«Показать глубину своих страданий»: почему жена министра стреляла в главреда Figaro
Вечером 16 марта 1914 года по улицам Парижа, подобно лесному пожару, распространилась новость: жена министра финансов Жозефа Кайо, Генриетта Кайо, урожденная Ренуар, убила главного редактора Figaro Гастона Кальметта в его же кабинете.
Никто не мог в это поверить, но слухи оказались правдивыми. Жена одного из самых видных деятелей той эпохи, боровшегося за введение прогрессивного подоходного налога, умертвила одного из основных политических противников своего мужа. Какой трагический ответ на непримиримую полемику, которую тот самый Кальметт уже несколько недель вел против министра. Кампания стартовала 11 декабря 1913 года, после утверждения правительства Думерга, и к моменту убийства в ней насчитывалось 138 статей, которые становились все более резкими, вызывали определенный общественный резонанс и даже нашли отклик в палатах парламента. В войне, развернувшейся между этими двумя мужчинами, все средства были хороши.
Так, утверждалось, что у Кайо были многочисленные источники дохода в Марокко; что, получив должность министра, он сохранил свои посты в различных банках (например, в Crédit foncier d’Égypte); что он поддерживал связи с некоторыми инвестиционными банками, и это позволило ему провернуть «удачные биржевые сделки». Все для того, чтобы доказать непостоянство Кайо по вопросу о прогрессивном подоходном налоге — а он действительно несколько раз менял свое мнение на протяжении карьеры.
Чтобы нанести ему еще более чувствительный удар, 13 марта 1914 года Кальметт опубликовал письмо министра 13-летней давности, которое он адресовал мадам Лео Кларети — женщине, которая позднее стала его супругой, но на тот момент все же была замужем за другим. Письмо было частично искажено таким образом, чтобы продемонстрировать факт адюльтера, а значит, склонность Кайо обманывать вообще. В письме Кайо представал в образе настоящего мошенника или (если посмотреть под другим углом) настоящего политика, который знал, как обойти подводные камни и добиться желаемого. Ведь он писал не одни только сентиментальные строки, но и признался также, что заблокировал введение прогрессивного подоходного налога, одновременно делая вид, что поддерживает его: «Меня одобряли правые и центристы, и я не слишком разочаровал левых, ведь в нужный момент мне удалось нанести удар и по правым».
В доме Кайо эта публикация произвела эффект разорвавшейся бомбы. Если верить некоторым информаторам, в следующий вторник Кальметт планировал опубликовать и другие письма. Среди них была его переписка с будущей второй женой, Генриеттой, но, когда она велась, он еще не разошелся с первой супругой. Таким образом, можно было предположить, что любовные привязанности министра подвержены тем же колебаниям, что и его взгляды на подоходный налог. Все было направлено на то, чтобы изобразить его человеком, которому нельзя доверять, который обманывает всех и вся и меняет мнение в зависимости от того, что ему сейчас наиболее выгодно.
Из-за страха перед последующими публикациями чете Кайо пришлось действовать. Через несколько недель должна была состояться предвыборная кампания, и следующие выходные министр планировал провести в Сарте, надеясь, что это поспособствует его переизбранию. Он поручил жене узнать, какие шаги им следует предпринять для собственной защиты, поскольку ситуация стала критической. Генриетта Кайо обратилась за советом к своему адвокату, мэтру Торелю, который предложил ей подать гражданский иск за публикацию личных писем без согласия их отправителя.
Проект иска она показала мужу 15-го числа, вечером воскресенья, но оставались сомнения насчет целесообразности этого шага в принципе. Даже министру было непросто подать в суд на главного редактора такой влиятельной газеты, как Figaro, особенно в начале избирательной кампании. Они решили, что на следующий день заручатся поддержкой у судьи Монье. Утром 16 марта Кайо позвонил ему, чтобы договориться о встрече, но их графики не совпали, так что в конце концов именно Генриетта должна была принять судью в 10:30 утра в их доме на улице Альфонс-де-Невиль.
Судья ознакомился с иском, составленным мадам Кайо, и уведомил ее, что, согласно французскому законодательству, потерпевшая сторона могла рассчитывать лишь на взыскание ущерба за распространение порочащей информации. Предотвратить публикацию писем было невозможно. После встречи с судьей мадам Кайо отправилась в Министерство финансов, чтобы поговорить с мужем.
