«Когда-то в «Известиях» появилась статья, что где-то в Петрозаводске обнаружили летающую тарелку, — рассказывал лидер «Аквариума» (Борис Гребенщиков, признан иноагентом, — Forbes Life). — Я был в диком восторге, потому что ощущал: ура, это наши прилетели! Все, что не было связано с совком, для меня казалось «нашим». Я этому обстоятельству страшно обрадовался и написал песню, которая первоначально заканчивалась словами: «если бы тарелкой был я — над Петрозаводском не стал бы летать никогда, над этим дерьмом не стал бы летать никогда». Естественно, потом мне пришлось какие-то фразы сделать более цензурными, иначе было бы совсем плохо».
В течение нескольких месяцев «Аквариуму» удалось зафиксировать новые песни на кассетный магнитофон. Наивная, но при этом очень светлая и пронзительная запись из семнадцати треков была сделана на Каменном острове и впоследствии не распространялась. И только недавно в интернете появился т.н. «Неизданный альбом», в который вошли, в частности, песни «25 к 10» («Я инженер на сотню рублей…») и протопанковские «Герои» и «Марина».
Любопытно, что это была последняя сессия «аппаратчика Марата», который вскоре уехал в родную Армению.
«Тогда нам казалось, что многое уже возможно, и благодаря общему бардаку жить стало легче, — писал мне в 2019 году звукорежиссер «Аквариума». — Отсюда яркие цвета и веселые лица на фотографиях. Концерты, поездки, Yellow Submarine в Таллине — казалось еще чуть-чуть, и мир изменится. Я сидел в «Сайгоне» и спокойно читал книгу Хендрика Смита The Russians, после чего переехал в Ереван. Впоследствии мы с Борей переписывались, присылая друг другу по три письма в неделю. И если он вдруг умрет раньше меня, я опубликую эту графоманию. Наверное, ее на пару томов хватит».
Перед отъездом Марат успел смотаться на несколько иногородних сейшенов, но не успел принять участие в московском концерте «Аквариума», организованном рок-критиком Артемием Троицким в ноябре 1979 года.
«К этому времени наш стиль принципиально поменялся, и мы перестали быть тихой акустической группой, — объяснял Дюша. — Мы стали играть странную музыку, которую кто-то называл «панком», а кто-то «жестким демоническим роком». Все это звучало сочно, динамично и эмоционально, отличаясь даже от андеграундного авангарда».
В истории «Аквариума» это оказался переломный момент, и для таких тектонических сдвигов должен был появиться весомый повод. Имитируя работу в унылом научно-исследовательском институте, Гребенщиков по-прежнему слушал много музыки и в какой-то момент четко уловил стагнацию в современной культуре.
«В конце семидесятых я начал разочаровываться в положении вещей в роке, — объяснял позднее Борис. — Я помню первый сокрушительный удар по моей вере, и это был альбом группы Uriah Heep, который назывался Magician’s Birthday. Я поставил пластинку на проигрыватель, посмотрел на великолепную обложку и стал ждать очередного духовного откровения. Вместо этого я услышал полную чушь. Меня обманули! Я был готов к пророчеству, но оказался поражен абсолютной глупостью. Разочарование росло во мне, и поэтому, когда в Англии появился панк, я всей душой приветствовал его».
После таких внезапных озарений Борисом были переаранжированы «Блюз простого человека» и «Летающая тарелка», а также акустические «Герои» и «Марина», у которой оказался откровенно криминальный текст: «Марина мне сказала, что ей надоело, / Что она устала, она ох…ела, сожгла свой мозг и выжгла тело…»
Звучание группы было «утяжелено» джазовым барабанщиком Евгением Губерманом, который до этого уже несколько раз выступал с «мозговыми рыбаками» в рамках проекта «Вокально-инструментальная группировка имени Чака Берри». У университетских знакомых Борис купил электрическую гитару и на концертах выставлял звук со значительным перегрузом. Кроме того, юный Фагот в корне изменил свои партии, издавая дикие звуки — как правило, перпендикулярно основной мелодической линии.
