Сам отбор фильмов в Каннскую программу – следствие особо просчитанной бизнес-политики, какую ни один другой фестиваль в мире повторить не сможет. Разве что Festival de Cannes вдруг растворится в воздухе. Каннский фестиваль – двуликий. В мире его упорно считают самым буржуазным, смокинговым, устричным, сориентированным на коммерческий кинематограф. Причем считают (сам не раз слышал) даже многие интеллектуалы – те, что далеки от кино. Да, устриц в Канне любят. Да, в Канне много гламура и без него Cannes не был бы Cannes. Эпицентр его – красная лестница перед главным каннским залом «Люмьер». Засветиться на ней под взглядами сотен теле- и фотокамер – цель не только всякого актера, но и, например, представителей французского бизнеса.
Но слухи о буржуазности Канна сильно преувеличены. Гламур – рамка или, если хотите, обертка.
Что же внутри обертки? Эстетический радикализм. Каннский фестиваль политически и эстетически полевел после событий 1968 года, когда – при активном участии лидеров леворадикального кинематографа Луи Маля, Годара, Трюффо, Романа Полянского и Моники Витти – его ураганом смел докатившийся из Парижа майский студенческий бунт. Фестиваль тогда пришлось закрыть. А свое сегодняшнее лицо он приобрел в конце 1970-х с приходом на пост отборщика-идеолога легендарного Жиля Жакоба. При Жакобе Канн поставил перед собой четкую задачу: открывать реально перспективные имена, формировать кинематограф будущего.
Американская газета Variety – главный деловой киноорган мира — как-то произвела подсчет: кого из тех современных режиссеров, которые считаются актуальными, какой фестиваль открыл. Имелись в виду не фестивали типа Московского, который у нас именуют «фестивалем категории А» (такого официального термина вообще не существует), а самые-самые. Эти суперфестивали Variety именует Big Five – «Большая пятерка». В нее, по Variety, входят Канн, Берлин, Венеция, Торонто и «Санденс» (берем в скобки, посльку это не город, а особое название фестиваля в американском Парк-сити). Оказалось, хваленая Венеция – при ее вечном бардаке со сменой руководста и неустойчивой арт-идеологией – за последние четверть века не открыла почти никого. Канн – почти всех из числа тех режиссеров, фильмы которых считает необходимым смотреть продвинутый зритель. Если же какие-то мэтры добились первого громкого успеха в том же Берлине или Венеции, как Чжан Имоу, Пол Томас Андерсон, Асгар Фархади или Андрей Звягинцев, Каннский фестиваль потом просто их отнял, прибрал к рукам.
Как формирует свою программу та же Венеция? Отбирает более или менее достойные картины. Зачастую те, что были отвергнуты Канном либо не успели к нему по срокам.
Что сделал Канн при Жиле Жакобе? Постепенно сформировал и продвинул круг своих фирменных режиссеров. Каждый их фильм – в каннском конкурсе (если только они вдруг не сняли лабуду). Их, пожалуй, более ста человек – почти все мэтры киномира. Все они, за редким исключением, верны Канну. Отдают фильмы только сюда. Фактически фестиваль на Лазурном берегу обрел монополию на лучшее кино, заставив конкурентов питаться крохами. При этом интересно, что в официальном каннском каталоге, в отличие от каталогов других фестивалей, вверху страницы, представляющей фильм, отсутствует название страны. Канн подчеркивает, что для него важны не страны, а исключительно режиссерские имена.
Канну нужны все лучшие. Поэтому для него, конечно, большой удар – потеря Ларса фон Триера, любимца Жакоба, неофициально ведущего каннского режиссера последней четверти века, каждый новый – всегда неожиданный и провокативный – фильм которого вызывал дикий ажиотаж. Но тут, похоже, ссора навек. Канн поторопился, объявив Триера в 2011 году персоной нон-грата, когда тот, обожающий провокации в любом виде, утомленный на пресс-конференции «Меланхолии» кретинскими вопросами типа: «Вы используете музыку Вагнера. Вы что – фашист?», — начал сравнивать себя с Гитлером. Через пару лет Канн одумался, официально заявив, что Триера диисквалифицировали лишь на год, но не насовсем. Но поздно. Очередную «Нимфоманку» Триер отдал Берлину, да еще и появился там в издевательской маечке «Cannes. Persona non grata».
При этом было бы наивным заявить, будто Канн исходит из соображений чистого киноискусства. Он активно работает на интересы французской киноиндустрии. Французские продюсеры и прокатчики – самые бонусные в мире после голливудских. При ближайшем рассмотрении легко обнаружить, что почти в каждом фильме каннской конкурсной программы – будь он формально хоть японский, хоть тайваньский, хоть чилийский, хоть русский, хоть английский – найдется немалая доля французских евро. Любимые развитой публикой и Канном американские режиссеры братья Коэны, Линч, Джармуш давно снимают фильмы (как минимум частично) на французские деньги.
