«В мужской сфере нужно быть в два раза более талантливой и упрямой»

Маарет Хейскари работает в России с 1981 года. В интервью Forbes она рассказала о том, как ей удалось адаптироваться к условиям Крайнего Севера, традициям российского делового оборота и найти себя в традиционно мужской строительной сфере.

— Как вы оказались в России?

— Я родом из маленького городка Иматра, от моего дома до границы с Россией — 800 м. Но русский язык я начала изучать на факультете лингвистики в университете Joensuu, который окончила в 1991 году. У меня всегда был талант к изучению языков, я учила еще французский, шведский, английский, и мне надо было выбрать специализацию. Тогда никто не знал, что Советский Союз развалится. Я подумала, что раз мы с Россией соседи, я всегда найду работу с русским языком. Это было прагматическое, а не романтическое решение. Но я никогда не жалела, что приняла его.

В 1993 году я поехала работать на Крайний Север, в Салехард. Финско-латвийская строительная компания строила объекты к 450-летию Ханты-Мансийского округа, а я в той компании отвечала за переводы. Бизнес есть бизнес, надо идти туда, где он есть.

— Не хотелось вернуться?

— Я люблю приключения. Через год мне предложили работу в московском офисе финской строительной компании Haka. Это была самая крупная строительная компания Финляндии. Но к сожалению, когда я к ней присоединилась, она обанкротилась. Я участвовала в управлении банкротом. Это тоже опыт.

— Трудно было привыкать к реалиям России 1990-х?

— 1990-е годы в России — это был какой-то восторг. Не было законодательства, оно часто менялось. В иностранной компании с этой точки зрения было, конечно, легче, но неприятности все равно случались. Однажды в Москве сгорел деревянный дом одного из наших клиентов, сгорел из-за плохого качества работы других строителей. Я тогда подумала: «Боже мой, стоит ли продолжать работать в этой сфере?» Люди с более мягким характером сдались бы. Но что не убивает, то укрепляет.

— Строительство в России — традиционно мужская сфера. Как вас воспринимали мужчины-строители?

— Да, это очень мужская сфера, женщины в таких компаниях обычно занимаются финансами или кадрами. Но я упрямая и не сдаюсь, я нашла себе место среди мужчин. Они много воспитывали меня, в хорошем и плохом смысле. Часто бывало, что, даже если я предлагала более правильное решение, все прислушивались к мнению мужчин. В мужской сфере нужно быть в два раза более талантливой и упрямой, чтобы отстаивать свою позицию.

— Как потом развивалась ваша карьера?

— В 2004 году бывший премьер-министр Финляндии Эско Ахо пригласил меня обратно на родину — работать в инвестфонде, который подчиняется нашему парламенту. Это было предложение, от которого невозможно отказаться. По предложению Ахо я возглавила программу по России. За три года более 100 финских фирм начали работать в России с нашей помощью, а производитель лифтового оборудования Kone был в их числе. У Kone намечался совместный проект с Карачаровским механическим заводом, но он не осуществился. Зато я познакомилась с руководством Kone, и в 2008 году они предложили мне возглавить российское представительство компании.

— Почему вы снова вернулись в Россию?

— Здесь интересно: все развивается быстрее, чем на стабильном рынке. Мои коллеги в Финляндии говорят, что хотят добиться роста сотых долей процента, а мы здесь планируем рост как минимум в 5%. Здесь можно видеть результаты своей работы.

— Трудно было адаптироваться к новой сфере — производству лифтов?

— Эта сфера все равно связана со строительством. У нас в России 13 филиалов. В 2008 год продажи были рекордные, но потом рынок на 50% упал. Сейчас потихоньку достигаем предкризисного уровня. Работаем с офисами, гостиницами, аэропортами, торговыми центрами — поставляем лифты, эскалаторы и травелаторы. На мировом рынке мы входим в первую тройку поставщиков лифтового оборудования.

— Будучи женщиной, сложно было разбираться в тонкостях лифтовых технологий?

— Мне помогали коллеги. Я честно признавалась, что не знаю, и просила объяснить. Никто не отказывался. Большая часть акций нашей компании принадлежит одной семье. Члены семьи участвуют в управлении, и это чувствуется. Люди помогают друг другу, как члены семьи.

— А ваша семья вас как поддерживает?

— Я в разводе, детей у меня нет, но есть сестра и мама в Финляндии, они уже привыкли, что я —перелетная птица. Раз в месяц я езжу к ним, мы часто общаемся по телефону. Они понимают, что я такая и уже не пытаются изменить. Сейчас у меня три дома — в Москве, Хельсинки и на даче, в прошлом году я купила ее в Финляндии на берегу озера. Оказалось, что быстрее полететь туда, чем ехать на выходные в Подмосковье по пробкам.

— У вас ведь напряженный график работы?

— Руководителю положено работать в чуть более  напряженных условиях. Мне приходится часто ездить по филиалам. Недавно была в Турции на переговорах с клиентами, езжу часто в головной офис в Финляндию. Но я люблю путешествовать. У меня много энергии — это самая большая моя проблема. Если я ее не потрачу, я плохо сплю. Еще я занимаюсь спортом, два раза в неделю играю в бадминтон и флорбол — это как хоккей с мячом, только в зале. Зимой я играю в хоккей с мячом на улице.

— В России строительство часто ассоциируется со взятками и откатами. Как вы работаете с таким явлением?

— Мы работаем в коммерческом сегменте по нормальным рыночным правилам. Мы нарочно не участвуем с проектах с бюджетным финансированием — там много всякого бывает. Kone — прозрачная публичная компания и не может позволить себе коррупционные схемы. Мы сразу объясняем это клиентам. Если им это не подходит, мы отказываемся от такого проекта.

— Появились ли у вас русские друзья?

— Конечно. Если бы я за столько лет не познакомилась с русскими, я была бы дура.

— Чем русские отличаются от финнов?

— Вообще-то они очень похожи. У вас климат такой же, люди такие же, напиваются так же, особенно мужчины. Здесь люди более активные, общительные, гостеприимные и легко воспринимают людей. Финны очень высоко ценят свое время, они индивидуалисты. А в России люди продолжают общаться с коллегами и после работы.

— Отношение к женщинам в России и Финляндии сильно различается?

— В Финляндии давно равноправие. За последние 10 лет женщины стали попадать на лидирующие позиции. На госпредприятиях есть квота на число женщин в советах директоров. Эти шаги государства привели к тому, что фирмы стали продвигать женщин. Но шовинизм все равно существует.

И я отдаю должное русским: мужчины легче воспринимают женщин-руководителей. У меня необычное для России имя, и многие в письмах обращаются ко мне «господин» — я не обижаюсь. Клиенты сначала удивляются, что на встречу пришла женщина, но когда видят, что я справляюсь с задачами, все умею, они как-то отстают от этого шовинизма.

Мне сначала было странно, почему женщинам не подают руку. Сейчас я уже привыкла к этому, подаю руку сама. Мне трудно было привыкнуть, что мне помогают донести сумку или открывают передо мной дверь. Обычно я так быстро хожу, что они не успевают это сделать. В этом плане здесь люди более вежливые. В Финляндии равноправие — все открывают сами двери, делят счет в ресторане пополам или даже женщина платит.