Отрезанный ломоть

Евросоюз. Ноябрь, вечер буднего дня, площадь перед потемневшим от времени готическим собором. Мужчина в дорогом костюме что-то негромко объясняет девушке, кутающейся в шарф цветов государственного флага. Мимо бредут двое пьяных, поддерживая друг друга. На площадь выруливает персиковый Lexus, из окна несется мучительно знакомое: «Владимирский централ, ветер северный…» Девушка корчит гримасу, зато пьяные рады. «Стоять! Команду «вольно» не давали!» — кричат они, приседая и размахивая руками. «Вот из-за таких идиотов Митю всю прошлую неделю мурыжили с кредитом. Русских, видите ли, надо особо тщательно проверять», — цедит сквозь зубы мужчина в дорогом костюме.

Это еще не вполне Европа, но уже и не Россия — это Латвийская Республика, независимое государство латышей и русских на северо-востоке Европы. Здесь все еще говорят на трех языках (причем по-английски пока с трудом) и едят на праздники салат оливье. Но никто не желает возвращения в братскую семью российских народов — ни балты, ни великороссы.

География — неумолимая штука. Латвия всегда находилась в самых тесных взаимоотношениях с Россией. На латышском языке Россию до сих пор называют Krievijas Federacija — свидетельство обширных торговых контактов древних балтов с восточнославянским союзом кривичей (один из предков Московии). В XIII веке на этой земле стояли замки Ливонского ордена; «псы-рыцари» уходили отсюда в бой на лед Чудского озера. Позднее территориями Латвии правили Речь Посполитая и Швеция, полки Ивана Грозного бились здесь за выход к Балтийскому морю. Императрица Анна Иоанновна в 1730 году приехала править Россией из Курляндии, маленького герцогства на юге современной Латвии. Оттуда же происходил родом Эрнст Иоганн Бирон. Дворец всесильного временщика до сих пор привлекает туристов в городок Елгаву (бывшая Митава) в 40 км от Риги.

В 1920 году из обломков Курляндской, Лифляндской, Витебской и Псковской губерний Российской империи было собрано государство латышей. Правда, уже в 1940 году «Верховный Совет СССР удовлетворил просьбу Латвии о принятии ее в Союз ССР». В 1991 году, когда братский народ второй раз обрел независимость, на территории Латвийской Республики проживало 780 000 русских. Это более трети населения — слишком много для государства, по площади едва превосходящего Костромскую область. Национальное большинство к моменту обретения независимости составляло всего 52% населения (остальное — белорусы, украинцы, татары и прочие дети СССР).

Конечно, новые власти республики опасались политической активности бывших «оккупантов»: 90% русской диаспоры — мигранты в первом поколении и их семьи. Это бывшие военнослужащие и рабочие, приехавшие по оргнабору на большие социалистические стройки (РАФ, текстильный комбинат в Огре, Рижский вагоностроительный завод, Олайнский химкомбинат и т. д.). Странно было бы ожидать от уроженцев Тамбовской и Горьковской областей заботы о суверенитете молодой республики. Латвийские власти приняли комплекс мер по постепенному «одомашниванию» новых жителей Прибалтики. Эту политику как только не называли: и «дискриминацией русского населения», и «новым фашизмом», однако местные власти твердо проводили свою линию.

Гражданство новорожденной республики (а значит, и право голосовать на выборах) для начала предоставили только тем, чьи предки до 1940 года жили на территории Латвии. Через три года право на паспорт республики дали и некоренным народам. Но для обретения гражданства нужно выдержать испытание: сдать экзамен на знание языка, спеть гимн и ответить на вопросы по истории так, чтобы комиссии Управления натурализации стала очевидна ваша лояльность Латвии. Даем подсказку. На вопрос: «Что произошло в Латвии 17 июня 1940 года?» следует отвечать: «Советская оккупация». Любой другой ответ может стоить вам паспорта.

