Новый год, линейка, гладиолусы: как 1 сентября стало Днем знаний и началом учебы
Личное дело каждого
С конца XV по начало XVII века 1 сентября в России праздновали не День знаний, а Новый год. Летоисчисление велось по византийской системе — от сотворения мира, то есть от 5508 года до нашей эры. Наступление нового года не сопровождалось привычными сейчас праздничными активностями. Главным событием была церковная служба на Соборной площади Московского Кремля с участием царя и патриарха.
На смену календарных традиций в конце XVII века решился Петр I. Его указом от 20 декабря 1699 года летоисчисление в России стало вестись не с сотворения мира, а с Рождества Христова, а начало календарного года переместилось с 1 сентября на 1 января. Своими реформами российский правитель хотел приблизить страну к западным державам, создать подходящие условия для тесных дипломатических связей и военных союзов. Из-за этого 7208 год 1 января сменился 1700-м (это означало, что 7208-й продлился всего четыре месяца, став самым коротким в истории России).
При этом единой даты начала учебы в России не существовало ни до петровских преобразований, ни в первые два с лишним столетия после. В городах учиться начинали раньше, в удаленных регионах — позже, поскольку в конце лета и начале осени дети и подростки помогали собирать урожай. Кое-где занятия не начинались до середины октября, а то и вовсе до декабря. Конечно, были заведения, где начало учебного года уже в XVIII веке выпадало на 1 сентября — оно совпадало с началом года церковного. Например, именно так было в Московской славяно-греко-латинской академии. Но никаких централизованных правил на этот счет власти не вводили.
График каникул и занятий определялся каждым учебным заведением отдельно. Так, в основанном по указу императрицы Елизаветы Петровны в 1755 году Московском университете летние каникулы в первое время заканчивались 1 июля. Свергнув своего мужа Петра III и взойдя на престол в 1762-м, Екатерина II продлила каникулы до 17 августа — вероятно, чтобы укрепить авторитет и заручиться поддержкой студенчества.
Расчет сработал: благодаря указу новой императрицы ученики из других городов получили возможность навестить родных. Но одновременно во многих других учебных заведениях, в частности в духовных семинариях, каникулы длились еще дольше. Унификация летних каникул казалась делом неблагодарным — какая-то группа населения обязательно осталась бы недовольна. Поэтому ни Екатерина II, ни ее преемники так и не провели такой реформы. Слишком много разных факторов требовалось учитывать — от графика сезонных работ до климатических особенностей в разных уголках Российской империи.
К середине XIX века в расписании появилось еще больше неразберихи. Где-то, как в училищах для детей канцелярских служащих, государство назначало дату начала занятий, а даты каникул (или, как они тогда назывались, вакаций) и экзаменов оставляло на усмотрение местного руководства. Где-то, как в сельских училищах, график занятий полностью определялся на местах. Власти лишь обязывали заведения следить, чтобы учебный год длился не меньше пяти или, в крайнем случае, четырех месяцев.
Для городских училищ государство, наоборот, определяло сроки продолжительности вакаций: от полутора до двух месяцев. А высшие учебные заведения самостоятельно принимали решения о графике учебы, и в некоторых распорядок каникул и занятий менялся от года к году. В документах говорилось лишь о том, что выходить на учебу полагается в первых числах сентября.
В 1835 году Николай I вроде бы унифицировал учебный процесс, утвердив «Общий устав Императорских российских университетов», в соответствии с которым занятия должны были начинаться 22 июля. Однако всего через несколько месяцев он же санкционировал начало учебного года в Санкт-Петербургской медико-хирургической академии 1 сентября. Не меньший хаос царил в расписании сельских начальных училищ: там на занятия выходили то в середине сентября, то в начале октября.
В 1900-х запланированное начало учебного года часто получалось хаотичным или вовсе срывалось из-за политических разногласий — недовольные властями студенты устраивали демонстрации, а чиновники и руководители университетов в ответ отменяли занятия.
«Открыт университет, — писал преподававший в Московском университете историк Василий Ключевский 15 сентября 1906 года. — Начаты занятия под условием, чтобы студенческие сходки не мешали чтению лекций. Новгородцева освистали, Филиппова выжили из аудитории».
