У Владимира Евтушенкова (№15 в списке Forbes, состояние $9 млрд) богатый опыт работы в странах бывшего Советского Союза. Принадлежащий его АФК «Система» оператор мобильной связи МТС пытался завоевывать восемь соседних рынков — то быстрой атакой, как в Киргизии, то многолетним торгом, как в Белоруссии. Акции МТС торгуются на Нью-Йоркской бирже, что ограничивает компанию в выборе средств. Из некоторых стран приходилось уходить, куда-то удалось вернуться. В интервью Forbes миллиардер поделился историей поражений и удач своих проектов в ближнем зарубежье.
«Мы смотрим на недооцененные активы»
Forbes: Когда вы входите на рынок, вы его сами изучаете или нанимаете кого-то?
Владимир Евтушенков: Сами, конечно. Еще не хватало нанимать кого-то! Мы понимаем, какие отношения между людьми, какие отношения среди элит, насколько мы смогли выстроить отношения с первыми лицами государств. Это все факторы, которые влияют на бизнес.
В странах бывшего СССР, за исключением Балтии, рынки менее развиты, и вы этим пользовались. Иногда купленные вами компании оказывались единственными на рынке сотовой связи.
Основная цель бизнеса какая? Взять дешево, реструктурировать, продать дорого. Если берешь дешево, ничего не делаешь и продаешь дешево, совершенно непонятно, зачем ты это делаешь. Это уже не бизнес, это благотворительность или еще что-то. Естественно, мы смотрим на недооцененные активы, в которые мы можем принести новую компетенцию или которые можно присоединить к чему-то большому. Это сразу приведет к снижению издержек, и это нормально.
МТС с 2001 года осваивает просторы бывшего Советского Союза. Бесконфликтными, в отличие от опыта в Средней Азии, были лишь истории в Армении и на Украине. Что повлияло: близость культур, степень развития рынка?
Я бы не сказал, что близость культур. Конечно, влияет и ментальность, и законодательная база, и экономическое положение страны. Но в бизнесе культурная общность или различия не прокатывают. Можно было и в Армении получить такую же ситуацию, как в Средней Азии… Чтобы странам бывшего СССР стать рыночными экономиками, должно смениться не одно поколение.
Вы говорите, что и в Армении могли быть сложности. Что вы имеете в виду?
Там была непростая ситуация. Участвуя в конкурсе за компанию «Арментел», монополиста рынка, имевшего и фиксированную, и мобильную связь, мы проиграли «Вымпелкому». Мы посчитали ненужным платить такие большие деньги («Вымпелком» заплатил за 90% компании €382 млн. — Forbes). А потом обратили внимание на маленькую компанию [K-Telekom], которая создавалась с нуля, у нее был небольшой объем рынка, но очень хороший, сильный менеджмент. Мы ее купили, и сегодня у нее 65% этого рынка.
В 2006 году 90% «Арментела» выставила на продажу греческая OTE, которая еще в 1997 году приобрела эту долю у государства. Помимо МТС и «Вымпелкома» на актив претендовал арабский консорциум Etisalat, предлагавший, по слухам, $600 млн. Однако власти Армении настороженно отнеслись к исламским инвесторам и настояли на выборе из российских покупателей. «Вымпелкому» удалось сбить цену на 20%, МТС отказалась участвовать в гонке. Через год она купила 80% K-Telecom за €310 млн у фирмы International Cell Holding ливанского предпринимателя Пьера Фатуша. Невысокую цену источники на рынке связи объясняли тогда тем, что сделка была политически мотивирована: «Система» якобы обещала властям Армении развивать в стране и другие свои бизнесы — туристический, банковский и медицинский. В июле 2010 года экс-президент Армении Роберт Кочарян стал независимым членом совета директоров «Системы» и акционером компании с 0,0009% акций (на конец 2013 года он владел уже 0,0045%).
У вас в Армении большая благотворительная программа. Насколько успешность бизнеса в той или иной стране связана с благотворительностью?
