До завода «Ржевский сахарник» от Белгорода полчаса езды на проворном джипе. Урожай сахарной свеклы на соседних полях почти собран. Присыпанные для лучшего хранения известью кучи корнеплодов издали похожи на горные вершины. В цехах завода жарко, как в сауне, сладко пахнет вываренной свеклой, а из-за разлитого кое-где сока ноги прилипают к полу.
Сенатор от Белгородской области Вадим Мошкович, только что вернувшийся загорелым и отдохнувшим с охоты в ЮАР, чужим здесь не кажется. Он интересуется у директора, сколько свеклы собрали, сколько привезли, сколько успели переработать. Производство сахара на этом и еще четырех заводах в Белгородской и Тамбовской областях обеспечивает Мошковичу, основателю и совладельцу группы компаний «Русагро», большую часть выручки, которая превышает $800 млн в год. За последние три года «Русагро» свернула сначала свой зерновой бизнес, а потом производство подсолнечного масла, но компания по-прежнему входит в тройку крупнейших в России агрохолдингов.
Добавив весной этого года ко всем своим активам членство в Совете Федерации (за его кандидатуру проголосовали 27 из 31 депутата Белгородского заксобрания), Мошкович дополнил имидж классического российского бизнесмена. Зачем вообще бизнесмен пошел во власть? «Мое место сегодня в регулировании рынка, а не в управлении конкретной компанией, — объясняет создатель «Русагро» в интервью Forbes. — Я могу из кожи вылезти, снизить затратную часть до любого состояния. Но пока в стране отсутствует понимание аграрной политики, в любой момент правила могут измениться, и я ничего с этим не сделаю».
Впрочем, до сих пор Мошковичу удавалось приспосабливаться к любым правилам. Знающий его 15 лет бизнесмен Рафаэль Филинов, бывший акционер пейджинговой компании VessoLink, а теперь золотодобытчик, так говорит о Мошковиче: «Он игрок. И ему все равно во что играть. Он будет переживать проигрыш на бильярде не меньше, чем неудачу в борьбе за какой-нибудь завод».
Уступать Мошкович действительно не любит. Он вырос в пролетарском районе Москвы, где ученику престижной математической спецшколы приходилось «решать вопросы» со сверстниками не только с помощью интеллекта. Учась на последнем курсе института радиоэлектроники и автоматики, организовал с товарищами фирму, чтобы торговать на только что созданной Константином Боровым Московской товарно-сырьевой бирже. С той площадки начался взлет многих бизнесменов. Торги по зерну организовывал, например, будущий металлургический магнат Михаил Живило. Олег Дерипаска работал на бирже брокером, а никому не известная украинка Юлия Тимошенко закупала здесь российские нефтепродукты. «В первую очередь это было место коммуникаций. Я обзавелся многими контактами», — вспоминает Мошкович.
Через одного из таких новых знакомых предприниматель занялся сбытом произведенной в США водки «Белый орел». Как говорит сам Мошкович, «искал легальные пути ввоза продукции на рынок». Получалось неплохо: водку ввозили по льготным схемам, которыми власть тогда щедро одарила спортивные и благотворительные фонды. Мошкович убедил владельцев марки дать рекламу на телевидении и придумал, как сократить потери на бое тары: стеклянную бутылку заменили на пластиковую флягу.
Но вскоре Мошковича с его тогдашним партнером Олегом Рогачевым (в 1996 году он погиб в результате поджога одной из московских бильярдных) увлек более выгодный бизнес. Созданная ими в 1992 году фирма «Авгур Эстейт» занималась расселением и перепродажей квартир в центре Москвы. Тогда же они познакомились с руководством фабрики «Красный Октябрь». Кондитеры испытывали перебои с поставками сахара. А у Мошковича нашлись друзья, поставлявшие по бартеру нефтепродукты на Украину и страдающие, в свою очередь, от отсутствия «живых» денег. Бизнесмен, по сути, скопировал схему, по которой в том же 1995 году «Менатеп» и «Альфа-эко» отправляли российскую нефть на Кубу в обмен на сахар-сырец, только он начал работать с украинскими сахарными заводами. Сегодня он скуп в оценках доходности сложившегося механизма: «Это были ценовые качели». Но, по словам начинавших тогда же трейдеров, на сахаре можно было зарабатывать ничуть не хуже, чем на торговле нефтью.