Внимательно выслушав ее рассказ, в гневе он поклялся, что «выбьет из Кальметта всю дурь». Восклицание подбодрило его супругу. Если бы он не произнес этого, она бы сочла его трусом, но вместе с тем ей было сложно представить, что ее муж-министр пойдет на то, чтобы ради нее как-то навредить другому человеку. Остаток дня Генриетта провела в раздумьях, как предотвратить публикации. Сначала она подумывала о том, чтобы покончить с собой, но это не принесло бы никакой пользы. Пара пообедала вместе, и из-за присутствия слуг их беседа протекала беззаботно и никак не касалась той темы, которая на самом деле занимала обоих. Затем Кайо отправился в Сенат.
Генриетта осталась наедине со своими мыслями. Она отправила уведомление, что не пойдет на прием, который в тот вечер устраивал итальянский посол, затем взяла себя в руки и решила, что ей нужно вмешаться лично, выступить против Кальметта, пригрозить ему и тем самым помешать обнародовать письма. Почувствовав себя лучше, она поехала в бюро по трудоустройству, чтобы подобрать новую кухарку. Было три часа дня. В процессе собеседования она вдруг подумала о том, чтобы прийти в редакцию Figaro и устроить там скандал. Но как? На ум ей пришло огнестрельное оружие — можно было бы выстрелить в воздух, припугнуть, показать глубину своих страданий, заставить их всех там побегать. В свое время ее отец подарил ей револьвер, но его она потеряла.
Тогда ей в голову пришла идея купить новый. Раньше она покупала мужу охотничьи патроны в оружейном магазине Gastinne-Renette. Там мадам Кайо выбрала браунинг (удобный в использовании, но чувствительный), попробовала и купила его. Затем она положила в сейф в банке «Лионский кредит» некоторые бумаги своего мужа, заодно забрав его дневник, как он просил накануне. Домой она вернулась между 16:00 и 16:30, переоделась. Она твердо решила отправиться сегодня в редакцию Figaro. Перед тем как уйти снова, она оставила записку, в которой просила у мужа прощения. Она не хотела, чтобы он компрометировал себя в стычке с Кальметтом: «Я сама совершу правосудие… Ты нужен Франции и Республике, я все сделаю самостоятельно». Она планировала отомстить Кальметту, но не убивать его. Совершить правосудие — не то же самое, что совершить убийство.
Водитель высадил ее возле редакции в 17:15. Она попросила отвести ее к главному редактору. Того не было на месте, но он должен был вскоре вернуться. Мадам Кайо прождала час, а затем спросила у секретаря, не явился ли месье Кальметт. Тогда же он и прибыл в редакцию, она передала ему свою визитку и подождала еще какое-то время. Кальметт вошел вместе с Полем Бурже, который спросил его, собирается ли тот принять посетительницу. «Как я могу отказать женщине?» Секретарю, который ожидал его решения, он велел привести мадам Кайо. При виде ее он поприветствовал ее и пригласил в свой кабинет. Она отказалась от предложения сесть, вынула револьвер и выстрелила. Она пустила пулю не в воздух, а в Кальметта, который попытался спрятаться за своим рабочим столом.
Рассказывая о произошедшем полиции, Генриетта заверяла, что выстрелила против собственной воли, что она даже не думала навредить Кальметту. Тем не менее она выстрелила пять раз. Все сотрудники сбежались в кабинет главного редактора. Когда они распахнули дверь, Кальметт уже лежал на полу. Кто-то схватил ее за руку, чтобы не дать ей сбежать, но она ни о чем таком и не думала. «Нет никакой справедливости… так что я отомстила за себя сама!» — воскликнула она и выронила револьвер. Тем временем на помощь Кальметту, раненому, но еще живому, вызвали врачей. Одна пуля задела ему грудь, другая застряла в левом бедре, третья попала в живот.
Генриетта Кайо ничего не говорила. К тому времени, как пострадавшего доставили в клинику доктора Хартманна в Нейи, у входа в редакцию собралась целая толпа, на место происшествия прибыли несколько друзей редактора. Среди них — Жорж Куртелин, Эжен Фаскель, Робер де Флер и Леон Доде.
Как и обещала, Генриетта Кайо сама пришла в полицейский участок на улице Друо. Делом занялся комиссар Карпен, и ему она поведала, что Кальметт вел против ее мужа порочащую кампанию, что она боялась выходить из собственного дома, что за ее спиной презрительно шептались, мол, это жена того самого вора Кайо, что ее мужу угрожали, а сама она опасалась, что если будут опубликованы письма с упоминанием ее имени, то ее репутация будет уничтожена. Она вовсе не собиралась его убивать, а лишь хотела припугнуть, вызвать хоть какую-то реакцию.