«Золотой Единорог»: как с нуля сделать международный кинофестиваль по принципу стартапа

Филип, впервые я услышала о вас, когда вы лет 10 назад создали в Лондоне Russian Business Week. Что это была за история и как она в итоге трансформировалась в кинофестиваль?

Здесь нужна небольшая предыстория. Я родился в Стокгольме, в Швеции. Мои родители — оба русские — переехали туда еще в конце 80-х из Санкт-Петербурга. Отец — коллекционер и арт-дилер, мама — архитектор, бабушка — искусствовед. Поэтому, безусловно, интерес к русской культуре мне прививали с детства: я должен был понимать русский юмор, смотреть «Городок» и советское кино. Потом я в 12 лет переехал в Англию, учился в местных школах — сначала в Винчестере, потом в Гордонстуне. Эта частная школа в Шотландии известна тем, что в ней учились принц Филипп и принц Чарльз (причем Чарльза страшно мучили одноклассники). Я на тот момент уже достаточно плохо говорил по-русски, но о корнях всегда помнил.

Впервые с русской диаспорой я столкнулся, когда поступил в London School of Economics (LSE) на экономический факультет. Я сразу вступил в общества Russian Business Society и в Russian Society, потому что мне очень импонировала вся история про русские идеи, русских людей. Ведь я, с одной стороны, был их соотечественником и эмигрантом, а с другой — оставался несколько отчужденным, потому что даже говорил на таком смешном устаревшем русском языке с акцентом — как меня когда-то бабушка с дедушкой учили.

Это был 2006 год, Россия показывала экономическое чудо, не было ни кризисов, ни политических противостояний. Все любили Россию, все любили Путина, все любили русский бизнес. Россия была в супертренде. А в LSE тогда были очень популярны национальные форумы, немецкие студенты, например, привозили Герхарда Шредера с лекцией. И я тогда подумал, а почему же наши бизнесмены и политики не приезжают? На тот момент я уже выбрали президентом русского бизнес-сообщества, и в 2008 году я сделал первую Russian Business Week.

Кто к вам тогда приехал? Я помню, вы даже Кудрина привозили.

Кудрин был, но позже. В первый год пришли, например, глава «Газпрома» в Лондоне и главный экономист VTB-Europe. Из России тогда было сложно кого-то позвать, да и вообще первый раз был экспериментальный. Но в итоге зал был забит людьми, слушатели буквально сидели на головах друг у друга. На второй год состав был уже солидный — например, Владимир Якунин, который как раз возглавлял РЖД, Рубен Варданян, руководивший в то время «Тройкой Диалог». Для них мы позиционировали форум как шанс приехать в Лондонскую школу экономики, чтобы поговорить о бизнесе и России с будущими элитами из разных стран, потому что LSE знаменита тем, что из нее выпускаются топ-менеджеры, политики, чиновники.

Я проводил Russian Business Week на протяжении пяти лет. Это дало мне невероятное погружение в русский бизнес, политику и экономику через прямое общение со спикерами, поездки в Россию.

Какое на вас тогда впечатление произвели ваши спикеры? Что вы — по сути, европеец — поняли про культуру российского бизнеса?

Это очень интересный вопрос, потому из сегодняшнего дня повестка десятилетней давности выглядит совсем иначе. Это были 2008–2009 годы — взлет экономики страны, всеобщая эйфория по поводу России: везде кризис, а там все хорошо. Меня впечатлило, что в России тогда было невероятное стремление сотрудничать с зарубежными банками, аудиторскими компаниями. И на мой взгляд, российский бизнес в тот момент был по-настоящему открытым и интернациональным — и это приносило свои плоды. К работе с отечественными компаниями стремились все, включая британцев.

Кто на меня больше всех произвел впечатление? Наверно, Владимир Якунин. Мне было 19 лет, поэтому меня тогда очень удивило, что управленец большой государственной корпораций тратит свое время — и много времени! — на студентов за рубежом и предлагает им интересные программы стажировки в компании. Он тогда рассказывал, что мечтает, чтобы молодые профессионалы возвращались в Россию. На лекциях он говорил не столько про железные дороги, сколько про геополитику – и упоминал вещи, которые в 2009 году было странно слышать: про противостояние с американцами, например. Мы этого всего даже не понимали тогда, но слушать было очень интересно.

