на прогулку, сделайте маску для лица или массаж стоп, наденьте обувь, которая не жмет, откажитесь от второго бублика, если уже и первым наелись. Пусть это станет приятной творческой игрой, цель которой — выразить благодарность телу и подать ему сигнал: «Я тебя чувствую и ценю, я о тебе позабочусь. Нас впереди ждет еще много интересного».
Вспомните, когда вы в последний раз кайфовали от своего возраста. Какие в тот момент подмечали бонусы и преимущества? Чему тайно радовались? Как это удовольствие отражалось в ощущениях тела, влияло на настроение? На какие действия воодушевляло?
Подумайте, от какого насилия над собой вы можете отказаться уже сегодня? Какое предубеждение о возрасте или о том, как вы должны выглядеть, делает вам больно и заставляет страдать?
Помните, что «все делают это». Стареют, увядают, покрываются кракелюром морщинок, серебром седины, патиной проступающих пигментных пятен. В своем восприятии возраста и красоты ориентируйтесь на живых людей, которых вы видите вблизи, а не на отретушированные фильтрами и спрятанные под профессиональным гримом образы.
Уважайте историю своего тела, цените особенности своего возраста, не обесценивайте пережитый опыт счастья и потерь, воплощенный во внешности.
Как написал Юрий Ряшенцев и спела в кино Людмила Гурченко: «Ты выглядишь всего лишь мило, котенок с бантиком в хвосте. Не плакала, не хоронила — откуда взяться красоте?»
Завершить разговор о том, как жизнь и время оставляют на нас следы, тоже хочется поэтично.
До того, как связать жизнь с писательством, я больше пятнадцати лет занималась фотографией. Множество часов ретуши позволили мне по миллиметру изучить женское тело. Все эти острые ключицы, тонкие пальцы, нервные губы, веснушки, родинки, татуировки… и страх, который возникает в глазах почти у каждой, когда она оказывается по ту сторону объектива. Страх встретиться с той частью себя, о которой ты ничего не знаешь и не хочешь знать.
На будущих снимках представляешь себя изящной и хрупкой, как на разворотах в журнале. Эдакой роковой женщиной, от которой теряют голову. Такой, которая никогда ни о чем не просит, никого не ждет, уходит первой. Мужская рубашка на голое тело на ней смотрится лучше, чем маленькое черное платье, а легкая синева под глазами — это тень от длинных ресниц, а не траур по неслучившемуся.
Такую сложно представить ревущей ночь напролет, когда наутро лицо превращается в месиво из кожи и слез, и нужен день, чтобы прийти в себя. И пусть не хочется, но надо звонить и врать, и брать выходной, заваривать крепкий чай и долго смотреть в потолок, прислушиваясь, как внутри внезапно стало гулко и пусто.
Такую сложно представить в подобной ситуации. А ведь, наверное, нет среди нас ни одной, которая бы через это не проходила. Не находила себя однажды в состоянии отчаянья и раздрая, когда ты больше похожа на потрепанного зайца с проплешинами и костяной пуговицей вместо глаза, чем на ту, которая никогда ни о чем не просит, никого не ждет, уходит первой…
Ни одна из таких ночей не проходит бесследно.
Ни один из звонков, когда «абонент недоступен», а ведь должен был прилететь и набрать еще несколько часов назад.
Ни одно утро, когда просыпаешься в мертвой тишине в семейной кровати и от пустых простыней так отчетливо веет предательством — тянет холодом прямо по позвоночнику, — что кажется: жизнь впереди долгая, а ты — Гренландия. Температура внутри падает, дрейфуют льды.
Мы вбираем в себя то, через что проходим. И принимая эти следы пройденного и пережитого, учимся быть с другими мягче и бережнее.
Читая чужое тело, как книгу, видим горькие и счастливые главы, оставленные кем-то пометки. И оттого стараемся с уважением относиться к возникающей перед глазами истории: не крошить бутербродами на трепетное и уязвимое, не листать страницы жирными пальцами, не загибать небрежно и легкомысленно уголки.