Всесоюзный вопрос
После революции 1917 года для советского руководства вопрос об унификации образовательного графика носил не только прагматический, но и идеологический характер: было важно показать, что новой власти и стране под силу организоваться таким образом, как в империи было невозможно. Поэтому 10 октября 1918 года большевики опубликовали декрет «О единой трудовой школе Российской Социалистической Федеративной Советской Республики», в котором говорилось, что обычные школьные занятия по всей стране должны проводиться «примерно с 1 сентября по 1 июня». Первый месяц лета же надлежало посвящать так называемым «занятиям под открытым небом», то есть совместным активностям и экскурсиям «для знакомства детей с природой и жизнью».
Однако местным властям, как и в Российской империи, разрешалось менять эти даты по своему усмотрению. Пределы этих полномочий уточнили в 1919 году в постановлении за подписью наркома просвещения Анатолия Луначарского. В документе говорилось, что органы на местах могут сдвигать начало занятий, но не позже, чем до 15 октября.
Но в 1935 году Центральный исполнительный комитет СССР и Совет народных комиссаров СССР приняли постановление, в котором окончательно закреплялась единая дата начала учебного года для всех школ, техникумов и вузов — 1 сентября. Конец года оставался «плавающим» — в зависимости от региона и статуса учебные заведения уходили на каникулы 20 мая, 1 июня, 10 июня или 1 июля.
«Наконец-то я студент! — писал 3 сентября 1935 года поступивший в Вологодский педагогический институт Дмитрий Такшеев. — Все труды мои и старания даром не прошли. Все предметы, по которым держал испытания, сдал на удовлетворительно. Рад был за себя, рад за дирекцию. Приняли безоговорочно. Очень много приняли с неудами, а я оказался счастливцем, каких немного. Два дня уже занимались в аудитории литературы».
Примерно тогда же власти назначили на 1 сентября празднование Международного юношеского дня. Так руководство СССР, продвигающее антирелигиозные установки, рассчитывало избавиться от нежелательных параллелей с церковным Новым годом, а заодно обеспечить явку — до этого молодежь, утратившая революционный запал, почти перестала посещать торжественные мероприятия, проводившиеся в первое воскресенье сентября. Впрочем, история Международного юношеского дня все равно получилась короткой: в последний раз его централизованно и массово отмечали в 1936 году.
Формально 1 сентября долгое время не считалось праздником в Советском Союзе. Однако со временем начало учебы обросло традициями, которые стали неотъемлемым атрибутом этой даты: в школах проходили линейки, учителям и директорам дарили цветы, руководство страны передавало подарки для первоклассников, а старшеклассники благодарили товарища Сталина «за наше счастливое детство».
С тех пор статус 1 сентября в стране оставался неизменным почти полвека. А в 1984 году ЦК КПСС провел образовательную реформу, в рамках которой этот день стал общенациональным праздником — Днем знаний. Его главным идеологом стал педагог Федор Брюховецкий. На фоне других важных изменений (например, увеличения продолжительности обучения в общеобразовательных школах с 10 до 11 лет) это решение казалось скорее символическим. Однако в отличие от многих других торжественных дат, которые вводились и отменялись советским руководством, День знаний закрепился и продолжил восприниматься как праздник и после распада СССР.
«Помню, как родители вели меня в школу — первый раз в первый класс, — рассказывал журналист Дмитрий Соколов-Митрич, который поступил в школу в начале 1980-х. — В руке — букет гладиолусов. Тогда все дарили учителям на 1 сентября либо астры, либо гладиолусы — сезонные цветы. Сначала — линейка перед школой, торжественные речи директора, учителей. Первый в жизни звонок — звенит колокольчик в руках у первоклассницы, которую, в свою очередь, держит на руках десятиклассник. Помню, что тогда он мне показался таким огромным, взрослым дядькой».
Сегодня в России единство в дате начала школьных и университетских занятий по стране воспринимается как нечто само собой разумеющееся, хотя на самом деле это намного более редкое явление, чем может показаться. Во многих государствах подобные решения принимаются учебными заведениями — именно они определяют, когда школьникам и студентам выходить с каникул, пусть и в рамках установленных властями промежутков.
Например, так устроен образовательный процесс в США: там школы могут назначить начало занятий на любой день с середины августа до середины сентября. В Канаде и Британии учебный год стартует в первый вторник сентября, а в большинстве стран южного полушария из-за климатических особенностей — в январе или феврале. Удивительным образом вопрос о начале занятий, который был причиной головной боли для нескольких поколений царских чиновников, остался в России едва ли не самым характерным примером национального единства.