Как частные коллекционеры русского фарфора открывают музеи для своих коллекций
Вышли в свет
«Потрогайте живопись, потрогайте розовые гирлянды, потрогайте розы на бордюре, — Екатерина Бородина в своем офисе в отреставрированном купеческом особняке на набережной Яузы показывает тарелку, изготовленную в 1801–1802 годах на Императорском фарфоровом заводе, буквально на пальцах объясняя, что зашифровано в фарфоре. — Видите, каждый цветочек разный. Потому что написан вручную художником. Видите черные точки, вкрапления — тогда еще не умели создавать идеальную фарфоровую массу. Все тарелки разной формы, формовщики работали вручную. Видите, на обороте в тесте — метка. Буква А под короной. Монограмма Александра I».
Екатерина Бородина рассказывает, что умение читать по тарелкам приходит с опытом, после многих лет работы с экспертами, поездок на аукционы. Знаток определяет на ощупь и дату, и место производства, и фабрику, и даже имя мастера. История фарфора тянет за собой понимание и архитектуры, и живописи, и скульптуры.
Благодаря азарту и везению коллекционеров складываются исторические пазлы, которые считались навсегда разрушенными. Например, в собрании Екатерины Бородиной более сотни предметов из Приданого сервиза великой княжны Екатерины Павловны, младшей сестры императора Александра I, а в российских музеях — только отдельные предметы. В коллекции Елены Батуриной ваза 1861 года с росписью по портрету Иниго Джонса работы ван Дейка, преподнесенная в подарок от имени императора Александра II лорду Гранвилю, председателю комиссии по проведению Всемирной выставки в Лондоне. В пару к вазе с портретом Иниго Джонса император послал вазу с портретом Джона Локка. Пара ваз хранилась в Музее Виктории и Альберта. Но в 1930-х годах музей продал вазу с Джонсом. Спустя почти сто лет ваза нашлась в каталоге коллекции Елены Батуриной.
«Не надо долго объяснять, почему музейным специалистам интересно работать с частными собраниями», — говорит искусствовед Екатерина Хмельницкая, ведущий научный сотрудник и хранитель коллекции фарфора XIX–XXI веков Отдела истории русской культуры Эрмитажа. Она автор только что выпущенного трехтомного каталога коллекции русского императорского фарфора военной тематики Владимира Голубева. Тему военного фарфора Екатерина Хмельницкая разрабатывает уже 10 лет. Сотрудничество с Голубевым началось с описания его собрания парадных ваз Императорского фарфорового завода. Каталог собрания вышел в 2021 году. «В Эрмитаже около 30 парадных ваз, а у Голубева — порядка ста, и коллекция пополняется, — рассказывает Хмельницкая. — С научной точки зрения работа с частными коллекциями открывает новые горизонты для исследователя, в собраниях есть эффект новизны, там можно делать открытия».
По мнению Наталии Сиповской, директора Института искусствознания, специалиста по фарфору, выпустившей трехтомный каталог коллекции русского фарфора Елены Батуриной, частные собрания такого уровня — постсоветский феномен, они смогли возникнуть только в последние 20–30 лет. Хотя исключительные собрания фарфора, конечно, существовали и прежде, в СССР: коллекция Иосифа Эзраха, завещанная музею-заповеднику «Петергоф», коллекция Валентины Голод, завещанная Петербургу, коллекция Галины Всесвятской. Есть коллекции и за рубежом. Но все они не могут сравниться с теми, что сложились в России к 2020-м годам.
По мнению арт-дилера Джо Викери, возглавлявшей русский отдел Sotheby’s в 2004–2013 годах, с появлением таких коллекционеров, как Елена Батурина, которая активно покупала в 2000-е и в 2010-е годы, цены на русский фарфор многократно повысились и на внутреннем, и на мировом рынке, да и авторитет русского фарфора заметно вырос. «Еще в конце 1990-х, когда я была младшим экспертом в Sotheby’s, специалисты по европейскому фарфору не считали русский фарфор равным немецкому или французскому той же эпохи, — рассказывает Джо Викери. — Но благодаря таким коллекционерам, как Елена Батурина, их мнение резко изменилось».