А потом все изменилось. В 2012–2013-х мы заметили резкий спад интереса к России, еще до украинских событий. На Russian Business Week — после тысячных залов в 2–3 раза упала посещаемость. Притом что спикеры приезжали очень интересные. С одной стороны, не было никаких кризисов, никаких противостояний, а с другой —чувствовалось, что местная публика как-то разочаровалась в «русской идее». Случилась «рокировка» Путина и Медведева — и для зарубежной молодежи и русской диаспоры это стало моментом, когда они махнули рукой, мол, «ну все понятно».

А я как раз ушел работать в инвестиционный банк BNP Paribas, который занимался в том числе Россией, и оставил форум. Но Russian Business Week все еще существует, ребята делают ее 11-й год. После украинских событий, насколько я вижу, на бизнес-форумах снова повысился интерес к России, поскольку есть какое-то противостояние двух стран, а это всегда привлекает аудиторию. Я же параллельно некоторое время занимался организацией больших концертов в Лондоне, в том числе Бориса Гребенщикова, группы «Аквариум» и ДДТ. Таким образом из бизнес-форума я перешел полностью в культурную сферу.

Тогда и началась история с фестивалем кино?

Я на тот момент решил, что больше концертами заниматься не хочу. На 60-летие Гребенщикова я организовал его выступление в Royal Albert Hall, став самым молодым концертным промоутером площадки. То есть все свои амбиции и идеи в этой сфере я реализовал — и принял решение двигаться дальше. Я открыл свой фонд по инвестированию в технологические стартапы в Англии и полностью ушел в этот бизнес. И вдруг четыре года назад мне позвонили от российского посла — здесь, в Лондоне: «Зайди-ка, есть разговор». Посол и пресс-секретарь тогда рассказали мне, что 2016-й будет перекрестным годом литературы и культуры между Великобританией и Россией и что Михаил Швыдкой, очень хочет, чтобы в Англии была организована серия кинопоказов русских фильмов с целью продвижения российского кино в Соединенном Королевстве.

Почему именно в Англии?

Потому что тогда вообще не было фестиваля русского кино в англоязычном мире. В Китае был, во Франции был, в Германии был, а в Англии и США — нет. Мне доверили реализацию этой инициативы, поскольку МИД и посольство в Лондоне знали меня по моим предыдущим громким проектам.

А финансовая поддержка была государственной?

Нет, к сожалению. В первый год у нас были очень скромные бюджеты. Весь комитет работал исключительно на волонтерских началах, мы все пришли туда «за идею», бесплатно. С первого года к нам присоединился Семейный Фонд Леонида Блаватника — Blavatnik Family Foundation — и Александр Мамут, но с очень небольшими суммами. Еще помог Университет «Синергия», мои старые друзья, которые до этого финансировали мои концерты. Посольство и МИД оказывали поддержку, но не в плане финансов, а например, с логистикой проекта: встречали гостей в аэропорту, размещали их в отелях, которые они обычно использовали для дипломатических делегаций. Мы же думали, что это история на один раз, исключительно в рамках перекрестного года культуры и литературы.

В общем, я разработал концепцию Недели российского кино — Russian Film Week — и включил туда также премию «Золотой Единорог». Идея была в том, чтобы показывать много фильмов в разных городах плюс организовать вспомогательные мероприятия — выставки, мастер-классы, образовательные программы. Мы понимали, что кино можно и дома посмотреть, поэтому изначально делали упор на experience — особенное времяпрепровождение, некий интеллектуальный вечер, в рамках которого у зрителей была бы возможность встретиться с режиссером и актерами и лично обсудить кино.

Как вы объясняли этим режиссерам и актерам, почему они должны ехать в Лондон на совершенно новый, пока никому не известный фестиваль?

Поначалу я использовал старые связи в культурных кругах. Вспомнил, например, что мой отец давно-давно играл с Алексеем Учителем в теннис. И позвонил ему: «Алексей Ефимович, помните, я и папа с вами 10 лет назад встречались на корте?». Он говорит: «Да, помню». В итоге Учитель стал партнером и соорганизатором фестиваля. У меня вообще стартаперский подход ко всему: мы сразу сделали «совет директоров», набрали советников – собственно, Алексея Учителя, а также других известных режиссеров — Валерия Тодоровского, Эдуарда Пичугина. Для любого стартапа важно создать в первую очередь доверие к себе, поэтому я вышел на Рейфа Файнса, которому моя идея очень понравилась, и он также вошел в совет фестиваля. Потом к нам присоединился Брайн Кокс, шотландский актер, известный российскому зрителю по ролям в фильмах «Идентификация Борна», «Превосходство Борна», «Люди Икс 2», «Храброе сердце». Затем — Ольга Куриленко, одна из самых известных российских актрис за рубежом. В первый год мы показали 14 полнометражных фильмов, а на открытие смогли пригласить 30 артистов, включая Диму Билана, который исполнил главную роль в фильме «Герой», Алексея Серебрякова, Дмитрия Дюжева и других известных людей. Мы делали упор на онлайн, социальные сети — провели большую кампанию в социальных сетях. В итоге к нам пришло почти 3000 человек. Это был настоящий успех! Фестиваль наглядно показал, что местную публику действительно интересует русская культура, и я принял решение сделать мероприятие ежегодным. Если бы этого первого ажиотажа не случилось, я бы не стал продолжать.