Латыши составляют более 90% корпуса чиновников республики. В 2004 году принят закон, согласно которому время преподавания на русском языке даже в русских школах не должно превышать 40%. Жестоко? Несправедливо по отношению к народу, который освободил Прибалтику от немецко-фашистской нечисти, а потом строил здесь тяжелую индустрию? «Я не знаю, что делать с языком, это большая проблема», — вздыхает Наталья Ефремова, 43-летняя жительница Юрмалы, знаменитого курорта советской поры.

Мы прогуливаемся с Натальей вдоль берега Рижского залива. С заросших соснами дюн на прохожих смотрят заброшенные санатории: битые стекла, колючая проволока. Пятилетний сын Ефремовой Василий старательно набирает ракушки в пакет. Воспитательница Лайла в детском саду запрещает Василию говорить на русском языке. «Аргументирует она так, — вздыхает Наталья. — Стоит хотя бы двум детям заговорить на русском, как через неделю вся группа уже общается по-русски. Родители волнуются».

По данным социологического центра Latvijas fakti, латышским языком владеют 91,2% населения республики, а русским — 94,4%. Еще статистика: 30% руководителей латвийских компаний сообщили Балтийскому институту социальных наук, что при наличии в компании русских переходят на их язык. Русская речь — первое, что слышит путешественник, сошедший на перрон Центрального вокзала Риги. Рекламные плакаты говорят на двух языках, на такси красуются надписи: «У нас дешевле!» — будто и не в Евросоюз приехал.

В двух шагах от мощенных булыжником узких улочек Старого города, рядом со сталинской высоткой Академии наук и магазином Stockmann — кусочек провинциальной России, музей-заповедник 1990-х. Напротив крытого Центрального рынка выстроились ряды, где продаются китайские кожаные куртки, обувь и хозяйственные сумки. Покупатели обходят лужи и шарахаются от тележек, на которых развозят горячий чай и пирожки. «Илзя, ну разменяй же мне 100 лат», — кричит торговка Наталья. Рыбацкие сапоги-мокроступы, которые она продает, весьма популярны. «Иди знаешь куда! — отвечает на чистом русском Илзя. — У меня самой мужчина соткой расплатился». За рынком начинается Московский район, застроенный мрачными домами-уродами.

[pagebreak]

Казалось бы, Родина. Но проблемы действительно есть. «Мой сын Роман однажды слишком громко разговаривал по-русски в автобусе, который вез его с одноклассниками в спальный район Иманта, — рассказывает Роман Соловьев, владелец нескольких кафе в Риге. — И получил подзатыльник от кондуктора. Тот потребовал, чтобы в доверенном ему общественном транспорте разговаривали на государственном языке. С тех пор Роман говорит по-русски в основном дома и в гостях у русских друзей».

Впрочем, это еще не повод, чтобы уезжать из негостеприимной страны. За 15 лет независимости Латвию покинули, если не считать выведенные военные гарнизоны, только 3,5% русской диаспоры (около 20 000 человек). Для сравнения, из Киргизии сбежало 30% диаспоры (около 300 000 человек). «Русские вынуждены были идти в бизнес, как брошенный в воду ребенок вынужден начать плавать, — еще в 1993 году констатировал совладелец латвийского Parex banka Валерий Каргин. — Бизнес здесь контролируется в основном евреями и русскими, а не латышами, и это бесит латышей, хотя виноваты они частично сами».

Ровно в 8 утра и 6 вечера, как по расписанию, у мостов через Даугаву в центре Риги образуются пробки. Общественный транспорт встает. Ловим попутку, подъезжает изумрудный Jaguar. По мосту едем в компании затонированного Maybach и серого Bentley. «Что, думаете, у нас тут город миллионеров? — иронизирует водитель Андрис, с утра пораньше забросивший шефа в офис на окраине Риги. — Просто два года назад нам, как стране Евросоюза, отменили пошлины на ввоз иномарок. А если можешь купить, хоть бы и в кредит, двухлетний Rolls-Royce, зачем ездить на каком-нибудь тазике?»