«Нынешние коллекции во многом превосходят прежние по количеству. В них гораздо больше масштабных интерьерных предметов», — говорит Наталия Сиповская.
По мнению экспертов, стремление каталогизировать, исследовать накопленные сокровища определяет логика развития самой коллекции. Сама Батурина объяснила Forbes свое решение «открыть» коллекцию тем, что на определенном этапе собирательства ей стали очевидны и объем, и ценность произведений. «Из собрания предметов она начала выстраиваться в новую картину, в картину русского фарфора», — говорит Батурина.
Владимира Голубева мотивирует возможность возвращать в Россию, казалось бы, навсегда утраченные шедевры, и показывать их правнукам тех , кто их создавал.
Мажорный лад
В 2016 году в Эрмитаже прошла выставка «Из Сервизных кладовых. Убранство русского императорского стола XVIII — начала XX века», где были представлены четыре сервиза, созданные для четырех монархов — Екатерины II, Александра I, Николая I, Николая II: Арабесковый, Гурьевский, Кремлевский и Берлинский. Куратор выставки, искусствовед, хранитель фарфора Отдела истории русской культуры Эрмитажа Ирина Багдасарова говорит, что тогда впервые отметила небывало широкий интерес к русскому императорскому фарфору, и год от года он растет.
Выставка в Эрмитаже вызвала огромный отклик у петербуржцев: многие находили похожие предметы дома, унаследованные от старших поколений семьи, и несли показать в Эрмитаж. Багдасарова уверена: показанные как единый художественный ансамбль сервизы встали вровень с произведениями большого искусства, со скульптурой, живописью, архитектурой.
Достигший своего расцвета при Николае I Императорский фарфоровый завод не только освоил умение украшать и радовать, но и стремился поражать. Скульпторы и художники завода создавали огромные парадные вазы, буквально ослепляющие золотым блеском, вычурностью форм, украшенные мастерскими копиями произведений старых мастеров из коллекции Эрмитажа. Это был язык императорской дипломатии. Например, по некоторым источникам, в ответ на подаренный императору холст дарителю посылали вазу, где на фарфоре воспроизводился сюжет с картины. Вазы несли в себе особенные послания, шифры, понятные только двоим, одариваемому и дарителю. Разрабатывать такие шифры было личной забавой и ответственностью императоров. Императорский фарфоровый завод служил правящей семье, отражал ее вкусы и амбиции.
Коллекционер Владимир Голубев рассказывает, как вывозил из Парижа пару императорских ваз. В 1858 году Александр II подарил прусскому министру иностранных дел барону Мантейфелю две фарфоровые вазы-кратеры, украшенные сюжетами с картин голландского художника Герарда Терборха «Бокал лимонада» и «Урок музыки» из собрания Эрмитажа (в 1930 году «Урок музыки» был продан из музея, с 1952 года картина находится в собрании Музея искусств города Толидо в американском штате Огайо). Живопись Терборха на обеих вазах копировал в 1845 году художник Императорского фарфорового завода Нестеров. «Это редкий случай в истории создания парных ваз, когда живопись исполнена одной и той же рукой, — объясняет Екатерина Хмельницкая. — Обычно для ускорения процесса над каждой вазой работал отдельный художник».
В 1858 году уложенные по частям в четыре ящика вазы были отправлены с завода почтовым пароходом в Берлин. В начале 2010-х годов их обнаружил в парижской коллекции арт-дилер из Лондона. Как рассказывает Голубев, вазы оказались настолько крупными и тяжелыми (около 180 кг каждая), что ящики с вазами не проходили в люк самолета. Пришлось на летном поле вскрыть упаковку, разобрать вазы на части, отделив фарфоровые тулова от бронзовых деталей. «Так я и летел в Москву, с туловом вазы в руках, — рассказывает Владимир Голубев. — С чувством гордости, что возвращаю в Россию ее сокровища».
Возвращенные сокровища
Тема возвращения исторических ценностей и желание разделить радость обладания с другими звучит у каждого коллекционера. Так, коллекция Владимира Голубева была сразу же ориентирована на создание музея, над концепцией которого он работает уже больше 10 лет. По мнению Екатерины Хмельницкой, «Голубев связывает разорванную цепь истории, возвращая на родину «осколки империи», принадлежавшие России».