На концерте в Москве «Аквариум» устроил небывалый перфоманс, не вписывающийся в традиции столичной рок-сцены. Настроив гитару, бородато-джинсовый Гребенщиков надел темные очки и загадочно произнес: «Наш ансамбль состоит при Доме культуры металлического завода. Мы играем для рабочих, и им эта музыка нравится». Затем «Аквариум» резко «включил пушки»: «Летающую тарелку», «Герои» и «Блюз свиньи в ушах».
Звук на сцене несколько раз отключался, но это никого не смущало. Квинтэссенция наступила на «Блюзе простого человека», который превратился в настоящую деструкцию — с истеричной флейтой, атональной виолончелью, безумной партией фагота, минималистичным басом Михаила «Фана» Васильева и чудовищным скрежетом гитары. За этой вакханалией в духе Sex Pistols наблюдали концертный промоутер Костя Моисеев, идеолог «Арсенала» Алексей Козлов, звукорежиссер «Машины времени» Саша Катамахин, журналисты Александр Липницкий и Андрей Гаврилов, магнитофонный «писатель» Саша Агеев, а также музыканты групп «Сиполи» и «Последний шанс».
«Я познакомился с «Аквариумом» при посредничестве Андрея Макаревича (признан иноагентом, — Forbes Life) и сразу пригласил их на рок-фестиваль в Черноголовку, — писал рок-критик Артемий Троицкий в московском самиздатовском журнале «Зеркало». — За три дня до предполагаемого события фестиваль был прикрыт, но я все-таки привез музыкантов на двадцатый этаж комбината редакции «Молодой гвардии». Получилось стихийное выступление с полуакустическим-полупанковым репертуаром. И когда Гребенщиков запел: «Вчера я шел домой, кругом была весна, его я встретил на углу и в нем не понял ни хрена», я поежился от сладкого ощущения, что впервые слышу натуральный рок на русском языке… Вскоре я пригласил их на всесоюзный фестиваль рок-музыки в Тбилиси».
После концерта в «Молодой гвардии» «Аквариум» словно вынырнул из облаков местечковых баек в журнале «Рокси». А после выступления в Тбилиси его реальная история — а значит, и мифология — вышла на совершенно новую орбиту.
В биографии любой культовой рок-группы присутствуют один или два концерта, которые принято считать «главными». Для Doors — это Нью-Хейвен, у Rolling Stones – Альтамонт, а у «Гражданской обороны» — скандальный дебют в ДК Чкалова, после которого в ходу еще долгое время был народный афоризм: «панк-рок существовал в СССР ровно двадцать минут — во время концерта Егора Летова в Новосибирске в 1987 году. Все остальное — это уже постпанк».
Для «Аквариума» подобной «точкой невозврата» стал нашумевший концерт на фестивале «Весенние ритмы» в Тбилиси. В грузинскую столицу бэнд отправился в идеальном составе, с джазовым барабанщиком Женей Губерманом, который заменил выступавшего в Москве Майкла Кордюкова.
Все в группе прекрасно понимали масштаб грядущего события и основательно к нему готовились. В марте 1980 года на фестиваль «Весенние ритмы» прибыли ансамбли со всей страны: эстонский «Магнетик бэнд», латвийский «Сиполи», джаз-роковый «Гунеш» из Ашхабада, множество закавказских рок-ансамблей, а также «Машина времени», «Автограф» и «Удачное приобретение». На этом пестром фоне «Аквариум» выглядел «темной лошадкой» — вроде бы акустическим ансамблем с флейтой, фаготом и виолончелью, приехавшим поучиться уму-разуму у корифеев жанра.
«Однако люди, пригласившие нас на фестиваль, плохо понимали, с кем они связались», — ухмылялся Гребенщиков.
Подвох состоял в том, что ленинградские музыканты направлялись на это мероприятие не просто в роли участников фестиваля, а «с ножом в кармане». Как упоминалось выше, в тот период они плотно «подсели» на лучшие образцы панка и анархического рока.
«Наш эквивалент панка — это освобождение сознания от привычной мысли, что над нами стоит большой аппарат, — провозглашал в те времена идеолог «Аквариума». — Панк — это большая энергия и стремление к непривычным, неортодоксальным звукам. Панк включает в себя, в частности, неправильное пение и неправильную игру».
