Авангард с чердаков: как Третьяковская галерея получила коллекцию Георгия Костаки
Для коллекции искусства русского авангарда Третьяковской галереи дар Георгия Костаки — коллекционера, посвятившего жизнь поиску шедевров и умершего в 1990 году, — имел решающее значение. Благодаря 834 произведениям, полученным от него в 1977 году и ставшим ядром музейной коллекции авангарда, галерея смогла сформировать собрание искусства XX века, изучать его, участвовать в межмузейном выставочном обмене, накопить опыт хранения и реставрации работ, созданных художниками в разных техниках.
Искусство из подвалов и комиссионок
«Георгий, это мура!» — говорил в 1950-е годы исследователь творчества Маяковского, архивист и собиратель Николай Харджиев, глядя на то, как Георгий Костаки, московский грек, сотрудник посольства Канады (по некоторым данным, с зарплатой в $2 000), без устали обходит городские коммуналки, чердаки, подвалы и дачи в поисках опасного, непонятного, запрещенного в 1930-е годы советского авангарда.
На антресолях в квартире Александра Родченко Костаки разыскал его последний, разобранный по частям мобиль. Художник разрешил мобиль забрать. Владимир Татлин при жизни не продал коллекционеру ни одной работы. А после смерти, когда все содержимое его мастерской на Масловке оказалось на улице, и его разбирали друзья художника, Костаки выкупил у них театральные эскизы, натюрморт «Мясо», а позднее и лонжерон «Летатлин», о приобретении которого мечтал много лет.
В комиссионке на Арбате Костаки покупал живопись Шагала. Стоили тогда работы по 15 рублей. «Это было в порядке вещей. Шагал никому не был нужен», — рассказывал Forbes Life сын московского собирателя, художник Николай Подзоров. На чердаке дачи под Звенигородом Костаки обнаружил архив Любови Поповой. «Между гнилыми венскими стульями и шезлонгами, как драгоценные камни в навозной куче, сияли картины супрематизма и конструктивизма невиданной красоты», — описывал момент открытия художник Валентин Воробьев, сопровождавший Костаки.
В кругу московских собирателей за пристрастие к маргинальному искусству Костаки прозвали «Грек-чудак». Кроме Костаки искусством авангарда интересовался только Яков Евсеевич Рубинштейн. Узнав о том, что Георгий Костаки купил работы Ивана Клюна, Рубинштейн сострил: «Грек клюнул!»
«Картины авангарда — особая живопись. Я часто чувствовал желание подойти к какой-нибудь из своих картин и начать ласкать ее, улыбаться ей. Я замечал, что от них словно исходят особые флюиды. У человека улучшается самочувствие, они снимают стресс и меланхолию…» — писал Георгий Костаки в воспоминаниях «Коллекционер».
Официальное неприятие искусства авангарда продолжалось и в 1960-е, и в 1970-е годы. Реставратор и искусствовед Савва Ямщиков писал: «В музейной жизни выполнялись установки, данные сверху: в конце года сжигались «ненужные» вещи, в том числе и произведения авангарда. Их рекомендовалось плохо хранить и даже списывать. Никогда не забуду, как в Астраханском музее, разбирая иконы, вдруг вытаскиваю из завала свернутый в рулон холст — а это «Жнец» Малевича. Тяну лист бумаги — это «Метельщик» Шагала. Спрашиваю сотрудника: «Что это у вас такое творится?» — «А нам сказали, что эти работы именно так надо хранить, они большего не заслуживают».
Квартира коллекционера
К 1970-м годам коллекция Георгия Костаки получила мировую известность. Коллекционер принимал участие в выставках за границей, выступал с лекциями. «Подобно антрепренеру известных «Русских сезонов» Сергею Дягилеву, Жорж Костакис, именно так он известен во всем художественном мире, в буквальном и переносном смыслах вывез русский авангард на мировую арт-сцену и сумел пробудить к нему огромный интерес», — пишет во вступительной статье к каталогу «Дар Костаки» Ирина Пронина, главный научный сотрудник, хранитель отдела живописи первой половины XX века Третьяковской галереи.
В Москве, в квартире на проспекте Вернадского, где от пола до потолка (а на потолке прибита картина Любови Поповой) были развешаны работы, по выходным собиралось по 50-70 человек. Молодые нонконформисты, искусствоведы, которым было интересно не только официальное советское искусство, и почти все иностранцы, бывавшие в Москве. В гостевой книге Костаки значатся художник Марк Шагал, миллиардер Дэвид Рокфеллер, композитор Игорь Стравинский, первый директор нью-йоркского МоМА Альфред Барр (коллекционер Валерий Дудаков убежден, что оценка Барра имела решающее значение для развития коллекции Костаки).