Для Елены Батуриной, как она сама говорит, первичным было восхищение внешней красотой и историей предметов, желание ими обладать. По мере развития коллекции возникло стремление «сберечь, сохранить и систематизировать русский фарфор как огромный, богатый достижениями пласт историко-культурного наследия». Идея создать свой музей пришла совсем недавно, после презентации трехтомного каталога коллекции русского фарфора осенью 2024 года. «Это новый огромный шаг и для меня, и для коллекции, который требует тщательного осмысления и подготовки», — говорила Батурина Forbes.
У Екатерины Бородиной путь от первой покупки антикварного фарфора до идеи создать свой частный музей занял 25 лет. Свой первый фарфоровый предмет — кобальтовую тарелку эпохи Николая I — она купила в 1999 году в антикварной галерее на Пречистенке в подарок другу, Шабтаю Калмановичу. Страстный коллекционер, Калманович увлек и Бородину. «Шабтай много рассказывал про свою коллекцию, показывал живопись, фарфор. Мы вместе участвовали в аукционах. Договаривались заранее, кто что покупает, чтобы не перебивать друг друга», — вспоминает Екатерина Бородина. Она стала постоянным участником русских аукционных недель в Лондоне, выезжала заранее, отсматривала с экспертами лоты на выставках. «Так, погружаясь в искусство фарфора, я изучала историю России. Узнала, что у Павла I было 10 детей, из них выжили девять. Двое стали императорами. Всем его дочерям на Императорском заводе изготовили Приданые сервизы. Сервизы хранились на петербургском заводе, к свадьбе их упаковывали и по Неве отправляли во дворцы будущих мужей, на новую родину великих княжон». Поскольку дочери Павла выходили замуж за наследников европейских династий, их Приданые сервизы оставались за границей.
«На аукционах мне иногда попадались отдельные предметы с золочеными бордюрами, с видами Италии и гирляндами из мелких роз из Приданого сервиза Екатерины Павловны, во втором браке жены вюртембергского короля Вильгельма I, — рассказывает Бородина. — А потом пришло письмо из Christie’s: у коллекционеров в Швейцарии сохранилось более 40 предметов из сервиза великой княжны, и они готовы их продать в режиме частной сделки». Но договориться с ними не удалось. Продавцы выставили цену €500 000. «Торговались пару лет — безрезультатно. И вдруг сервиз выставили на парижский аукцион Christie’s с эстимейтом €150 000. Я сделала ставку и получила сервиз», — рассказывает Бородина. Теперь в ее собрании более 100 предметов из Приданого сервиза Екатерины Павловны.
«Думаю, фарфору было суждено вернуться в Россию», — говорит Бородина. Следом за публикацией сервиза в монографии «Фарфор российских императоров XVIII — начала XX века», которую на основе коллекции Бородиной подготовила искусствовед Ирина Багдасарова, возникло желание его показать. Пока же куратор коллекции и ее владелица работают над концепцией будущего частного музея.
Багдасарова, как ученый, специалист с эрмитажным опытом, выступает за академическую манеру подачи, прежде всего за сохранность вещей. Бородина смотрит с позиции матери четырех детей. «Хочу создать такой креатив, чтобы у человека любого возраста после посещения моего музея возникло желание поехать в Павловский дворец, в Гатчину, поехать в Екатерининский дворец, узнать про Бабигонский, про Кремлевский сервиз и многое другое. Чтобы они увидели историю своими глазами», — говорит она. Уже определили несколько обязательных составляющих будущего музея.
Мультимедийность: «С помощью видеоряда, аудиогидов, экскурсоводов рассказывать про каждый предмет в историческом разрезе, на фоне происходивших событий, в сравнении с работами разных мануфактур, Юсуповского завода, Попова, Гарднера, Кузнецова».
Комфорт: «Сделаю теплые полы. Поставлю кресла и скамейки. Пусть кто хочет ползает, лежит, сидит».
Тактильные ощущения: «Копии исторических предметов можно будет трогать, брать в руки».
Доступность: «В музее будет удобно людям любого возраста и состояния здоровья, любых знаний и профессий».