«Сладкая» жизнь продлилась недолго: в 1997 году правительство решило оградить 96 умиравших российских заводов от наплыва сахара с Украины, резко увеличив импортные пошлины. Именно тогда Мошкович приобрел «Ржевский сахарник», где теперь деловито расспрашивает директора об урожае. «Вадим сразу понял, что просто торговать сахаром не очень эффективно. Сахарный рынок — это производство, свекла», — рассказывает бывший гендиректор «Русагро», а ныне глава конкурирующей компании «Евросервис» Марина Голованова. На «Ржевском сахарнике» Мошкович не остановился — к 2000 году глава «Русагро» владел уже четырьмя заводами. «Он стремится консолидировать любую отрасль», — говорит Михаил Липский, глава компании «Русский сахар», с которой Мошкович в 2001-м вступил в союз (он просуществовал всего год).
Тогда же «Русагро» купила одного из крупнейших импортеров сахара-сырца ЗАО «Российское продовольствие» («Роспрод»), принадлежавшее Сбербанку. На рынке поползли слухи, что испытывающий трудности «Роспрод» был выкуплен «Русагро» в обмен на обещание щедрых банковских кредитов (Сбербанк действительно основной кредитор проектов Мошковича). Что, мол, с тех пор и завязалось сотрудничество предпринимателя с ныне могущественным зампредом Сбербанка Аллой Алешкиной, отвечающей за кредитную политику. «Это бред сивой кобылы», — говорит об особых отношениях с крупнейшим банком страны сам Мошкович.
Как бы то ни было, после сделок по слиянию «Русагро» превратилась в одну из крупнейших сахарных компаний России с объемом производства более 700 000 т (11% рынка). Чтобы произвести сахар, используемый в пищевой промышленности или поступающий непосредственно в розничную торговлю, нужно иметь сырье. Источников его всего два — либо импортировать сахар-сырец, либо перерабатывать свеклу в России. На тот момент более двух третей сахара делалось из дешевого привозного сырья. Но на нем отечественные сахарозаводчики из-за частых ценовых колебаний почти не зарабатывали: «выход в ноль» считался хорошим результатом.
Мошкович стал постоянным членом «сахарных» делегаций в Минэкономразвития и Минсельхоз, предлагавших меры по защите отечественного производителя. Итог: испробовав за прошедшие несколько лет выдачу лицензий, квот и сезонные пошлины, с 2004 года правительство ввело гибкую импортную пошлину на сахар-сырец (чем выше на него цена на мировых биржах, тем ниже пошлина и наоборот) и фактически запретительную импортную пошлину на белый сахар. Есть ли в введении этой системы заслуга Мошковича? «Есть коммерсант и есть чиновник. Вадик заставляет чиновника поверить, что с коммерсантом можно договариваться», — рассказывает о бизнесмене его одноклассник, совладелец «М-Видео» Александр Зайонц.
Регулирование рынка привело к тому, что его покинули десятки компаний, которым перерабатывать сырец стало невыгодно. «Он всегда говорил: я готов сделать так, чтобы сырец был убыточен для других, а сам буду отбивать свои деньги на свекле», — рассказывает о Мошковиче Голованова из «Евросервиса». Свекловичный сахар можно продавать с маржой до 50%. Но выгодно не значит доступно: половина российского сахара до сих пор производится из сырца — свеклы на всех не хватает. Мошкович, а точнее его наемные менеджеры, озабочен ростом урожаев. В этом году 30 хозяйств, входящих в холдинг «Русагро», собрали 820 000 т, за последние 5 лет урожаи выросли почти в 10 раз. Это не предел: по данным Sugar Monitoring ISCO, c одного посеянного гектара в России сейчас получают 3 т сахара, в то время как в Голландии этот показатель в четыре раза выше.
На трудовые подвиги в «Русагро» мотивируют в лучших советских традициях. За дисциплиной в хозяйствах с общей площадью пашни 160 000 га и армией из шести тысяч крестьян следит бывший полковник танковых войск Юрий Костюк. В компании есть переходящий кубок «Русагро», на котором ежегодно гравируется название лучшего хозяйства. Аналогия с Кубком Стэнли, на чьих стенках тоже каждый год добавляются новые имена, не случайна: Мошкович играет на досуге в хоккей (на большой лед его впервые вывел другой сахарщик, глава компании «Продимекс» Игорь Худокормов). Кабинеты директоров заводов и хозяйств увешаны благодарственными дипломами и грамотами, подписанными лично хозяином «Русагро». «Это оказалась удивительно эффективная форма мотивации людей, лучше, чем материальное поощрение», — отмечает бизнесмен. «Он делает людей солидарными», — подтверждает Александр Зайонц.