Наталия Адаскина, искусствовед из Третьяковки, бывавшая у Костаки в 1970-х, в разговоре с Forbes Life вспоминает: «Про коллекцию Костаки в Москве хорошо знали. В первый раз я пришла с начальником отдела советской живописи галереи. Помню, было тесно, мы ходили-смотрели. Георгий Дионисович оказался симпатичным, любезным хозяином. Угощал нас вином, иностранными конфетами с вишнями».
Адаскина пришла в гости к Костаки уже подготовленным зрителем — с 1970 года темой ее научной работы было искусство ВХУТЕМАСа. Адаскина исследовала архив Любови Поповой. «В первый раз я оказалась в квартире Георгия Дионисовича на Ленинском, а потом уже несколько раз приходила на Вернадского. Помню, как Костаки показывал нам с группой реставраторов из Третьяковской галереи «Восстание» Климента Редько, где изображены все вожди: и Ленин, и Крупская, и Троцкий, и Сталин, — что тогда считалось политической крамолой. Встав напротив картины, Георгий Дионисович театрально вопрошал нас: «Один из вас не предаст меня?» — рассказывает Наталия.
К осени 1976 года квартиру Георгия Костаки в Москве обокрали — воры вынесли работы из запасников (в одном из интервью была указана цифра в 1500 работ), а дачу в подмосковной Баковке подожгли. Пожар удалось потушить, но со стен пропали иконы, а папку с обожженными по краям рисунками Анатолия Зверева нашли в овраге. «Настал момент, когда жить с такой коллекцией в Москве стало не просто неуютно, а опасно», — вспоминала дочь коллекционера, Алики Костаки, в беседе с Forbes Life.
Выезд в обмен на коллекцию
Костаки принял решение выехать с семьей на историческую родину, в Грецию. И тут начался торг. На его собрание положил глаз Минкульт. После писем Брежневу и Андропову было разрешено коллекцию вывезти при условии, что ее половина останется в СССР и будет передана Третьяковской галерее.
В марте 1977 года приказом Министерства культуры СССР была сформирована комиссия по разделу коллекции. От Третьяковской галереи в нее вошла искусствовед Наталия Адаскина. 17 марта 1977 года было первым днем раздела коллекции: «Мы поехали на Вернадского: замдиректора музея Виталий Серафимович Манин, заведующая фондами живописи Лидия Ивановна Ромашкова, главный хранитель Третьяковской галереи Ирина Тимофеевна Ростовцева и сотрудники Минкульта. Вышла заминка. Нужно было дождаться американскую журналистку. Она сфотографировала, как Костаки передает Ромашковой картину Шагала «Ландыши». После этого мы с Алики Костаки сидели за журнальным столиком и вели запись. Сотрудники Третьяковки тут же ставили штампы «дар музею» на оборотные стороны работ. «На самом деле отбор был сделан заранее, — рассказывает Наталия Адаскина, — мы только выполняли техническую задачу».
Горе Костаки от расставания с работами было искренне, неподдельно велико. «Георгий Дионисович чуть не плакал, — вспоминает Наталия Львовна, — Я подошла к нему и погладила по плечу».
«Легче легкого было бы взять все лучшее себе. Я мог взять «Портрет Матюшина» Малевича. Отдать несколько Ларионовых, еще что-то и взять Малевича, — писал о разделе коллекции в своей книге Георгий Костаки, — Но я не стал этого делать. Не взял, потому что, пока я жил в России и создавал эту коллекцию, у меня было много друзей, которые меня уважали. Скажут, что Костаки радел не за искусство, за русский авангард, а просто соблюдал свой интерес и, зная цену произведениям, он, сукин сын, взял все лучшее и увез. Меня бы осудили даже самые близкие. Я не пошел по такому пути и считаю, поступил правильно».
Каталог как роман века
После отъезда Георгий Костаки прекратил формировать коллекцию. Он практически ничего не покупал, кроме единичных работ нонконформистов в 1978-1990 годах. Для того, чтобы наладить жизнь на новом месте и выстроить дом в пригороде Афин, пришлось продать часть коллекции. Так, например, в 1978 году «Проун» Эль Лисицкого оказался в собрании барона Тиссен-Борнемисы. Весь массив собрания был помещен в хранилище под Кельном. Для управления коллекцией был создан фонд ArtCo Ltd (The George Costakis Collection).