Ну если продолжить сравнение со стартапом, то главным показателем успеха для вас должен быть быстрый рост.

В прошлом году нас посетило, например, 13 000 человек. Теперь мы показываем кино в 4 городах: Лондоне, Кембридже, Оксфорде и Эдинбурге. Представляем более 50 фильмов, проводим более 10 мастер-классов, собирая от 100 до 800 человек в зале. Я считаю, если хочешь сделать хорошее мероприятие, нужно создавать практическую ценность для всех участников. С этой целью мы организовали специальный форум для киноиндустрии, где российские продюсеры рассказывают про русское кино, презентуют онлайн-платформы и новые проекты британским дистрибьюторам и инвесторам. Чтобы актеры также проводили время с пользой, мы создали кастинг-форум, где можно пообщаться с кастинг-директорами из Америки и Англии.

Вообще организация любого мероприятия похожа на стартап, поэтому, когда вначале заядлые киношники мне говорили: «Филип, а что ты понимаешь в кино, как ты можешь устроить кинофестиваль?», я отвечал: «Я, возможно, ничего не понимаю в кино, но я знаю, как выстроить любое мероприятие и привлечь людей, которые понимают кино». Моя задача как продюсера — найти партнеров, продвинуть и договориться с кинотеатрами и спонсорами.

Меня каждый год удивляет ваш выбор фильмов — такая смесь из коммерческих картин, арта, документалки и даже блокбастеров. Обычно на фестивалях такого не встретишь.

 В этом и была моя главная идея. Это не фестиваль в привычном понимании, а скорее, панорама русского кино. Я объездил почти все кинофестивали мира, и они все обычно строго ограничены конкретным жанром. На все эти фестивали в лучшем случае попадает один-два русских фильма — исключительно независимое, фестивальное кино. Или же есть национальные премии: «Оскар», «Золотой глобус», «Ника», «Золотой орел», где лучшие фильмы выбирает национальная академия. Среди российских премий также нет ни одной, которая бы оценивала российское кино всех жанров глазами иностранцев. Это и делает Golden Unicorn Awards, в жюри которого киноэксперты, критики и журналисты из Америки, Англии, Европы. Поэтому у нас иногда бывают очень неожиданные,  не совсем понятные для русской киноиндустрии решения по выбору победителей.

То есть это, по сути, такая лакмусовая бумажка того, как твой фильм может воспринять иностранный зритель?

Совершенно верно. Почему каждый продюсер хочет попасть своим фильмом в Канны, в Берлин, в Торонто и так далее? Потому что это зарубежное признание, это выход на международный рынок. Но проблема в фестивальном кино, во-первых, заключается в том, что оно ограничено по жанру. Если ты снимаешь, образно говоря, «Притяжение», в Торонто или в Канны ты не попадешь никогда. А нам интересно показать зрителям в Британии всю панораму современного российского кино.

Сколько стоит организовать такой фестиваль с учетом всех инвестиций?

 Это стоит 400 000 долларов. Но мы очень мало тратим: у нас есть небольшой офис в Москве и в Лондоне. Я как основатель и директор не получаю зарплаты. Все, что мы зарабатываем на билетах и на спонсорстве, мы тут же пускаем в работу, поэтому все средства используются максимально эффективнo.

У вас есть надежда, что он может стать хотя бы самоокупаемым в какой-то момент?

Самоокупаемым он может стать, безусловно. Мы каждый год продаем все больше и больше билетов. Если спонсоры будут стабильные, а на маркетинг мы будем тратить все меньше, то я смотрю на это вполне оптимистично.

Сейчас все говорят о том, что российское кино наконец-то становится индустрией. Что вы об этом думаете?