После того, как в середине 2000-х Жакоб передал функции отборщика Тьерри Фремо, оставив за собой пост Президента, а два года назад ушел и из президентов – новым главой стал Пьер Лескюр, в каннской идеологии наметились не вполне понятные фанатам фестиваля изменения.
Фремо (и это была, кстати, радикальная, но, увы, одноразовая идея) построил один из фестивалей целиком на шоке и провокации. Он угадал в 2009-м, что шок и провокация – лучший способ занять и отвлечь профессиональную публику в момент этакого кинобезвременья, когда не заметно новых неожиданных тенденций. В Канне того года было как никогда много фильмов, во время просмотра которых некоторые зрители (а в Канне ведь не продают билеты для обычной публики – тут в залах только профессионалы) во весь голос орали «только не это!» и в ужасе выскакивали из зала.
Еще больше – и это уже нельзя признать удачей – Фремо увлекся социальностью. Прежде редким представителем социального кинематографа в конкурсной программе Каннского фестиваля был англичанин Кен Лоуч, которого в Канне любят еще и как идеального представителя особого, теперь редкого направления в киноискусстве – реализма. Теперь в конце 2000-х (2009-й за скобками) и 2010-е Канн ринулся в политику, историю, идеологию. Причина понятна: мир политизировался. Но фактически Фремо вступил в соперничество с гораздо менее интересным Берлинским фестивалем, который всегда ставил не на хорошее, а на прогрессивное, иногда тупо политкорретное кино.
Когда в прошлом году Президентом стал Лескюр (Фремо по-прежнему человек № 2 и главный отборщик) конкурсная программа сделала явный – и странный для мировой прессы – крен в сторону чисто французского кино.
Вероятно, организаторы фестиваля подверглись авторитетной критике. Нынешний Каннский фест – это фирменный фест Жиля Жакоба (разве что без Триера). Канн возвращается к себе классическому.
В конкурсе – почти сплошь фильмы генералов, причем именно тех, кого хочется смотреть. Среди участников программы-2016 (многие из них уже имеют каннские призы):
Вуди Аллен (внеконкурсный фильм открытия),
Джим Джармуш (сразу два фильма, один – вне конкурса),
уведенный у Берлина Асгар Фархади,
Педро Альмодовар,
Оливье Ассаяс,
Братья Дарденны (дважды обладатели «Золотой пальмовой ветви»),
канадский вундеркинд Ксавье Долан,
Бруно Дюмон,
Кен Лоуч,
Брийанте Мендоза (один из любимых режиссеров другого любимца Канна Тарантино),
Кристиан Мунджиу (обладатель «Золотой пальмовой ветви»),
Кристи Пуйю (еще один румын – румынская новая волна продолжает будоражить фестивали),
Шон Пенн,
Чхан Ук-Пак (чей «Олдбой» стал в 2000-е суперсенсацией),
Пауль Верхувен (неожиданная фигура в Канне, хотя тут когда-то презентовали его «Основной инстинкт»),
второй по популярности датчанин после фон Триера Николас Виндинг Рефн
и даже Стивен Спилберг (вне конкурса).
Незнакомцев Канн отбирает тоже не просто так. Например, будет устроен спецпоказ дебютного фильма Джонатана Литтелла, прогремевшего романом «Благоволительницы». Каким бы ни оказался фильм, всем заранее интересно.
По отношению к нашим Канн соблюдает тот же принцип — режиссерской значимости. В свое время тут правил бал Тарковский. Тут ценили Алексея Германа-старшего. И, кстати, братьев Михалковых, но потери качества Канн Никите Сергеевичу не простил.
Тут несомненно показывали бы каждый новый фильм Сокурова. Пять раз его работы отбирали в каннский конкурс. Но приз получил только один «Молох» — за сценарий. В этом ли причина (сам Сокуров всегда подчеркивает, что ему плевать на награды), но на Лазурный берег наш живой классик, похоже, больше не собирается.
Естественно сейчас Канн обращает внимание прежде всего на наше так называемой новое кино. Во вторую по значимости – тоже конкурсную – программу «Особый взгляд» отобран «Ученик» Кирилла Серебренникова. Что же, и этому порадуемся.
Программа Каннского кинофестиваля: Основной конкурс, конкурс короткометражных фильмов и "Синефодасьон", «Особый взгляд», внеконкурсные, полуночные и специальные показы.