Латвия — самая бедная страна Евросоюза (среднедушевой доход €350 в месяц). Но свои богатые люди здесь есть. История латвийского бизнеса во многом похожа на российскую. Сначала энергичные молодые люди зарабатывали на оптовой торговле и транзите грузов через балтийские порты. Причем большинство новых частных компаний регистрировали русскоязычные жители — отсутствие гражданства не мешало бизнесу. Затем, в 1994 году, началась приватизация госсобственности за сертификаты. Бурно развивалась банковская сфера. Были и перестрелки, но реже, чем в России, — сказывался балтийский темперамент, да и не слишком много пришлось делить.

К началу нового тысячелетия выяснилось, что крупнейшими предприятиями страны владеют русские. Знаменитое объединение «Радиотехника» досталось Эдуарду Малееву (см. «Камерный звук»). Рижским судоремонтным заводом завладел Василий Мельник, фармацевтической фабрикой Olainfarm — Валерий Малыгин, деревообрабатывающим предприятием Gaujas koks — Виталий Чмыхов, Лиепайским рыбоперерабатывающим комбинатом — Игорь Крупник. Parex banka делят между собой уже упоминавшийся Валерий Каргин и Виктор Красовицкий. Профессиональный финансист Олег Филь — акционер Aizkraukles banka. Крупнейшая стивидорная компания страны Strek, работающая в рижском порту, принадлежит Михаилу Ганеву. Вентспилсcкий торговый порт контролирует Олег Степанов. В первой десятке рейтинга богатейших жителей Латвии (его составляют независимый журналист Лато Лапса и аналитик Вадим Ерошенко) шесть русских. Шеф шофера Андриса, который подвозил нас на Jaguar, тоже русский.

Сейчас это уже не новость и не вызывает большого раздражения у коренного населения. По данным Балтийского института социальных наук, 49% латышей «уважает русских за их деловые качества». «Нельзя сказать, что латышским бизнесменам мешают какие-то национальные черты характера, но в массе своей латыши определенно хотели бы иметь такую быстроту и гибкость мышления в трудных, конфликтных ситуациях, какая есть у русских», — говорит Лато Лапса.

Да и зачем конфликтовать? Возьмем для примера Лиепаю, третий по величине город Латвии (86 000 жителей). В советские времена это была закрытая база Балтийского флота, и русских здесь откровенно недолюбливали. Но к 1994 году военные ушли. За прошедшее время в городе появился крытый каток, полностью реконструирован футбольный стадион. Хоккеисты команды Liepajas Metalurgs собирают аншлаги на играх Восточноевропейской лиги, а одноименная футбольная команда в 2005 году стала чемпионом Латвии. Шестьсот учеников детской хоккейной школы проехали по международным турнирам от Белоруссии до Канады, работает детская футбольная школа. Все это подарил городу владелец местного металлургического комбината Liepajas Metalurgs Сергей Захарьин (см. «Тяжелый промышленник»). Предприниматель ежегодно тратит $3 млн на социальные проекты — у местного населения нет вопросов, зачем им «этот русский». Мир между народами в конкретной Лиепае восстановлен.

Между тем связи Латвии и России слабеют, несмотря на географию. ВВП Латвии — около $17 млрд. Более 50% этой суммы обеспечивает транзит грузов, в основном из России и в Россию. Но во внешнем товарообороте Латвии Россия занимает около 8%. За 15 лет независимости этот показатель снизился в семь раз. Попытки России, недовольной самостоятельностью соседа, влиять на ситуацию ни к чему не приводят. Ну кто серьезно воспринял эмбарго на поставку латвийских шпрот в РФ? Конечно, перевод российской экспортной нефтяной трубы из Вентспилса в Калининградскую область лишил Латвию $400 млн в год. Зато республика удачно вступила в ЕС и в 2007–2013 годах получит от Евросоюза €4 млрд на развитие.

Русская диаспора, особенно ее экономически активная часть, могла бы стать агентом влияния России в Латвии, но русские даже не стали «диаспорой» в полном смысле этого слова. Эмигранты из нашей страны вообще редко объединяются в сплоченные группы, подобно китайцам или армянам. Единственное исключение — офицеры Белой гвардии, но это все же военные, привыкшие к существованию в жесткой организационной структуре (к тому же покинувшие родину не по своей воле). А русских жителей Латвии не объединяет ничего, кроме любви к передачам Первого канала.

