Леди Макбет в Италии: как Василий Бархатов дебютировал в Ла Скала с оперой по Лескову

«Леди Макбет Мценского уезда» Дмитрия Шостаковича — одна из сложнейших опер мирового репертуара. И, как считает режиссер Василий Бархатов, слишком резкая и жесткая для Ла Скала, хотя в истории театра было уже три ее постановки. То, что он выбрал «Леди Макбет Мценского уезда» в такой режиссерской интерпретации для открытия сезона, можно считать программным заявлением или, по определению Бархатова, «дерзким поступком».

Как отметило издание Il Gazzettino, впервые в истории театра на планшетах с субтитрами появилось предупреждение о шок-контенте. Это обстоятельство отметила и присутствовавшая на первом представлении Лилиана Сегре, старейшая пожизненная сенатор Италии. Сегре подчеркнула, что опера скандальная, к чему она была готова, и отдала должное масштабу и значимости постановки. Национальное информационное агентство (ANSA) отметило, что, несмотря на обилие сцен насилия, режиссер ни разу не перешел границ хорошего вкуса. Премьера спектакля принесла рекордные сборы в размере €2,6 млн.

Для нынешней постановки в Ла Скала выбрана первая редакцию оперы. В этой версии Шостакович в музыкальном плане высказался свободнее, в том время как вторая редакция была создана вынужденно. Риккардо Шайи, следуя режиссерскому решению, безжалостно режет слух диссонансами Шостаковича и буквально обрушивает на зрителя мощь оркестровых tutti — это высочайшее эмоциональное напряжение можно сравнить с несущейся лавиной. Василий Бархатов рассказал, что не существует ни одной студийной записи оперы без ошибок, однако Шайи на репетициях добивался идеала.

10 декабря, на втором представлении «Леди Макбет Мценского уезда», когда маэстро Шайи вышел после первого антракта, зал устроил ему длительную овацию — видимо, уже было известно, что он работает, преодолевая боль в сердце. Третье действие задерживалось, наконец представитель дирекции объявил, что спектакль на этом закончен, потому что заменить маэстро, который почувствовал себя плохо, абсолютно невозможно. 

Как это ни парадоксально, но то, что спектакль прервался после второго действия «на самом интересном», вполне укладывается в концепцию режиссера. Василий Бархатов строит историю на флэшбеках: на авансцене с начала спектакля идет бесконечный допрос главных героев — Катерины и Сергея, а также свидетелей произошедшего, путем следственных экспериментов. Так, с первых минут понятно, что случилось преступление, и зритель наблюдает за ходом расследования, которое разворачивается по схеме, напоминающей формат мини-сериала. 

Художник Зиновий Марголин выстроил на сцене Ла Скала гигантский ресторан, архитектура которого своими помпезными люстрами и витражами напоминает сталинский ампир, но также и другие тоталитарные стили 1930-х — начала 1940-х годов, например муссолиниевский неоклассицизм. За парадным фасадом ресторанного зала скрывается огромная кухня с подсобками и хозяйским кабинетом, где происходят почти все события. Двухъярусная конструкция этого «чрева» семейного бизнеса Измайловых периодически закрывает собой «парадный фасад» ресторанного зала, чтобы явить зрителям бесконечную цепь насилия. 

Дмитрий Шостакович относится к своей героине не так, как автор оригинального сюжета Николай Лесков, у которого она жестокая убийца, уездная Леди Макбет, оправдывающая своими поступками название очерка. Шостакович видит в Катерине Измайловой жертву обстоятельств, Василий Бархатов идет дальше и уже откровенно ей сочувствует. Катерина в исполнении американской сопрано Сары Якубяк предстает сильной, в том числе и физически, страстной женщиной, и единственным человеком среди звероподобных монстров. В этом страшном доме ее домогаются все, от мужа и свекра до работников и даже того мужика, который впоследствии сдаст полиции убийц отца и сына Измайловых, Катерину и Сергея. 

Режиссер щедро, детально, с первых же минут спектакля демонстрирует отвратительные, почти осязаемо липкие детали изнанки жизни семьи Измайловых. В кабинете свекра Катерины на диване лежат пьяные прихлебатели, полицейский чин и священник. Он пьян беспробудно, а потому к умирающему от отравленных грибов Борису Тимофеевичу (Александр Рославец) приводят переодетого священником повара с кухни. Измайловы владеют мельницей: повсюду рассыпана мука, она висит облаком над сценой, материализуя страх и унижение, которыми пропитан дом (художник по свету Александр Силаев).  

Масштаб насилия демонстрирует сцена, где работники грубо потешаются над кухаркой Аксиньей (Екатерина Санникова), пытаясь запихнуть ее в бочку. В спектакле Василия Бархатова ее раскладывают на кухонном столе повара и работники, и сцена недвусмысленно намекает на групповое изнасилование. Пытающаяся прекратить это Катерина в свою очередь получает порцию приставаний.

Любовная сцена Катерины и Сергея (Нажмиддин Мавлянов) решена как следственный эксперимент, в ходе которого герои вынуждены изображать перед следователем все, вплоть до того, как именно проходило их соитие. При этом сам Сергей показан дешевой копией Стэнли Ковальски из фильма Элиа Казана «Трамвай «Желание» (1951).

Художник по костюмам Ольга Шаишмелашвили тщательно скопировала легендарный облик в исполнении Марлона Брандо: майка «алкоголичка», брюки на широких помочах. Но Сергей в концепции Бархатова лишен мужского обаяния и выглядит не брутальным, а  распоясавшимся, любовные отношения героев носят насильственный и унизительный характер. Свои преступления Катерина совершает не во имя любви, а от отчаяния.    

Финал этого криминального сериала зрители второго представления увидеть не смогли. Но, как сообщили соцсети театра и медиа об опере Operawire, маэстро Риккардо Шайи в последующие дни почувствовал себя лучше и продолжил дирижировать премьерными спектаклями, начиная с представления 13 декабря.

Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора