Свободный танец: как Айседора Дункан меняла искусство, открывала школы и любила поэта
В 1921 году Айседора Дункан, уже за полночь появившись на вечеринке в квартире у театрального художника Якулова, мгновенно привлекла к себе всеобщее внимание. Вскоре приехал Сергей Есенин — как вспоминает организатор гастролей танцовщицы Илья Шнейдер, поэт ворвался с криком: «Где Дункан?» Его представили Айседоре, полулежавшей на диване. Есенин опустился рядом на колени, она запустила пальцы в его волосы. На тот момент она — великая танцовщица, которая не знает ни слова по-русски, он не говорит по-английски.
Девочка из бедной семьи
Айседора появилась на свет 27 мая 1878 в Сан-Франциско, в бедной семье — ее мать в одиночку воспитывала четырех детей. Скорее всего, несгибаемый характер Айседора унаследовала именно от матери: после того как отец, банкир из Сан-Франциско Джозеф Дункан, разорился и сбежал, та не пала духом.
Мать преподавала музыку, едва сводила концы с концами, редко бывала дома, давая бесконечные домашние уроки своим ученикам. В немногие свободные вечера она подолгу играла своим детям Моцарта, Бетховена, Шуберта или читала вслух Шекспира, Шелли и Бернса. Айседора вспоминала: «Мать была не в состоянии нанимать гувернанток, и этому обстоятельству я обязана непосредственностью в жизни. Я могла одна бродить у моря и отдаваться собственным фантазиям. Я не слышала постоянного «нельзя»... Самое лучшее наследство, которое можно оставить ребенку, — это способность самому прокладывать себе путь».
В 10-летнем возрасте Айседора сказала матери, что не хочет больше ходить в школу, которую ненавидела всей душой и считала абсолютно бесполезной. Вместе со старшей сестрой они начали давать частные уроки танцев в богатых домах Сан-Франциско. Уже в детстве Дункан отказалась от заучивания традиционных па классического балета и придумала свой собственный танец, основанный на естественных, свойственных человеку движениях.
Первые попытки выступлений успеха не принесли. Айседора металась от одного антрепренера к другому, танцевала перед ними, одетая в маленькую греческую тунику, переезжала вместе с матерью то в Чикаго, то в Нью-Йорк (мать всячески поддерживала дочь), но неизменно слышала от всех: «Ваш танец очень мил, но для театра не годится». Деньги кончались, семья голодала, а вскоре буквально оказалась на улице — заплатить за жилье было нечем.
В отчаянии Айседора пошла к управляющему кафе. «Вы, конечно, хорошенькая и грациозная, — сказал он, — и я возьму вас, если вы все это измените и будете танцевать, подбавив немного перцу... что-нибудь с юбками, оборками и дрыганьем ног». Он назначил Айседоре жалованье $50 в неделю и был так добр, что выдал их вперед. «В этом саду на крыше, под вымышленной фамилией я пользовалась большим успехом, но выступления там были мне так противны», — вспоминала Дункан.
Покорительница Европы
Потеряв надежду получить признание в Соединенных Штатах, в мае 1899 года 21-летняя Айседора отправилась в Англию. Ее скромных сбережений хватило лишь на путешествие на судне для перевозки скота. В Британском музее Лондона она подолгу изучала древнегреческие изображения, представляя, как они могли бы двигаться. Так родилась ее собственная «Легенда об Орфее», которую Дункан станцевала под музыку Глюка. Назвать это выступление успехом еще было нельзя, однако оно дало первую известность ее свободному танцу, основанному на естественных движениях, внутреннем импульсе, босиком, в свободной короткой тунике.
На следующий год вместе с братом Раймоном она уехала в Париж — и снова изучала греческое искусство, теперь в Лувре. Несколько выступлений во Франции помогли получить приглашение в Будапешт, и вот там уже Айседору ждал полный аншлаг и настоящий успех. После триумфа последовали гастроли по всей Европе.
Дункан первой соединила хореографию с музыкой, написанной вовсе не для танца, — например, с произведениями Брамса, Бетховена, Скрябина. А в 1904 году Айседора Дункан основала собственную школу танца в немецком Грюневальде. Эта школа стала первой в череде многих других, открытых ею в Германии, Франции и России.
«Если мое искусство символично, то символ этот — только один: свобода женщины и эмансипация ее от закосневших условностей, которые лежат в основе пуританства», — утверждала Дункан. В будущем ее танец положит начало таким направлениям, как модерн и контемпорари.
Сердцеедка
Второй после танцев страстью Айседоры были мужчины. Первая любовь случилась с ней в 12-летнем возрасте и закончилась два года спустя: юноша женился и покинул Сан-Франциско. «Я была тогда безумно влюблена и полагаю, что с тех пор никогда не переставала быть безумно влюбленной», — пишет Айседора в своих воспоминаниях.
Один из самых пылких романов случился у нее с театральным режиссером из Германии Гордоном Крегом. В 1906 году у них с Крегом появилась дочь, названная Дейдре. Однако ребенок не стал поводом ни для брака, ни даже для длительных гражданских отношений. «Я дошла до того безумного состояния, когда не могла уже жить ни с ним, ни без него. Жить с ним значило лишиться своего искусства, индивидуальности, даже, вероятно, жизни и рассудка. Жить без него значило быть в постоянном состоянии подавленности и испытывать муки ревности, на что, увы, по-видимому, имелось достаточно оснований. Я рисовала себе Крега, ослепительно красивого, в объятиях других женщин, и видения эти лишали меня ночью покоя и сна», — говорила Дункан.
Айседора лечила подобное подобным: новыми романами. Вскоре она познакомилась с Пэрисом Зингером, невероятно богатым наследником изобретателя швейной машинки. Пэрис проявлял к ней невероятные заботу и внимание, однако ни это, ни рождение в 1910 году сына Патрика не заставило Айседору выйти за него замуж. В 1913 году Дункан жила с детьми в Версале, недалеко от Парижа. «Я очень счастлива, может быть, самая счастливая женщина в мире. Искусство, успех, богатство, любовь и, главное, прелестные дети», — писала она об этом времени.
20 апреля 1913 года она находилась с дочерью и сыном в Париже и, намереваясь задержаться еще на несколько дней по делам, решила отправить детей вместе с гувернанткой домой в Версаль. По дороге у автомобиля, на котором они ехали, заглох двигатель. Водитель остановил машину на мосту через Сену, вышел из нее, чтобы проверить мотор, и в этот момент автомобиль начал сдавать задом, накренился и рухнул в реку. Пассажиры — дети и их няня — погибли. Париж был потрясен не только горем Айседоры, но и ее благородством. На судебном процессе по делу, возбужденному против водителя, она просила оправдать его: ведь у него тоже были дети.
Эта трагедия разрушила и ее отношения с отцом Патрика Пэрисом Зингером. «Мои страстные желания, мое горе были слишком сильны для Лоэнгрина (так она называла Пэриса). Однажды утром он внезапно уехал, даже не предупредив. Я увидела пароход, исчезающий вдали, и знала, что он уносит Лоэнгрина. И снова я осталась одна», — писала она.
После очередного мимолетного романа Айседора забеременела и родила еще одного сына. Увы — мальчик умер через несколько часов после появления на свет. И все же она нашла утешение, удочерив впоследствии шестерых девочек. Дункан уделяла огромное внимание воспитанницам своих танцевальных школ. Одна из удочеренных детей, Ирма Дункан, стала продолжательницей ее дела. Ирма вместе с ней приехала в Москву, а после возвращения в 1924 году приемной матери в Европу стала руководить ее школой танца в России.
