Свои среди чужих

Автор: Лиза Биргер

Бланш Дюбуа, героиня пьесы Теннесси Уильямса «Трамвай «Желание», всегда полагалась на доброту незнакомцев — и мы помним, к чему это ее привело. Возможно, поэтому знаменитая цитата про kindness of strangers зажила двойной жизнью: у ее прямого христианского значения есть совсем не христианский подтекст, не сразу очевидный подвох. Так, например, в американских бестселлерах последних лет значатся две книги ровно с таким названием. В одной «Доброте незнакомцев» журналист Майк Макинтер рассказывает, как без единой копейки проехал всю Америку от побережья до побережья. Его рассказ транслировался во всех шоу вплоть до Опры — приятный повод восхвалить американскую открытость и сердечность. Но даже и у Макинтера намерения незнакомцев далеко не всегда были чисты. Ровно то же название носит подростковый роман Катрины Киттл о мальчике, над которым сексуально издевались родители, но и в приемной семье жизнь не стала легче.

Литературному герою всегда надо быть настороже, а уж с первым встречным — так особенно. Все доверчивые герои сказок всегда оказывались в лучшем случае обмануты, а чаще всего — съедены. Чем больше незнакомцев встречается им на пути, тем больше вероятность, что из пункта А в пункт Б никогда не добраться. Разве что ты выступаешь этаким Одиссеем, заранее готовым к тому, что у тех, кто готов постелить тебе постель и накрыть праздничный стол, на тебя виды, и уже придумавшим, как всех перехитрить. И все же не будь людской доброты, не было бы и великой литературы. Как бы Дороти добралась до Изумрудного города, если бы первые встречные не встали за нее горой? Как выживали бы герои Диккенса, если бы на сто грешников не находился один праведник? И был бы Брехт, если бы ему не удалось найти хоть одного доброго человека, пусть и в Китае?

Литература вслед за жизнью говорит нам, что абсолютное добро — впрочем, как и абсолютное зло, — штука редкая и рассчитывать на него не стоит. Но, как и в жизни, в литературе помощь часто приходит тогда, когда она больше всего нужна и когда ждать ее, казалось бы, неоткуда. Это всегда чудо, но все лучшие книги всегда оказываются о  чуде, разве нет?

Абрахам Вергезе 

«Рассечение Стоуна»

Великолепный роман американского физиотерапевта, одна из лучших книг десятилетия — о рожденных в госпитале Аддис-Абебы сросшихся близнецах, о хирургии и о том, как жизнь героев и жизнь тех, кто их окружает, навсегда оказывается связана с медициной и Эфиопией. А начинается этот многостраничный медицинский роман с кругосветного плавания, эпидемии на корабле, спасения умирающего и того, как первый акт милосердия отзывается ответным милосердием годы и годы спустя.

Евгений Водолазкин 

«Лавр»

Чуть ли не главный отечественный текст этого года — о средневековом праведнике, который подобрал и выходил чумную, но так полюбил, что не пустил в церковь до самой смерти. И всю жизнь потом расплачивался за то, что заставил любимую умереть во грехе. «Лавр» кажется романом об обычном русском чуде, о том, как добро всегда возвращается еще большим добром, как эхо — усиленным эхом. Но не только в помощи страждущим залог спасения, намекает нам автор, а в том, чтобы эта помощь была совершенно бескорыстной.

Кормак  Маккарти 

«За чертой»

Главная тема американского классика — дорога и все, что на ней может повстречаться. Действие его романов происходит в мрачном, постапокалиптическом пространстве, причем неважно, бредут ли герои, выживая, по выжженной катастрофой земле, или ходят зимой ставить капканы на волков. К чужакам здесь относятся с опаской, потому что из Дикого Запада место действия довольно скоро превращается в мифологическое пространство, где каждый встречный готов съесть тебя живьем, а оставить тебя в живых — самое человечное, что с тобой можно сделать.

Грег Мортенсон 

«Три чашки чая»

Автобиографический роман: альпинист Грег Мортенсон чуть не погиб в пакистанских горах, но его спасли жители маленькой горной деревни. А он вернулся и построил им школу — и не одну, а сто сорок пять. И еще пару десятков медицинских центров. Журналисты американского канала CBS провели собственное расследование и выяснили, что и школ было меньше, и героическая биография Мортенсона оказалась по большей части выдумкой.  Но пока его книга побуждает нас к добру, кому на самом деле важно, фикшн это или нет.

Ян-Филипп Зендкер 

«Искусство слышать стук сердца»

Героиня романа отправляется в Бирму на поиски пропавшего отца, но оказывается, что ей не справиться в одиночку. Чтобы открывать двери и сердца, надо открыть в себе умение  слушать и понимать других людей. Этот чрезвычайно популярный дебютный роман безжалостно эксплуатирует конфетные представления первого мира о третьем: игрушечная бедность, обещающая бездны духовных богатств.

Ян Карский 

«Я свидетельствую перед миром. История подпольного государства»

Воспоминания курьера польского Сопротивления: настоящие партизаны, настоящие пытки в гестапо, настоящие ужасы советских лагерей. Карский один из первых узнал и попытался сообщить всему миру о том, что на самом деле происходило в немецких концентрационных лагерях, его называли «человеком, который пытался остановить холокост». Он рассказывает о деятельности, сопряженной с высочайшим риском, но как у Ганса Фаллады каждый умирает в одиночку, так у Карского люди выживают все вместе. В этой довольно горькой книге самое удивительное — как незнакомые друг другу люди выстраиваются в цепочку перед машиной зла.