Как художественный мир адаптировался к новым правилам жизни при «спецоперации»

Год назад президент России Владимир Путин заявил: «Государство будет поддерживать все формы творческого поиска — современное и традиционное искусство, реализм и авангард, классику и новаторство». Что же произошло за год, появились ли в искусстве новые идеи, как себя чувствуют художники и рынок современного искусства? Попробуем описать текущую ситуацию.

Можно прямо сказать: художественный мир адаптировался к новым правилам жизни при «спецоперации»* и даже начал подавать признаки оживления. И понятно почему. Денег в стране прибавилось, искусства в связи с отъездом большого количества художников стало меньше, спрос на него пошел вверх.

Что же это за искусство? Сразу отметим для понимания: никакого авангарда, того, чего все ждут, в России не появилось. Все как будто пришло в умилительное равновесие — где надо мы себя подцензурим, да и коллекционер пошел пугливый — никакого риска, никаких запрещенок, только красота, прикол, ну и немного подстаренного, отфильтрованного. От этого интерес к шестидесятникам: они так мягонько оппонировали академикам, но так, чтобы безопасно — кувшинчики, пальто на вешалках, квадратики и точечки. Зато все живы-здоровы, никого не расстреляли, в тюрьму не посадили, за границу выпускали, до Sotheby's дотянулись.

Кто отличился в уходящем году, какие выставки запомнились? Все те же знакомые имена: изящные новые проекты Павла Пепперштейна и Леонида Цхэ во Vladey, Эрик Булатов в Нижнем Новгороде и у Свибловой, кураторский проект Франческо Бонами и Зельфиры Трегуловой «Квадрат и пространство» в «ГЭС-2». Маловато для такой большой и культурно богатой страны.

Открываются новые музейные пространства, но ни один из отечественных музеев не представляет ретроспективный взгляд на искусство последних 50 лет. Интересно, в чем же причина — денег нет? Смешно, открываем список Forbes и легко находим фамилии владельцев музеев. Не понимают? Навряд ли, специалисты их музеев прекрасно осведомлены, чем отличается музей от выставочного зала.

Боятся? Здесь есть причины — смотри на судьбу коллекций Щукина и Морозова. Но кто бы помнил их имена, кроме историков, если бы не их страсть к собирательству? А теперь они мировые звезды, первооткрыватели мировых шедевров. Собирали купцы наши разное — иностранное и отечественное. С последним больше повезло, только имя Третьякова осталось на фасаде государственной галереи, став дорогим брендом — Tretyakov Gallery.

А что же там, за бугром? Там все бурлит: большие становятся громадными, новые музеи открываются по всему миру, Sotheby's на деньги саудитов скупает недвижимость, цены на произведения звезд заоблачные, онлайн- и цифровое искусство никак не может справиться с живым искусством, выставляемым в музеях и галереях. Хайп на NFT ушел в прошлое, никто не готов платить миллионы долларов за цифровой файл в мобильнике. Искусственный интеллект и нейросети пока хорошо справляются с производством текстов и элементарного видео. Но до создания шедевров искусства еще длинная дорога. Скорее всего, бесконечная. Наблюдать за конкуренцией живого против цифрового интересно и увлекательно, делать же ставки рискованно, но в этой игре смельчаков хватает.

Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора

* Согласно требованию Роскомнадзора, при подготовке материалов о специальной операции на востоке Украины все российские СМИ обязаны пользоваться информацией только из официальных источников РФ. Мы не можем публиковать материалы, в которых проводимая операция называется «нападением», «вторжением» либо «объявлением войны», если это не прямая цитата (статья 57 ФЗ о СМИ). В случае нарушения требования со СМИ может быть взыскан штраф в размере 5 млн рублей, также может последовать блокировка издания.