Автор — Григорий Ройтберг, президент ОАО «Медицина», академик РАН, участник рейтинга 200 богатейших бизнесменов России по версии Forbes.
Заранее предупреждаю: я не знаю, как управлять медицинской отраслью. Для управления отдельной компанией и целой отраслью головы менеджеров должны работать по-разному. Я умею руководить клиникой и горжусь тем, что создал ОАО «Медицина». Что надо сделать в медицине в целом, я могу говорить очень предположительно. Я пытаюсь следить за реформой здравоохранения в стране, но я ее не понимаю. Я не вижу основополагающих целей, которые должны быть достигнуты в результате. Пока это выглядит странно.
Было бы простительно, если бы у нас о таких «достижениях» медицины, как «в результате правильной работы мы освоили миллиарды рублей», говорил какой-нибудь финансист. Но когда медицинские руководители заявляют такое, я этого не понимаю. Количество «тяжелого оборудования» — компьютерных томографов, магнитно-резонансных томографов и так далее, закупаемых и находящихся в эксплуатации, значительно превышает мировые стандарты. Таких примеров много, и при этом говорится, что медицине не хватает денег.
Но сегодня расходы на здравоохранение Российской Федерации не меньше по доле ВВП, а даже больше этого показателя в европейских странах.
При этом в Москве, например, получают медицинскую помощь по добровольному медицинскому страхованию 2,3 млн человек. Не важно, кто за них платит — работодатель, они сами или их родственники. Они получают услуги в частных и ведомственных клиниках. Посчитайте, сколько денег на это уходит. Добавьте расходы частных лиц на лекарственные препараты, которые в других странах выдаются бесплатно, добавьте бюджетные деньги, совершенно колоссальные, потраченные на покупку оборудования и ремонт больниц. Если все цифры сложить, окажется, что речь идет не о 3,5% ВВП, а о 9% или даже большей доле средств, которые тратятся на медицинскую помощь. Так что денег, поступающих в медицину, в целом достаточно. Вопрос в том, как ими распорядиться.
В Москве, пожалуй, первыми задумались об этом и начали реформу, пытаясь сделать столичную медицину эффективнее. Можно спорить о методах, но лично меня впечатляет, что руководство московского здравоохранения решилось, так сказать, рискнуть собой. Потому что «спасибо» им скажут не скоро. Сегодня их ругают врачи, которых сокращают, и медицинские сестры, завтра будут недовольны пациенты, потому что, особенно первое время, возникнут неудобства и проблемы.
Мы в ОАО «Медицина» никогда не строили планы в зависимости от какого-то рывка в государственном здравоохранении. Мы просто стараемся оказывать высококлассную медицинскую помощь. И проведет государство реформу или нет, не думаю, что для нас, частных клиник, что-либо существенно изменится. Просто государство не должно забывать, что мы хоть и медицинский, но — бизнес. Я не могу быть «рупором» всей частной медицины, поэтому буду говорить о своей компании. Для нас сегодня работа в системе обязательного медицинского страхования (ОМС) убыточна. Мы — единственная клиника в России, которая начала работать в ОМС еще с 1993 года. Тогда это была полуполитическая задача, но постепенно она превратилась в морально-этическую дилемму. Я не могу выбрасывать пациентов с ОМС на улицу. Поэтому мое мнение не впишется в хор славословия участию частных клиник в ОМС.
Без дополнительного финансирования нам работать в этой системе невозможно. Даже окупить расходы нереально.
Единственная отрасль, в которой это, наверное, целесообразно, — высокотехнологичная помощь, но нас к ней тоже полностью не допускают. Во-первых, потому что одноканальное финансирование, то есть только через фонд ОМС, не заработало. Во-вторых, потому что такие статьи расходов, жуткие по объемам, как амортизация медоборудования, нам не компенсируют. Например, в нашем онкологическом центре применяются две ультрасовременные лучевые установки Varian TrueBeam стоимостью несколько миллионов долларов каждая. Это лучшее, что сегодня есть в мире. Мы вложили огромные деньги в обучение специалистов — медицинских физиков и радиотерапевтов, — которые работают на установках. А нам говорят: «Пожалуйста, мы готовы делать у вас лучевую терапию, но амортизацию оборудования производить не можем». Другими словами, нас толкают в убыток как минимум на 30-40%. И какой предприниматель на это согласится? Он же подведет не только себя, но и других акционеров.
Готов ли в таких условиях частный бизнес к внедрению высокотехнологичных методов лечения? Не могу ответить за всех, но если говорить о нас как об одной из самых высокотехнологичных клиник, то мы готовы. Однако как в анекдоте: «съесть-то он съест, но кто ж ему даст». Нас не воспринимают в качестве полноправного партнера по оказанию высокотехнологичной медицинской помощи. Об этом только говорят много лет, но движения нет. Значит, те, кто принимает решения, либо настроены несерьезно, либо у них другие интересы.
В чем выход? Я много лет пытаюсь доказать необходимость софинансирования, применяемого во многих странах. Например, во Франции, которая во многом является примером постановки работы в здравоохранении. Как бы это выглядело? Если больной приходит к нам с полисом ОМС, мы бы зачли этот тариф в услуге ОМС, а разницу он доплатил бы сам, если он готов. При этом он мог бы предпочесть государственные учреждения, где доплачивать не надо.
Нужно дать людям выбор. Нужно показать им все возможности и сказать: вот это мы вам даем бесплатно, а за это частная компания требует доплату.
Думаю, что это было бы воспринято нормально. Более того, я уверен, что это дало бы толчок и бесплатному здравоохранению. Это очень простое решение. Рано или поздно оно может быть принято. Хорошо бы до него дожить.