Мы просматриваем каждый год примерно 80% того, что производит эта индустрия. У нас  открытая система подачи заявок на участие, так что мы видим большую часть рынка. В этом году я был приятно удивлен количеством дебютантов. И 30% нашей программы в этом году — дебютные фильмы, это очень вдохновляет. Когда мы начинали четыре года назад, плюс-минус все были известные лица — что в актерском составе, что в режиссерском. Сейчас к нашим выдающимся мэтрам и селебрити добавились новые таланты, и это, конечно, показывает, насколько индустрия вдруг начала быстро расти.

Второе изменение — все больше и больше снимают зрительского контента, который коммерчески окупается. Это тоже радует и означает, что мы постепенно переходим к европейской модели. В Европе финансовая поддержка кино работает по смешанной системе: и частные деньги, и государственные, и фонды. В России, еще по советской традиции, все кино спонсируется государственными учреждениями. Такой был коммунистический подход, и к этому все привыкли. Сейчас это меняется, наконец. В России стало больше денег, больше людей, вовлеченных в кино и культуру экономически, больше денег у Фонда кино, больше денег у Минкульта. Это нормальное развитие стабилизации и вообще экономики страны. И наконец, просто стало больше разнообразного контента — и он стал дороже. Теперь есть и ужастики хорошие, есть и сайнсфикшн, и традиционный русский арт-хаус — хороший. Появились разные возможности снимать кино: хочешь, снимай на частные деньги, хочешь — на государственные.

И мы поэтому показываем на Неделе очень разное кино. У нас очень разношерстная публика. Некоторые очень любят арт-хаус, социальное кино. Другие любят блокбастеры или хотят с семьей сходить в кино, третьи хотят своим детям показать анимационные фильмы на русском языке, чтобы услышать родной язык. Остальные просто хотят, чтобы их удивили. Если вы хотите узнать современную Россию, для вас наша документальная секция. Так что выбор фильмов обоснован желанием зрителей.

К вам приходят в основном представители диаспоры? Или британцы тоже?

Для меня история успеха случится в тот момент, когда соотношение будет 50/50. Сейчас иностранцев — 35%. Им нравится или очень нашумевшее кино (Звягинцев, Серебренников, «Матильда» Алексея Учителя), или тематические фильмы — про российскую историю, про космос и т. п.

Из Москвы кажется: Лондон — что-то недосягаемое и прекрасное. Но на деле местные русские проекты, даже очень хорошие, часто страдают неким комплексом провинциальности. И не Россия, и не Британия. Вы с этим столкнулись, делая Неделю кино?

Да, я сталкивался с этим, безусловно. Я всегда мечтал провести открытие Недели кино в самом большом и знаменитом кинотеатре Великобритании — Odeon Leicester Square. Даже многие члены команды считали, что это невозможно. В прошлом году Odeon был на ремонте, и мы открывали фестиваль во втором по величине кинотеатре — Cineworld Cinema — Empire London Leicester Square. В этом году моя мечта сбывается. Russian Film Week станет первым национальным кинофестивалем, который будет проводить открытие в Одеоне. Так что я очень горд и счастлив.

Я вообще считаю, что человек предпринимательского склада ума всегда отчасти сумасшедший оптимист. Я и в России сталкивался много раз с людьми, которые ни во что не верят. В себя не верят, не верят в бизнес или не верят в масштаб. И также я сталкивался с этим и в англичанах, французах, американцах. Это больше личный настрой, нежели настрой диаспоры. Я не считаю, что диаспора в Лондоне очень сильно отличается от России, честно сказать. Да, здесь больше банкиров на душу населения, чем в России, но в остальном мы мыслим одинаково. И я не считаю, что диаспора живет более или менее провинциально, чем люди в Москве или Петербурге, это зависит от каждого отдельного человека. Есть люди в Москве, которые сделали IT-компании, чьими продуктами пользуются во всем мире. Касперский, например!

Что самое важное будет в этом году?

Открытие в Оdeon Leicester Square, где мы покажем мировую премьеру, комедийный фильм Клима Шипенко «Холоп». У нас его можно увидеть за месяц до российской премьеры. И, как всегда, в рамках Недели кино состоится благотворительный ужин и церемония награждения премией «Золотой Единорог» с участием российских и международных звезд, и аукцион в помощь русским детям — фонду «Обнаженные сердца, в котором примет участие традиционный гость вечера Наталья Водянова. В прошлом году мы собрали 170 000 фунтов. Это очень важная для нас история. И, конечно же, каждый фильм, который мы покажем, каждый Q&A, который мы проведем, потому что в конечном итоге ради них зрители и приходят на наше мероприятие из года в год.