Помните анекдот про иностранца на Красной площади? Его задержали милиционеры, в машину бросили, а он им: «Ду ю спик инглиш? Парле франсе? Шпрехен зи дойч?» Сержант говорит рядовому: «Видишь, Вася, надо нам языки учить». А тот: «Вот он их знает, и помогло ему?» Благотворительные программы у нас везде есть. И Армения от других стран не отличается.
И в Узбекистане есть, и в Киргизии?
Были. Сейчас мы там не присутствуем, какие могут быть программы? Будем присутствовать, снова появятся. Любой бизнес занимается благотворительностью на территории той страны, где он есть. Без этого никак.
В Киргизии МТС вместо сотового оператора приобрела головную боль. В декабре 2005 года компания объявила, что за $150 млн купила 51% акций единственного в Киргизии GSM-оператора Bitel и получила опцион на выкуп остальных 49%. Но оказалось, что продававшая актив компания «Альянс Капитал» из Казахстана не распоряжалась акциями оператора, а с 2004 года судилась за них с российской «Альфа-Групп». Казахстанцы продали МТС не сам Bitel, а фирму Tarino Limited, владеющую цепочкой офшоров, в конце которой находился оператор.
В офшорных судах выяснилось, что принадлежащая «Альфе» компания Fellowes, у которой был опцион на 100% Bitel, продала его третьей фирме, российской «Резервспецмет». Киргизские суды один за другим признали владельцем Bitel «Резервспецмет». Замминистра юстиции Киргизии перерегистрировал на нее сотового оператора и тут же уволился. Бишкекский офис Bitel захватил спецназ, едва не взяв в заложники тогдашнего президента МТС Василия Сидорова.
Спор за актив шел в разных юрисдикциях больше семи лет. «Резервспецмет» успел перепродать активы и абонентскую базу Bitel киргизской компании «Скай мобайл», которой владела Altimo (телекоммуникационное подразделение «Альфы»). В 2010 году «Скай мобайл» перешел под контроль «Вымпелкома». Тем временем один из офшоров «Альянс Капитала» стал требовать от МТС исполнить опцион на выкуп 49% Tarino Ltd. и заплатить $170 млн. МТС, в свою очередь, выставила иск Altimo, которую считала захватчицей, на $800 млн. Стороны примирились лишь год назад: Altimo выплатила МТС $150 млн, потраченных на Bitel. Финансовые требования всех сторон были отозваны.
Выход в Киргизию был одним из первых ваших опытов в движении на восток. Оказалось, что компания, которую вы купили, не владела оператором. Как это произошло?
Скажу честно: мы выходили на разные рынки, и киргизский опыт — самый неудачный. И здесь нам винить, кроме себя, некого. Потому что если хочешь работать в других странах, ты сам должен обладать большой зрелостью: пониманием, как подойти к изучению нормативной базы страны, к будущим партнерам… Мы тогда были на волне успеха: все прет, в России авторитет, море по колено… А когда я начал разбираться и понял факторы риска (я был в это время то ли в Японии, то ли в Китае в командировке), я сказал: «Остановите сделку!» А мне: «Уже невозможно — деньги перечислены».
Это было на этапе захода?
Конечно. Очень быстро все оформили. МТС была на взлете, на драйве. Нам казалось: выбирай что угодно, и спокойно войдешь. На рынки, куда мы осознанно шли и понимали все риски, мы уже возвратились или еще возвратимся. А в Киргизии было мимолетное решение.
Мы разрабатываем огромное количество проектов, срастается из них незначительный процент. Разработка по этому проекту была абсолютно сырая. Можно сказать, эмбриональная. Мы заходили в Киргизию через каких-то сложных казахстанских людей. Все было сделано поспешно. Потом даже были наказаны наши люди — не хочу называть фамилии. В общем-то, они все делали правильно, но глупо.
«Нам ехать на красный цвет смысла нет»
В отличие от Киргизии Украина — успешный кейс, на нее приходится 10% выручки МТС за 2013 год. МТС вышла сюда еще в 2002 году, купив 57,7% акций «Украинской мобильной связи» (торговая марка UMC) у голландской KPN, немецкой Deutsche Telekom и «Укртелекома», а год спустя довела свою долю до 100%, заплатив в общей сложности $374,9 млн.