Перфоманс «Аквариума» состоялся на третий день фестиваля, и начался с псевдоиндуистской инструментальной импровизации «Микроб», которую группа исполняла втроем: виолончель, фагот и флейта. Потом на сцену вышли остальные музыканты, и дальше революционеры из Питера выступили секстетом — в том же составе, что и в Москве.
«Судя по реакции зала, я почувствовал, что все находятся в некотором шоке, — рассказывал Борис спустя годы. — Женя Губерман кричит Фану: «Блюз свиньи в ушах» давай!», а я говорю: «Может, не надо?»… Помню, что мне было очень страшно».
Дальше началась тяжелая мистика — ленинградские ребята заиграли монотонный рок в духе The Velvet Underground: нервную «Марину», морозящую кожу «Минус тридцать» и новую композицию «Кусок жизни», в которой Гребенщиков и Гаккель с нездоровым блеском в глазах вопили в микрофон: «Пока я не вышел в-о-о-он».
В зале царило жутковатое напряжение — словно грузинскую интеллигенцию подвергли атаке из генераторов отрицательных ионов, которые уже тогда применяли концептуальные арт-провокаторы из английской группы Throbbing Gristle.
«Половины не случилось, если бы не Женька Губерман, — утверждал Гаккель. — Он играл, как Кит Мун — стоя за барабанами. Барабаны были туркменской группы «Гунеш», и почему он их не разбил, мне до сих пор непонятно».
Сам Севка тоже оказался парень не промах. На «Летающей тарелке» он попытался уничтожить виолончелью катающегося по полу Гребенщикова, который злобно кусал вертевшийся над головой смычковый инструмент… В воздухе ощущался запах бунта — в итоге в зале включили свет, в динамиках предательски зафонило, а жюри во главе с композитором Юрием Саульским демонстративно покинуло зал. После этого судьба «Аквариума» была решена, окончательно и бесповоротно.
В тот мартовский вечер зрители покидали здание госфилармонии с вывернутыми набекрень мозгами, тщетно пытаясь уловить тайный месседж «Аквариума». Что это за странная группа и непонятная летающая тарелка, нарушающая закон всемирного тяготения? Может, мы чего-то не знаем? Кто такая, прости, господи, Sweet Jane? И что им нужно было съесть на завтрак, чтобы написать «Блюз свиньи в ушах»?
Спустя сорок лет мне удалось отыскать очевидца, который успел запечатлеть этот концерт на фотопленку. Семидесятилетний Константин Кохреидзе уже давно не живет в Тбилиси, но умудрился сохранить все фотографии, сделанные во время данной акции.
«Впечатления от «Аквариума» были настолько необычными, что многие в зале решили, что ленинградские музыканты исполняли не свои песни, а чужие, — объяснял мне Кохреидзе. — Мол, наши группы не могут так круто сочинять и играть панк. Это было просто фантастическое зрелище, и мы в Тбилиси, насмотревшись всякого джаза, такое видели впервые. Один из моих друзей подбежал ко мне, и у него от восторга изо рта капала слюна. И он тут же рванул за кулисы, чтобы пригласить музыкантов к себе в гости. Его восхищению их смелостью не было предела».
Примечательно, что фокусы Гаккеля с виолончелью имели непредсказуемые последствия. Спустя несколько дней группа выступила в цирке города Гори, расположенном неподалеку от места, где родился «вождь народов» И. В. Сталин.
«Администратор цирка был с самого начала профессионально холоден, — вспоминал Дюша в своих мемуарах. — Но одно выражение он себе все-таки позволил: «Делайте что хотите, только «смичек в жопа не надо». Над смыслом этой фразы не первое десятилетие бьются опытные аквариумисты, но ее разгадка еще впереди».
Как известно, этот концерт снимался финским телевидением, которое в Грузию авантюрно пригласил Артемий Троицкий (признан иноагентом, — Forbes Life). Их фильм про рок-фестиваль в Тбилиси доступен в интернете, и в нем есть немало ярких эпизодов — начиная с барабанного соло виртуозного Рашида Шафиева («Гунеш») и заканчивая фрагментом концерта «Аквариума» в Гори.
