Кокошники, коруны и девичьи венцы: в Каргополе исследуют искусство Русского Севера
Коруны, кокошники, перевязки, золотные платки, сороки, повойники — не просто часть праздничной одежды крестьянки, а знак ее социального статуса, сакральный предмет одежды. «Если уж везти вещи из Эрмитажа, то все самое лучшее, самое красивое, — рассказывает Наталья Некрасова, один из кураторов выставки, научный сотрудник, хранитель коллекции народного костюма Эрмитажа. — Так, двигаясь от общего к частному, мы остановились на девичьих венцах».
На каждый возраст в жизни женщины полагался свой головной убор. «Самые богато украшенные, эффектные венцы предназначались на пору цветения, девичества, начала замужества до рождения первого ребенка, — рассказывает Екатерина Перова, сокуратор выставки, младший научный сотрудник отдела по хранению музейных предметов Каргопольского музея. — Жемчужный кокошник и златошвейный платок к концу XIX века считались обязательным элементом приданого невесты. На их создание работала вся семья. Если не справлялись родители невесты, могли помочь богоданные родители — мать и отец будущего мужа».
Инициатор выставки, фонд «Дорогами Ломоносова» (Наталья Плеханова и Евгения Нагимова), создавший проект на средства гранта президентского фонда культурных инициатив, смог добиться, чтобы впервые в истории из сокровищницы Эрмитажа на север привезли три золотных платка, выкупленных сотрудниками музейной экспедиции в Каргополе в 1964 году. И впервые выставили подчелок, девичий головной убор XVIII — начала XIX веков, уникальный предмет народного искусства, поступивший в Эрмитаж из собрания архитектора и этнографа Ивана Андреевича Гальнбека.
Екатерина Перова рассказывает, что в архивах краеведческих музеев севера сохранились документы, свидетельствующие о важности жемчужных украшений в жизни крестьянки и ее семьи. От архива многолетней судебной тяжбы 1760-х годов, когда крестьянка добивалась освобождения из-под ареста имущества мужа своего приданого — расшитого жемчугом кокошника. До истории небогатой каргопольской семьи 1910-х годов, сумевшей справить кокошник с жемчугами лишь через год после свадьбы — муж затем отказался продать женское украшение за 70 рублей, чтобы найти деньги на постройку сарая.
«Дивование» на поморском диалекте означает «любование». Первый круг этого любования современное русское искусство прошло сто с лишним лет назад, создав неорусский стиль по мотивам северной архитектуры. В 1894 году в ознакомительную командировку к Белому морю отправился Савва Мамонтов, председатель правления будущей Ярославско-Архангельской железной дороги. «Тебе с девочками надо непременно собраться сюда как-нибудь и именно проехать по Двине — вы вернетесь более русскими, чем когда-либо», — писал Мамонтов из поездки жене Елизавете Григорьевне.
Тем же летом Мамонтов командировал на север Константина Коровина и Валентина Серова. «Какой чудесный край, Север дикий! Ни капли злобы здесь нет от людей. И какой тут быт… и какая красота!.. Я бы хотел остаться здесь навсегда», — писал Коровин. Под впечатлением от северной экспедиции Коровиным был выстроен и оформлен павильон крайнего севера для нижегородской Промышленно-художественной ярмарки 1896 года. За шокирующую оригинальность павильон был отвергнут администрацией ярмарки, но благодаря Савве Мамонтову открылся для публики как самостоятельный объект, заслужил одобрение императора Николая II и побил все рекорды посещаемости.
Современное восприятие севера уже невозможно без театральных работ Коровина, «мирискусников», художников дягилевской антрепризы. Это отражает центральная смысловая ось выставки, выстроенная архитектором экспозиции Юрием Сучковым: от эскизов Татлина, Коровина, Чехонина до витрины с санями, расписной мебелью и манекенами крестьянских фигур в многослойной зимней одежде (из собрания Каргопольского историко-архитектурного и художественного музея) через вертикаль подиума, на котором выставлены костюмы-брони «Лемех» Ульяны Подкорытовой.
Дивование каргопольской выставки (кураторы современного искусства — Александра Генералова и Кристина Дрягина) опирается на серьезное знание традиции. Художницы-участницы знают север не понаслышке, они не туристки и не восторженные экскурсантки. Ульяна Каль и Соня Кислякова живут и работают в Архангельске. Петербурженка Анна Слобожанина много работала на севере в экспедициях и арт-резиденциях. Как выразилась москвичка Ульяна Подкорытова, «север невозможно взять нахрапом».
Над видео «Тамотка» (на поморском «то же, что там»), созданном при поддержке фонда V-A-C, Ульяна Подкорытова работала на протяжении трех лет. Соединив северный фольклор, вокабуляр современной рекламы и лексику коучей по медитации осознанности, художница создает мир сорокинско-пелевинского постапокалипсиса в реальной локации обезлюдевшей поморской деревни. Там реализовывается будущее фольклорных страшилок, и в эпоху победившей виртуализации жизни лишь две поморские старухи-крестьянки в стилизованных ритуальных одеждах пытаются заговорить наступающий инфернальный морок старинными обрядовыми причитаниями. Одну из ролей — воина человечества — исполняет сама художница, облаченная в костюм-броню из лемехов — деревянной русской черепицы. Один в поле не воин, как заметил еще Виссарион Григорьевич Белинский, но женщины, опирающиеся на свои корни, использующие силу древних мистерий, способны творить чудеса. Хотя бы в поморском фольклоре.