Правда, компания никак не может получить лицензии на стандарты 3G и 4G. Нет лицензии на них и у ее основного конкурента, входящей в Vimpelcom «Киевстар». Единственный обладатель лицензии на 3G и 4G — компания «Укртелеком». С 2011 года 92,8% бывшей госкомпании принадлежит «дочке» австрийского инвестфонда EPIC, которая выделила бизнес 3G в отдельную фирму «Тримоб», рассчитывая продать его. Претенденты известны — МТС и «Киевстар». Сделка пока не состоялась.
На Украине все до недавнего времени развивалось гладко, еще в январе вы говорили, что собираетесь покупать «Тримоб».
И сейчас, скажем откровенно, вопрос не закрыт. Я рассчитываю, что на Украине рано или поздно здравый смысл восторжествует. Революции делаются в краткий промежуток времени. Есть время разбрасывать камни и время собирать камни.
А как вы определяете технологический срок революции?
Когда людям не на что больше жить. И сейчас к этому все близится. Поэтому начнется период собирания камней.
Какие риски вы видите сейчас для МТС на Украине?
Риски есть всегда и везде. Если вы мне скажете, что у МТС нет рисков в Армении или в России, я скажу, что это не так. Просто они разной степени опасности.
А в Крыму? Вы же там присутствовали как украинская «дочка» МТС.
Ситуация не однозначная. Мы ждем, какой будет принят закон. Если нельзя будет работать, примем какие-то решения, потому что несправедливо, что такое количество людей останутся без связи.
Вы имеете в виду, что для компаний, работающих в Крыму, будут введены какие-то санкции?
Для нас немаловажно международное воздействие, потому что мы интегрированы в мир. Мы публичная компания, торгуемся на Нью-Йоркской бирже, и нам ехать на красный свет смысла нет. Поэтому мы сейчас осмысливаем, как все должно быть. Не бывает безвыходных ситуаций.
Значит, вы не отказываетесь от идеи покупать «Тримоб»?
Нет.
«Мы, как дураки, учимся на собственных ошибках»
Когда в 2004 году МТС не пожалела $121 млн за 74% лидера узбекской сотовой связи «Уздунробита», в компании объясняли, что тем самым «открывают ворота в Центральную Азию». Не смущало российскую компанию и то, что за год до того Financial Times называла владелицей «Уздунробита» дочь президента Узбекистана Гульнару Каримову, с которой было связано много скандалов. Через три года МТС стала полной владелицей фирмы.
В июне 2012 года разразился скандал: узбекские правоохранители обвинили менеджеров «Уздунробита» в хищении имущества и уклонении от налогов. Глава компании Бехзод Ахмедов уехал из страны вместе с семьей. Лицензия была приостановлена, а местные суды сначала приняли решение о фактической национализации, а затем — о взыскании с оператора $600 млн. В начале 2013 года «Уздунробита» и ее филиалы были признаны банкротами.
У вас в Узбекистане была целая история. Действительно ли виноват был менеджмент МТС?
Нет. У нас сейчас идет сложный переговорный процесс о возврате туда, и я не хотел бы ничего, что касается бизнеса в Узбекистане, сегодня комментировать. Если мы вернемся, значит мы плохую страницу наших отношений перевернем.
Вы около $1 млрд списали?
Примерно так, но это плата. Бизнес — это же не только непрерывный выигрыш, бизнес — это когда ты выигрываешь, теряешь, снова выигрываешь. Это игра.
В Узбекистане и у других компаний были проблемы. Президент TeliaSonera Ларс Нюберг уволился, когда выяснилось, что компания имела денежные отношения с фирмой Гульнары Каримовой. А деятельность там Vimpelkom расследовали Комиссия по ценным бумагам США и прокуратура Нидерландов. У вас обошлось без этого. Почему?
Как говорят, еще не вечер. Мы не изучаем чужой опыт, учимся, как те дураки, на собственных ошибках. К сожалению, жизнь так построена, что человек все равно только свой собственный опыт использует.
СМИ отмечали, что, когда был конфликт с «Уздунробита», российское МВД завело дело о нарушении в Узбекистане антимонопольного законодательства. И в это же время была арестована московская квартира дочери узбекского президента Гульнары Каримовой.