«Мы возвращаем року его первородный смысл», — тяжело дыша после этого выступления, вещал в телекамеру Гребенщиков. Все его «мартовские тезисы» звучали тогда крайне убедительно…
Как гласит история, перфоманс «Аквариума» должны были снимать еще в филармонии, но у человека с камерой в ужасе от увиденного свело руки, и он не смог нажать кнопку. У финнов оператором работал чилийский парень Кристиан Вальдес, который и запечатлел бесценные кадры. После фестиваля Борису удалось разыскать где-то на юго-западе Москвы этого человека — вместе с пленкой из семи композиций, которая ушла гулять в народ в виде стихийного бутлега «Live in Гори». В таком виде этот концертник циркулировал среди фанатов группы, пока не попал в 1981 году на первую сторону легендарного альбома «Электричество».
Позднее Гребенщиков неоднократно вспоминал о фестивале с огромной теплотой — в частности, в неопубликованных черновиках для самиздатовского журнала «Рокси»:
«Накануне отъезда из Грузии у нас собрались представители, наверное, всех рок-групп. В номере у «Аквариума» был единственный (неработающий) холодильник, и с самого утра он был набит вином и водкой. Я смутно помню, что там происходило, но все было очень шумно и весело. Такой хороший ненапряженный бред».
Действительно, на втором этаже гостиницы «Абхазия» творился полный беспредел. У доверчивых Фана с Губерманом были украдены из номера личные вещи, а клавишник «Сиполи» периодически палил в окно из стартового пистолета. По коридорам хмурой тенью бродил Гуннар Грапс из «Maгнетик бэнда» и задумчиво исполнял на губной гармошке блюзовые стандарты. На десерт похмельным утром все нестройно орали песню «Аквариума» «Хавай меня, хавай».
Страна тем временем жила своей трудовой жизнью и готовилась к московской Олимпиаде. Хорошо помню, как в один из мартовских дней я услышал из кухонной радиоточки новость следующего содержания (цитирую по памяти):
«В столице Грузии прошел фестиваль-смотр вокально-инструментальных ансамблей «Весенние ритмы – 80», на котором выступило тридцать участников из разных уголков страны. По решению жюри, возглавляемого композитором Юрием Саульским, первое место заняли два коллектива: «Машина времени» из Москвы и эстонская группа «Магнетик бэнд».
Об «Аквариуме», как вы догадываетесь, не было сказано ни слова. Аналогичным образом вела себя и пресса — ни в «Советской культуре», ни в «Комсомольской правде» группа не упоминалась. Недавно я нашел черновой вариант статьи Троицкого для журнала «Зеркало», где анархия в Тбилиси была описана предельно реалистично: «Фагот лупил фаготом кого попало, Дюша плевался в зал смачной харкотиной и как слепой котенок тыкался в ударную установку. Госфилармония такого еще не видела».
Очевидно, что в стране развитого социализма этот скандальный перфоманс не мог остаться незамеченным. Культурная столица встретила духовных сыновей Джонни Роттена «с распростертыми объятиями»: «Аквариум» вылетел с репетиционной точки, а Гребенщиков — с работы в научно-исследовательском институте. Затем в течение нескольких дней его выгнали из комсомола — с жесткой формулировкой «за отрыв от комсомольской жизни коллектива».
Все эти репрессии оказались прямым следствием письма-доноса, суетливо присланного в Ленинград организаторами фестиваля. Впервые попавший в такую передрягу Борис вовсю писал апелляции, которые обсуждались на заседании бюро ВЛКСМ в родном ЛГУ, но все его усилия долгое время оставались безрезультатными. Так впервые в жизни лидер «Аквариума» выпал из социума и стал абсолютным аутсайдером.
«Если честно, мне было страшно, — признавался Гребенщиков. — Страшно, когда тебя в советские времена выгоняют с работы, и ты попадаешь в «черный список»… Я перестал быть научным сотрудником и стал человеком. Думаю, что этот обмен чего-нибудь да стоил».