Самого Зайонца глава «Русагро» уговорил шесть лет назад (бывшие одноклассники еще и соседи по загородному поселку) стать партнером по новому для группы зерновому бизнесу. Компаньоны обзавелись четырьмя элеваторами и портовым терминалом. Очень кстати: в стране три года подряд были высокие урожаи, и российское зерно стало востребованным за границей. В сезоне 2002–2003 годов Россия экспортировала 16,5 млн т зерна, почти в три раза больше, чем годом ранее. Прибыльный бизнес (экспортеры зарабатывали $10–15 на тонне плюс возврат НДС) привлек внимание крупных международных трейдеров. Элеваторами и зерновыми терминалами в России обзавелись Cargill, Bunge, Glencore и Louis Dreyfus. Что могла противопоставить «Русагро» иностранным гигантам? «У нас не было логистики, отсутствовал хороший менеджмент, да и трейдинг как таковой лично мне, как акционеру, не интересен», — признает Мошкович. Вместо того чтобы вкладываться в создание своего флота и строительство терминалов, он предпочел выйти из бизнеса. В 2005 году элеваторы и терминал были проданы американской Cargill более чем за $20 млн.
Стоило ли тогда так стараться — выстраивать бизнес? «Мошкович легко перекладывает деньги из одного направления в другое», — говорит бывший сотрудник компании. Еще скупая элеваторы, Мошкович с Зайонцем заинтересовались заводами по производству масла. Ситуация в отрасли была такой же, как и на рынке зерна: большая разобщенность (десятки локальных производителей с малоизвестными брэндами) и высокая доходность на выходе: рентабельность продаж бутилированного масла доходила до 30%.
Мошкович прибег к излюбленному приему — скупке максимального количества заводов в сжатые сроки. Но бизнесмен так торопился, что увяз в корпоративной войне. На контроль над Кропоткинским и Лабинским МЭЗами, акции которых «Русагро» в 2003-м и 2004 годах выкупила у группы «Сигма» Павла Свирского, также претендовали холдинг NTP Group, совладелец группы «Русская бакалея» Александр Старцев и группа «ОГО». Конфликт удалось погасить только в прошлом году.
А минувшим летом Мошкович, еще недавно утверждавший, что собирается планомерно отвоевывать себе место на рынке подсолнечного масла, неожиданно продал пять своих маслоэкстракционных заводов ростовскому «Югу Руси». Странно? Отнюдь. Рентабельность производства подсолнечного масла падает. В России избыток производственных мощностей (8 млн т), заводы в 2005-м были загружены на 70%. Выход один — наращивать объемы производства, минимизировать издержки, выпускать продукцию более высокой переработки. «Основная маржа в бутылке», — отмечает исполнительный директор аналитического центра «СовЭкон» Андрей Сизов. «Русагро» не стала ввязываться в маркетинговую войну с конкурентами (доля ее марки «Аведов», по данным агентства «Бизнес-Аналитика», всего 7%, тогда как на марку «Золотая семечка» ростовского «Юга Руси» приходится в два раза больше). Так что более чем $50 млн, вырученных за заводы, вполне закономерный исход интриги. По мнению экспертов, Мошкович отказался от масла вовремя — с вводом в строй новых мощностей старые МЭЗы дешевеют.
Как потратить вырученные деньги? Похоже, такая проблема перед Мошковичем никогда не стояла. Обожающий быструю езду на спортивных автомобилях (одна из последних его покупок — Ferrari Scaglietti), Вадим Мошкович не любит монотонные усовершенствования, предпочитая зарабатывать деньги стремительно. В конце 2004 года его группа объявила о строительстве в Белгородской области свиноводческого комплекса мощностью 60 000 т и стоимостью $220 млн. Голованова из компании «Евросервис», которая тоже обустраивает два животноводческих хозяйства, говорит, что проект «почти беспроигрышный». Рынок мяса ненасыщен: средний житель России потребляет около 52 кг мяса в год, в то время как средний европеец — свыше 80 кг. Против строительства, правда, выступает другой крупный белгородский землепользователь, глава «Интеко Агро» Виктор Батурин. «Мошкович работает на землях, которые принадлежат мне на правах коллективно-долевой собственности, ссылаясь на какие-то мифические договора аренды земельных долей», — рассказывает Батурин в интервью Forbes. Глава «Русагро» наличие конфликта отрицает и в декабре обещает завести на ферме первое поголовье. А производство комбикормов будет налажено на оставшемся у него элеваторе под Белгородом.