До ареста квартиры дело не дошло. Хотели, но никто этого решения не принял, это был больше PR-ход.
В июне 2005 года МТС, казалось бы, удачно зашла на сотовый рынок Туркмении, за $28 млн получив контроль над американской Barash Communications Technologies (BCTI), чей оператор связи контролировал 97% местного рынка. Однако через день Минсвязи отозвало лицензию и отобрало частоты: лицензия якобы оказалась не у того юрлица, которому выдавалась. Переговоры с Минсвязи дочери Евтушенкова Татьяны, тогда вице-президента МТС, провалились. Неделю спустя президент компании Василий Сидоров убедил чиновников вернуть лицензию с условием, что кроме налогов компания будет платить еще 20% с прибыли.
В 2010 году истек срок договора с Минсвязи, Туркмения отозвала лицензию, и МТС пришлось уйти из страны. Только через полтора года владелец АФК «Система» договорился с президентом Туркмении, что BCTI будет выплачивать госоператору «Туркментелеком» 30% чистой прибыли. Но при этом получит еще и трехлетнюю лицензию на стандарт 3G.
У вас есть опыт возвращения в Туркмению. Вы изначально были готовы лишиться части прибыли?
Конечно. Любая страна хочет соблюсти баланс между маржинальностью иностранных игроков и необходимостью их присутствия. Маржинальность в 20%, в 30% позволяет компании хорошо себя чувствовать и развиваться. В любом случае мы работаем точно не в убыток. Я не буду говорить, какая маржинальность, но точно с прибылью. И у нас опять хорошее взаимопонимание с руководством страны, мы уважительно относимся к ним, встречаемся, развиваем бизнес, и самое главное, что там наши клиенты очень лояльны.
Около 2 млн абонентов у вас…
Больше двух, да. Понимаете, уйти почти на два года и за короткое время вернуть себе всю базу, это дорогого стоит.
Когда вы уходили, давление туркменского руководства на МТС многие эксперты объясняли реакцией на приостановку Россией строительства Прикаспийского газопровода.
Говорить, что была прямая связь, было бы глупо. Конечно, отношения между странами всегда сказываются и на рядовом бизнесе, и на людях, и на их взаимоотношениях.
Вам часто приходится сталкиваться с коррупционными схемами в странах СНГ?
А как же? Мы что, живем в безвоздушном пространстве?
Что с вас требуют? И что вы предлагаете взамен?
Выход — утки.
Что, простите?
Сын спросил у отца: «Папа, я решил завести курей. Сначала немного, потом больше, потом 10 ферм построю, и мы станем миллионерами». И вдруг папа отвечает: «Сынок, а если будет наводнение? Они же все утонут». Сын: «Какой же выход?» «Выход — утки».
И какая мораль?
Не знаю. Выход — утки. Не устраивает — не занимайся бизнесом. Устраивайся на казенную службу, в шесть часов вечера езжай домой, ложись на диван, открывай свою бутылку пива. И спи спокойно, заплатив предварительно налоги.
«Телекомы едут с базара»
Первой страной, в которую вышла МТС, была Белоруссия. В сентябре 2001 года президент Белоруссии Александр Лукашенко объявил, что российская компания получит лицензию на строительство в стране сети GSM. На тендере МТС победила, пообещав вложить за десять лет $200 млн. Для создания сети было учреждено СП, в котором 51% принадлежит белорусской государственной «Междугородной связи» и 49% — МТС.
МТС до сих пор пытается стать полной владелицей компании.
Много лет вы пытаетесь получить в полную собственность белорусскую МТС.
Это процесс долгий. Для нас это не ключевой актив. Ценный, высокомаржинальный, но не ключевой. И в общих доходах МТС составляет 1–2%, а может, и того меньше. Конечно, нам хотелось бы получить контроль и консолидацию абонентов. Это повысило бы стоимость самой МТС. Но не любой ценой.