Первый каталог коллекции Костаки вышел в 1981 году в США, туда вошли работы из дара Третьяковской галерее и вывезенные вещи. «Но собрание Георгия Дионисовича включало не только произведения русского авангарда и нонкоформизма, но и коллекцию старинных икон, древних церковных тканей, народной игрушки (собрание актера МХТ и Камерного театра Церетелли), — напоминает Ирина Пронина, — Мы знаем, что во время лекторского тура Георгия Дионисовича по Америке в начале 1970-х годов часть работ украли, знаем, что была кража в московской квартире. Списки коллекции не обнаружены, — так что наша работа — еще одна ступенька на большом пути». Ирина Пронина отмечает, что «Дар Костаки» — «взросление» науки об искусстве авангарда и, в частности, подхода к изучению коллекции Костаки, одним из первых исследователей которой был искусствовед Василий Ракитин.
Отмечая столетие Георгия Костаки, Третьяковская галерея в 2014 году открыла выставку «Выезд из СССР разрешить», где представила часть собрания, подаренную коллекционером. Другая значительная часть коллекции была выкуплена у семьи в 1997-2000 годах за $40 млн правительством Греции и легла в основу музея «MOMus — Музей искусства модернизма — Коллекция Костаки» в Салониках.
На выставку в Третьяковку в 2014 году работы из коллекции Костаки из Салоник не предоставили. Но в 2021 году из Греции на московскую выставку ученика Малевича, Ивана Кудряшова, прислали несколько работ. Спустя 44 года после раздела коллекции и отъезда Георгия Костаки две части его собрания начали встречное движение друг к другу. Как сообщила Forbes Life директор музея в Салониках Мария Цанцаноглу, выход каталога российской части коллекции Костаки вселяет надежду на то, что «мы когда-нибудь сделаем совместно каталог-резоне».
В 2013 году научные сотрудники Третьяковской галереи начали работу над каталогом выставки в честь столетия Костаки. «Издание 2014 года было задумано с целью показать весь спектр коллекционерских интересов Георгия Дионисовича», — рассказывает Ирина Пронина.
Издание 2022 года — по сути продолжение большой работы по изучению дара Костаки — сосредоточено на искусстве авангарда. Впервые все произведения проиллюстрированы. И впервые в каталог включены дарения, сделанные Третьяковской галерее дочерьми Георгия Костаки, Алики и Натальей.
Во время работы над каталогом галерея провела 20 атрибуционных советов, то есть около 400 произведений сменили описания, предполагаемое авторство и датировки. Например, «Пробегающий пейзаж» Ивана Клюна сменил датировку с 1913 на 1915 год. Были «прочтены» рисунки Любови Поповой, сделанные с произведений старого европейского искусства во время путешествий по Франции и Италии. Самые неожиданное превращение пережил «Портрет метростроевки» Соломона Никритина. Теперь он атрибутирован как копия работы Гольбейна-младшего «Портрет Джейн Сеймур». По мнению сотрудников галереи, выход каталога дара Костаки — это и новый вклад в изучение русского авангарда, и эффективный способ борьбы с подделками авангарда, а также выражение благодарности Георгию Костаки и его семье за невероятно щедрый жест.
Искусствовед Андрей Сарабьянов, исследователь русского авангарда, сравнил вклад в русское искусство Георгия Костаки с вкладом основателя Третьяковской галереи, Павла Третьякова, заметив при этом, что каталог Костаки вышел через 45 лет после дарения коллекции, а каталог коллекции Третьякова музей выпустил только через 140 лет.
Каталог «Дар Костаки» был выпущен на средства благотворителей. Создание печатной версии каталога поддержали коллекционер, галерист, председатель попечительского совета музея «MOMus — Музей искусства модернизма — Коллекция Костаки» Кристина Краснянская, бизнесмен и коллекционер Андрей Чеглаков и бизнесмен Вадим Аминов.
По инициативе Кристины Краснянской и при поддержке Андрея Чеглакова музей в Салониках в 2018 году провел перезапуск своей выставочной стратегии, заявив себя как европейский форпост русского авангарда наравне с парижским Центром Помпиду. По мнению Андрея Чеглакова, соединение научной мощи Третьяковской галереи и массива коллекции в Москве и в Салониках еще произведет должный эффект на российского и европейского зрителя.