Если русские предприниматели и лоббируют чьи-то интересы, то отнюдь не России. Маленькая деталь — спонсорами рижского саммита НАТО в ноябре 2006 года были «русские» Parex banka и Liepajas Metalurgs. «Продолжая верить в тесную связь с российскими братьями по крови, они (русские в Латвии. — Forbes) отдают себе отчет в том, что их исторические пути расходятся», — утверждает Роберт Сондерс, доцент американского Университета Ратджерса, специалист по бывшему СССР. Пятьдесят четыре процента русского населения Латвии уже получили гражданство и через пару поколений растворятся в новой исторической общности — латвийском народе. «Все мои друзья, конечно, стараются покупать книги русских писателей, рассказывать детям про Россию, но там мы не были уже лет 15, — говорит ресторатор Роман Соловьев. — Мы еще не европейцы, но уже не русские. Мы приучили латышей к тому, что говорить на русском языке нормально. Но беда в том, что мы сами можем его забыть. Ловлю себя на том, что проще сказать, например, «салфетки» по-латышски, чем вспоминать русский эквивалент».

[pagebreak]

Какая-то часть переселенцев наверняка сохранит культурную идентичность — будет в Латвии отдельный народ krievi, кривичи. Подобный опыт уже есть. Здесь живет около 70 000 старообрядцев поморского толка, потомков русских раскольников, покинувших родину еще в конце XVII века. Рижская Гребенщиковская община — один из крупнейших землевладельцев Латвии. Староверам помог закон о реституции: предъявив документы о том, чем община владела до 1940 года, гребенщиковцы получили 85,1 га земли в Риге, три жилых многоквартирных дома и нежилые помещения, которые сдают под офисы. «Староверов здесь всегда уважали как испытывавших гонения за свои взгляды и добросовестных работников и партнеров, — говорит Илларион Иванов, председатель Старообрядческого совета Латвии. — Сегодня мы не закрываемся от общества, но свой уклад жизни стараемся сохранить неизменным».

Принимать гражданство не стали 278 000 русских. У кого-то просто не хватило денег: 30 лат (около $60), которые нужно уплатить за процедуру натурализации, — слишком большая сумма для советского пенсионера. А кто-то не получает латвийский паспорт из принципиальных соображений. «Отец у меня здесь служил, я здесь вырос, в прошлом году мы создали 150 новых рабочих мест — почему какая-то комиссия должна оценивать, как я спел гимн?» — говорит совладелец компании TVA Максим Ляшенко. Но и ехать в Россию Ляшенко не хочет, он обижен. Как и многие другие «новые русские», Ляшенко прекрасно помнит, что в 1991 году Россия, подписывая акты о признании независимости Латвии и Эстонии, элементарно забыла обеспечить гражданский статус своей диаспоре. Ляшенко теперь житель объединенной Европы. Он получил степень бакалавра в университете Барселоны. Мой первый звонок застал совладельца TVA в Германии (деловая встреча), через три дня Максим был в соседней Литве (предложили построить автомобильный мост), а последний отпуск он провел в Одессе («там самые красивые девушки»).

«Чтобы обеспечить свое благополучие в условиях ограничивающей права социально-экономической и культурной политики государства, они пользуются таким инструментом, как глобализация», — пишет о таких русских американский исследователь Сондерс. Для Латвии это плохая новость. За последние 10 лет население страны сократилось на 8%. В том числе 75 000 человек уехали в Англию и Ирландию, которые открыли ворота для трудовых мигрантов из стран Евросоюза. В условиях экономического роста (10% в 2005 году) латвийская экономика сталкивается с недостатком рабочих рук. Глава Liepajas Metalurgs Сергей Захарьин, к примеру, в прошлом году за свой счет отправил учиться в МИСИС 23 выпускника местных школ. В 2006 году желающих учиться за чужой счет просто не нашлось. Захарьин подумывает о завозе гастарбайтеров. Неужели Латвию ждет третья волна переселенцев из бывшего СССР?