Хотя мы расходимся с Белоруссией в оценке этих активов и долго торгуемся, я благодарен Лукашенко за то, что он ни единым движением, ни единым взглядом не показал нам: теперь мы начинаем вас угнетать. Больше того, когда мы давали согласие на продажу контрольного пакета, мы сразу сказали, что готовы рассматривать присоединение нашей доли к их доле для совместной продажи. И мы не чувствуем себя ущербными, угнетенными, с которыми общаются так: «Подай, принеси, пошел на фиг». Это дорогого стоит. А что касается покупки [контроля], я думаю, рано или поздно они все равно до этого дозреют. Потому что телекомы, как это ни парадоксально, как это ни обидно, сегодня не на базар едут, а с базара. Их стоимость падает, а идеи глобализации уже не являются такими существенными.
Сегодня главенствует контент, и телекомам нужно искать новое направление развития, которое повысит их ценность. То, что 10 лет назад взлетало высоко вверх, сегодня ведет изнурительную борьбу с постоянным уменьшением акционерной стоимости. И все, конечно, озабочены только одним: как вдохнуть новую жизнь в телекомы.
В Латвии вы хотите купить крупнейшего интернет-провайдера Lattelecom. Прибалтийский рынок сейчас стал интересен?
Рынки определяются количеством потребителей, а рынки Латвии, Литвы и Эстонии крошечные. Конечно, неплохо присутствовать там, но это не главное, это не изменит парадигмы развития любой компании. Знаете, на войне есть термин «бои местного значения»? Вот это все бои местного значения.
А то, что это Евросоюз, для вас важно? Стартовая площадка.
Да нет, это как раз для бизнеса не имеет значения. МТС, «Система», другие наши компании — международные и публичные.
То есть для вас это не путь в Европу?
Нет. И под этим углом зрения нельзя ситуацию рассматривать. Нужно смотреть, выгодно или не выгодно.
В чем для вас выгода?
Прошло время, когда можно было смотреть на активы и говорить: мне надо туда войти, потому что политически это правильно. Сегодня надо смотреть, принесет это мне прибыль в среднесрочной, краткосрочной или долгосрочной перспективе или нет.
Объясните на примере, что такое политически правильно?
Сегодня нет политически правильных входов. Раньше, когда мы были менее зрелые, нам действительно нужно было присутствовать в Европе. Мы и купили [в 2006 году 51% производителя телекоммуникационного оборудования и информационных систем Intracom Telecom] в Греции, которая член Евросоюза, и до сих пор с ним маемся, теряем деньги.
Сейчас многие ваши коллеги по списку Forbes избавляются от активов на Западе.
Они избавляются не по политическим соображениям. Это определяется не тем, что там плохое отношение к российским компаниям, а незрелостью наших компаний во время покупки. За учебу нужно платить. Вот мы заплатили за учебу. Это нормально.
Но вы от Intracom не собираетесь избавляться?
Собираемся. Мы его реструктурируем. И это нормальный процесс. Все, кто вкусил Европы, когда и если следующий раз туда пойдут, будут уже совсем другими людьми. Они и качественнее проработают вопрос, и качественнее учтут риски и экономический эффект, и уже никого не будет греть, владеет ли он сталелитейным заводом, например, в Италии. А раньше грело. Сегодня важно, что ты с этого получаешь. Если ничего не получаешь, ты дурак.
«Тощим идти в дорогу опасно»
Почему МТС так робко идет в Казахстан? Ведь это одна из самых близких по экономическому развитию стран?
У нас была возможность войти в Казахстан. Еще до Киргизии, может, 10 лет назад. Но я посчитал, что это дороговато, и мы не сошлись, по-моему, миллионов на сто долларов. Тогда туда вошел «Вымпелком».
Вы думаете, что они заплатили $100 млн сверху?
Да. Но это было последнее окно возможностей. А теперь [казахский] рынок очень хорошо развит, входить туда с нуля бессмысленно, а крупных игроков никто не продает. Рынок там
интересный, но, к сожалению, мы на него опоздали.