Знакомство с Есениным
«Весной 1921 года я получила телеграмму от советского правительства: «Приезжайте к нам, мы создадим вашу школу». Откуда явилась ко мне эта весть? Из того места, которое Европа считала «преисподней», — от советского правительства в Москве», — вспоминала Дункан.
Уже через несколько месяцев она повстречала поэта Сергея Есенина. Он не говорил ни на одном иностранном языке, она не знала русского, но это не помешало им провести вместе два года. «Он читал мне свои стихи, — поделилась в вечер их знакомства Айседора со Шнейдером, — я ничего не поняла, но я слышу, что это музыка и что стихи эти писал гений!» Есенин переехал жить к ней на Пречистенку. Как утверждает Илья Шнейдер, поначалу он был влюблен в Айседору, она же относилась к нему не просто с любовью, но с обожанием, как к повелителю, господину. Дункан, всегда игнорировавшая общественное мнение, неизменно отвечавшая отказом на предложения руки и сердца, впервые согласилась на официальный брак. Ведь они собирались поехать за границу, а без «правильных» документов это было сложно.
Перед церемонией, которая прошла 22 мая 1922 года в советском ЗАГСе, Айседора попросила Шнейдера исправить в своем паспорте год рождения. Она была старше будущего супруга на 17 лет и объяснила, что, возможно, ему будет неприятно увидеть эту цифру, — а паспорт она скоро получит новый. «Когда их спросили, какую фамилию они выбирают, оба пожелали носить двойную фамилию — Дункан-Есенин. Так и записали в брачном свидетельстве и в их паспортах... «Теперь я — Дункан!» — кричал Есенин, когда мы вышли из ЗАГСа», — вспоминал Шнейдер.
Счастье было недолгим. За границей все воспринимали поэта как «приложение» к знаменитой Дункан. Есенину, по мнению Ильи Шнейдера неспособному к глубокой любви, Айседора скоро наскучила. Он начал устраивать скандалы, будучи пьяным, поднимал на нее руку, неоднократно собирал вещи и сбегал из дома, но, придя в себя, возвращался назад. Поначалу Айседора терпела и даже сделала попытку погрузить любимого в иную атмосферу — предложила ему поехать в Европу. На какое-то время эта идея захватила его.
Однако и в Европе его поведение не изменилось. Чтобы получить средства для своей школы, Айседора собралась на гастроли в Америку, но публика там встретила танцовщицу более чем холодно. А Есенин, который сопровождал ее, усугублял проблемы своими пьяными скандалами. Они возвратились в Париж, и в первые же дни Есенин попал в полицейский участок после грандиозного дебоша, устроенного в отеле. Измученная Айседора не могла больше справляться с ситуацией и потребовала, чтобы Есенин вернулся в Россию.
Как вспоминает журналистка Галина Бениславская, Есенин говорил ей о своем отношении к Айседоре так: «Была страсть, и большая страсть. Целый год это продолжалось, а потом все прошло и ничего не осталось, ничего нет...»
Когда в декабре 1925 года Дункан узнала о трагической смерти Есенина в Ленинграде, она сказала: «Я страдала из-за него столько, что исчерпала все возможности для нового страдания». Будучи официальной вдовой поэта, год спустя она получила извещение о том, что является наследницей всех гонораров за публикации его стихов. Айседора отказалась от наследства в пользу матери и сестер поэта.
Смерть Айседоры оказалась не менее трагической и экстравагантной, чем ее жизнь. 14 сентября 1927 года в Ницце она села в гоночную машину, не обратив внимания, что ее шаль, перекинутая через плечо, зацепилась за заднее колесо. Машина не имела крыльев, и, едва она тронулась с места, намотавшаяся на колесо шаль сломала ей шею, убив мгновенно.
Основанные Дункан школы в Германии (1904), Франции (1912), США (1915) существовали недолго. Самой устойчивой оказалась студия танца, основанная в 1921 году в Москве, — под руководством приемной дочери Айседоры, Ирмы Дункан, она просуществовала до 1949 года.