Одним из ответов Минфина на падение цен на нефть стало повышение налоговой нагрузки на газовую отрасль. Чтобы привлечь в бюджет дополнительные 100 млрд рублей, с 2016 года в формулу расчета НДПИ на газ был введен коэффициент, характеризующий доходность экспорта добытого сырья, монопольным правом на который обладает «Газпром». Первоначально планировалось, что в 2017 г. этот коэффициент будет изъят, однако срок его действия был продлен и на нынешний год.
Правительство далеко не впервые использует кризис для усиления фискального пресса на «Газпром» — точно так же оно поступило после кризиса времен «Великой рецессии»: в 2011 году ставка НДПИ на газ увеличилась с 147 до 237 руб. за тысячу куб. м. До этого она не менялась на протяжении пяти лет, несмотря на скромный для газовиков уровень: так, в 2006 г. НДПИ на нефть в пересчете на тонну нефтяного эквивалента составлял 2100 руб., а на газ – 160 руб. Как следствие, в том же 2006 году сборы по НДПИ с нефтяной отрасли составили 986,5 млрд руб., тогда как с газовой – лишь 97 млрд руб. (здесь и далее – данные Минфина). В 2011 году, несмотря на повышение ставки, этот разрыв оказался еще более сильным — 1,85 трлн руб. против 136 млрд руб.
С 2012 года Минфин стал дифференцировать уровень НДПИ для «Газпрома» и независимых производителей, а с 2014 года начал использовать для его расчета специальную формулу, в которой базовая ставка (35 руб. за тыс. куб. м) умножалась на шесть переменных, включая среднюю цену на газ в России и за рубежом. В результате к 2015 г. ставка НДПИ для «Газпрома» увеличилась до 788 руб. за тыс. куб. м, а для остальных участников отрасли – до 552 руб. за тыс. куб. м. Такую разницу в «Газпроме» считают несправедливой, учитывая снижающуюся рентабельность поставок на внутреннем и внешнем рынках: за первые 9 месяцев 2016 года прибыль компании от продаж сократилась почти дважды в сравнении с аналогичным периодом 2015 года (567,8 млрд руб. против 1,04 трлн руб., согласно данным отчетности по МСФО).
«Газпром», среди прочего, страдает от падающих цен на газ в Европе и ухода российских промышленных потребителей к независимым производителям, у которых они закупают сырье по нерегулируемым ценам: за тот же период средняя цена поставок в дальнее зарубежье снизилась с $252,1 до $175,9 за тыс. куб. м, а объем продаж в России – со 150,6 млрд до 139,7 млрд куб. м. В этих условиях дальнейший рост НДПИ может оказаться для «Газпрома» действительно чувствительным. Однако нельзя забывать, что у монополии есть большие возможности для снижения издержек: за 2000-2015 гг. численность штата «Газпрома» увеличилась в полтора раза – с 306 тыс. до 462 тыс. человек (данные компании), при том что добыча снизилась на 20% (523,2 млрд против 418,5 млрд куб. м).
В сокращении этих издержек и лежит путь к повышению рентабельности «Газпрома», а вовсе не в снижении налоговой нагрузки, как того требует руководство компании. Вот почему повышение НДПИ на газ является абсолютно обоснованным. Разница же в ставке для «Газпрома» и независимых производителей должна будет сохраняться до тех пор, пока у концерна будет оставаться единоличное право на экспорт. Снижение НДПИ – это та приманка, в обмен на которую, возможно, в будущем регуляторам удастся продавить идею либерализации газового экспорта. До тех пор, пока такая либерализация не произойдет, «Газпром» должен будет нести повышенное фискальное бремя.