В 2004 году в тендере за казахский «КаР-Тел» участвовало восемь крупных сотовых операторов: «Вымпелком», МТС и шесть компаний из стран Азии и Ближнего Востока. Кроме $350 млн «Вымпелком» обязался погасить долг оператора, составлявший $75 млн. В 2009 году МТС сообщала, что участвует в конкурсе на покупку 51% сотовой «дочки» «Казахтелекома» — «Мобайл Телеком-Сервис» (бренд Neo), но тоже отказалась от участия. Как объясняли в МТС, после анализа документов стало ясно, что инвестиции не удастся вернуть за стандартный для компании срок — не менее 25% окупаемости ежегодно в течение пяти лет. «Мобайл Телеком-Сервис» досталась шведской Tele2. В 2011 году принадлежащая «Системе» сеть «Детский мир» открыла свой первый за пределами России магазин в Астане.
И все-таки в Казахстане у вас есть бизнес — «Детский мир», например.
Не только.
А что еще?
Инвестиционная компания «Форпост».
Это на 100% ваш бизнес?
Нет, там еще есть партнеры.
Местные?
Да, и казахстанские. Сейчас идет процесс изучения рынка, присматриваемся. И я думаю, что в следующем году у нас будет гораздо больше проектов в Казахстане, чем сейчас.
Куда инвестирует компания?
В IT, в безопасность и т. д. Мы рассматриваем много проектов в Казахстане, потому что у нас хорошие человеческие и дружеские отношения с руководством. Просто сегодня мы стали другими. У нас нет необходимости сегодня картошку сажать, а завтра выкапывать, потому что кушать хочется. Мы сейчас можем выжидать, изучать, долго присматриваться. Да и идем мы уже не с копеечными инвестициями.
«Детский мир» за три года открыл в Казахстане всего шесть магазинов. Почему компания развивается так медленно?
Это надо спросить у «Детского мира». Они сами определяют, как им распределить инвестиции. Если они считают, что такими шагами идти надо, значит, так им удобнее. Все же определяется целесообразностью, значит, есть какие-то причины. Я даже не выясняю какие. Но точно не собираюсь им ставить графики, что вы должны не шесть открыть, а 10 или 15.
В основном вы работаете на постсоветском пространстве с телекомами. Но есть же у вас другие компании, «Башнефть»… Почему у них в СНГ нет больших проектов?
Ищем. Чтобы пойти, нужна большая работа. Мы все эти годы потратили на то, чтобы из обломков нефтяной компании — существовало несколько отдельных заводов и умирающий бизнес по добыче в Башкирии — создать вертикально интегрированную компанию, оперирующую и в Ненецком автономном округе, и в Тюменской области, и в ряде других мест и стран. Надо сначала нарастить жир, потому что тощим идти в дорогу опасно, можно просто не выдержать пути. А планы и наработки есть. Мы изучаем в Казахстане возможность приобретения активов. В Азербайджане был актив, мы его продали «Роснефти».
А «СГ-транс», которая занимается перевозкой нефти и нефтехимии?
В «СГ-транс» идет ровное наращивание мускульного потенциала. Я думаю, что через годик она уже будет способна рассматривать и международные проекты.
От чего вообще зависит, успешным или нет будет выход на новый рынок?
От того, как входишь на рынок, насколько просчитываешь все риски. Мы же приходим не пирожки печь и не палатку с шаурмой ставить. Мы входим в стратегические отрасли, что чувствительно для местных политических и экономических элит. И везде есть баланс интересов.
Что нужно для успешной работы на другом рынке?
Если хочешь в какой-то стране успешно работать, всегда, конечно, нужно находить местного партнера, это первое условие. Приходить, не имея местного партнера, значит многократно и автоматом увеличивать риски. И в поиске партнера никаких рецептов быть не может. Человек должен полагаться только на свои знания, интуицию, насколько он глубоко проработал вопрос и т. д. Очень часто бывает, что либо ты сам ошибся, либо партнер оказался не того калибра. Особенно это важно на сложных рынках.
А второе: приходя в стратегические отрасли, ты должен убедиться, что государство тебя знает, лояльно к тебе и хочет, чтобы ты пришел. Поэтому никаких карт в рукаве быть не должно. Потому что любое государство всегда найдет способ поставить тебя на место, какой бы ты ни был сильный в международном плане, какой бы бизнес ты там ни вел. И если вдруг выяснится, что ты продекларировал одно, а сделал по-другому, то наказание в прямом или опосредованном виде последует достаточно быстро.
Полную версию интервью читайте на сайте Forbes.ru