Впрочем, животноводство — не самый быстрый способ разбогатеть. Моментальную прибыль можно извлечь из того, чем Мошкович занимался в молодости, — биржевой торговли. Только на этот раз не товарами народного потребления, а акциями.
Мошкович очень удачно вложил деньги. До начала 2005 года ему принадлежало 2,3% акций Сбербанка — один из крупнейших пакетов среди частных инвесторов. И хотя более двух третей акций было заложено по кредитам группы, вряд ли новоиспеченный сенатор остался внакладе, продав в итоге свой пакет депутату Госдумы, хозяину «Нафта Москва» Сулейману Керимову. Ценные бумаги главного банка страны за пять лет подорожали более чем в 20 раз, на момент продажи пакет Мошковича мог стоить более $200 млн. Расстался бизнесмен и с акциями «Газпрома» — говорит, понадобились деньги на развитие аграрных проектов.
Наконец, еще один верный способ заработать в последние годы — инвестировать в недвижимость. Бизнес, которым предприниматель занялся в далеком 1992 году, неплохо развивается. Только из торговца квартирами «Авгур» постепенно переквалифицировался в девелопера, специализирующегося на дорогом жилье. В его портфеле два жилых комплекса в Москве и ряд проектов в Краснодаре и Белгороде. И, конечно же, земля в Подмосковье.
Несколько лет назад Мошкович начал скупать целые территории неподалеку от столицы. Надоумил его новый партнер, председатель совета директоров Собинбанка Сергей Кириленко, ставший в 2003 году акционером «Русагро». В итоге им удалось приобрести более 3000 га земель племсовхоза «Коммунарка», расположенных вдоль Калужского шоссе в пяти километрах от Московской кольцевой автодороги. Во сколько именно обошлась покупка хозяйства, основанного еще по личному распоряжению Феликса Дзержинского для снабжения работников НКВД парным молоком, партнеры не говорят (оценка экспертов — не более $50 млн). Учрежденная Мошковичем с Кириленко для освоения земель компания «Масштаб» разработала проект комплексного освоения и прилегающей территории на 12 000 га. Впрочем, даже если он не реализуется, совладельцы «Русагро» не прогадают — столица разрастается и сейчас стоимость гектара земли в этом районе приближается к $300 000.
А как же сахар? Мошкович уверяет: «Свекла — одна из самых рентабельных культур. Мы умеем управлять землей. Мы умеем получать хорошие результаты». Несколько месяцев назад он вел переговоры о покупке четырех сахарных заводов компании «Каравай плюс», но его предложение неожиданно перебил все тот же «Евросервис». Участники рынка говорят, что Мошкович уже довольно давно подыскивает покупателя на свои заводы. Вероятность того, что рано или поздно он их продаст, велика. «Я хочу иметь свободу, чтобы то, чем занимаюсь, приносило не только доход, но и удовлетворение. Свободу встать и пойти заниматься чем-то еще», — говорит бизнесмен. Что ж, эту свободу у него никто не отнимал.
«И хруст французской булки»
Когда-то, если кто забыл, рекламу алкоголя свободно показывали по ТВ. «Я — белый орел!» — заявлял, например, пьяный в хлам индеец в телевизионном ролике одноименной водки, и многим это казалось смешным. А инициатором этой кампании был, между прочим, предприниматель Вадим Мошкович, который начал экспортировать «Белого орла» из США в 1994 году.
Все три ролика из серии про «Белого орла» делало гремевшее тогда агентство «Премьер СВ». Как вспоминает их режиссер Юрий Грымов, каждый обошелся примерно в $25 000. «Результат был ошеломительным», — вспоминает Мошкович. Продажи «Белого орла» выросли в десятки раз (около 30 млн бутылок в год), узнаваемость марки, по данным исследовательского центра РОМИР, зашкаливала за 90%. Тогдашний глава «Премьер СВ», а ныне сенатор Сергей Лисовский, вспоминает, что, увидев необычную рекламу, захотел лично познакомиться со смелым заказчиком (он и сейчас иногда общается с Мошковичем — оба увлекаются охотой).
В 1996 году «Белого орла» импортировать перестали, но рекламу водки люди помнили. И на этом решил сыграть партнер Лисовского по рекламному бизнесу Владимир Жечков — он назвал в ее честь свою рок-группу. «Я просто выпил и спел. Но группа и водка никак не связаны», — объясняет Жечков в интервью Forbes. Как бы то ни было, музыкальный проект оказался не менее удачен, чем водочный: хиты 1990-х «Потому что нельзя быть красивой такой» и «Как упоительны в России вечера» многие помнят наизусть до сих пор.