Новая метла: о чем говорит дело председателя Совета судей Виктора Момотова
Останкинский районный суд Москвы 23 сентября получил гражданский иск Генеральной прокуратуры к секретарю Пленума Верховного суда, ученому секретарю научно-консультационного совета при Верховном суде и председателю Совета судей России Виктору Момотову. Прокуратура требует изъять у него около 100 объектов недвижимости и доли в бизнесе на общую сумму не менее 9 млрд рублей. Что в этой ситуации тривиально, а что — странно?
Карьера преподавателя
Начнем с биографии влиятельного судьи. Казалось бы, ничто не предвещало беды. После армии он в 27 лет закончил юрфак Кубанского университета, остался на кафедре, преподавал, публиковался, защищался, в результате в 1997 году возглавил кафедру, а в 2007-м — факультет. Даже «Диссернет» ставит ему в вину только одну странную публикацию и участие в защите одной недобросовестной диссертации, что на фоне многих российских юристов не очень обычно. И вот к 50 годам произошел стремительный карьерный взлет — из деканов регионального юрфака сразу в судьи Верховного суда.
Здесь есть два важных момента. Во-первых, когда мы говорим о преподавателях, мы представляем себе лекции, академические дебаты, публикации. Роль юрфаков в России принципиально иная и декан факультета пра́ва — очень значимая фигура в любой региональной элите. Не говоря уже о том, что по умолчанию именно флагманский юридический факультет региона служит местом экспертизы и оформления местных законодательных инициатив, само юридическое образование в карьерном смысле гораздо ценнее любого иного. Российский законодатель установил, что для огромного количества рабочих мест вплоть до участковых полицейских нужен диплом юриста. Поэтому «внеобразовательный», мотивированный исключительно дипломом, спрос на юрфаках гораздо выше, чем где-либо еще. Некоторым юридическим вузам, особенно, если рядом есть еще один юрфак, удается ему противостоять, но таких немного. Сам характер спроса определяет специфику работы преподавателя. Очень сложно отказать в поступлении в аспирантуру, скажем, начальнику регионального главка ФСБ. Да и областному прокурору тоже непросто.
Однако, кроме самой особости и политической значимости поста декана крупного юрфака, в случае с Виктором Момотовым есть и еще одна деталь. Он возглавил юрфак не где-нибудь, а в Краснодаре. Понятно, что основное место отдыха практически всей федеральной элиты автоматически вовлекает элиту локальную в более тесное общение с московскими гостями. С этой точки зрения движение в Верховный суд — вполне логичная траектория для такого регионального декана.
Но и на должности судьи Верховного суда профессор Момотов показал себя очень хорошим специалистом. На него была возложена как формальная, так и неформальная работа с внешним миром в тех пределах, в которых допускал ее возглавлявший Верховный суд в 1989-2024 годах Вячеслав Лебедев. Момотову отдали ученых-юристов, отношения с нижестоящими судами, руководство Советом судей, который, в частности, инициирует проверки представителей судебного сообщества. Все эти задачи к конкретным делам имели косвенное отношение, зато позволяли заниматься управленческими и кадровыми вопросам. Все поступающие снаружи инициативы, как правило, направлялись тому же Виктору Момотову, и ему нередко удавалось создать у собеседника ощущение содержательной совместной работы, его речь была не похожа на монотонное бормотание коллег в духе «предложение, изложенное в абзаце третьем страницы 14 представленного документа противоречит положениям пункта 3 статьи 6 Федерального закона «О ….».
Форма благодарности
Что же касается коррупционной активности или по меньшей мере незаконного владения собственностью напрямую или через подставных лиц, о которой говорится в иске Генпрокуратуры, — это очень интересный вопрос. Возможности для коррупции у рядового судьи невелики. Сильный внешний контроль и, что гораздо важнее, почти полное отсутствие дел с коррупционным потенциалом. Уголовные дела против безработных, споры с налоговой из-за тысяч (редко десятков тысяч) рублей, гражданские дела на 30 000-50 000 рублей. Взятки брать не за что. На более высоких уровнях ситуация не столь однозначна, но их, как и работу рядовым судьей, глава Совета судей пропустил.
А вот для декана юрфака ситуация вполне органичная. Проконсультировать хороших людей, позвонить за советом собственному выпускнику (нынешнему судье), который по чистой случайности рассматривает это дело — вполне нормально. Как и ожидать благодарности от тех, кого проконсультировал. Кто-то помог факультету. Кто-то узнал, что у пожилой мамы декана до сих пор нет дачи, и тоже нашел способ отблагодарить. Такие отношения, в отличие от рыночных, с четко оговоренной ценой, сроками поставок и так далее в науке называются реципрокными (основанными на обмене подарками на нерыночных условиях. — Forbes). Сегодня я делаю для тебя что-то хорошее, завтра ожидаю чего-то хорошего от тебя. Если форма благодарности выбрана удачная, то отношения продолжаются, ну а нет — так никто ничего особо и не потерял.
При этом далеко не обязательно речь идет о страшных угрозах и понуждении судей к принятию неправосудных решений. Времена, когда предлагалось через суд подарить, скажем, земельный участок, прошли очень давно. У стороны, которая уже нашла себе подходящего консультанта, наверняка есть хоть какие-то аргументы: бумаги от внучатого племянника троюродной бабушки, которая когда-то владела этим участком, удачный кредитный договор от закрывшегося дюжину лет назад банка с залогом именно этого участка и т. д. Так что судье остается лишь взвесить доказательства сторон и принять справедливое решение. Никто ни на кого не давил.
С переходом на работу в Верховный суд возможностей для таких консультаций, тем более формальных, должно было стать меньше. Но им на смену вскоре пришла грозная подпись «Секретарь: В. Момотов» на всех документах, которые определяют реальный смысл законов — на постановлениях Пленума Верховного суда. Документах, к которым рядовой судья обращается по несколько раз в день. И здесь уже бывшим и даже новым партнерам достаточно прозрачно продемонстрировать близость с таким человеком, например его подпись как председателя диссовета на дипломе кандидата наук, который представитель стороны вправе представить суду в подтверждение своей квалификации. Дальше любой судья неоднократно подумает, насколько сильны аргументы процессуального противника такой стороны. А чтобы подписант не пытался дезавуировать намеки бывших партнеров, нужно не забывать демонстрировать благодарность.
Насколько обоснованы конкретные претензии, предъявленные Момотову, мы, возможно, когда-нибудь узнаем. Пока же можно лишь утверждать, что они выглядят вполне реалистично — для типа коррупции, характерного для определенных политических режимов, когда верхушечные коррупционные связи не предполагают тайного торга в кафе и передачи чемодана наличных долларов.
Что будет дальше с Виктором Момотовым? С учетом того, что генеральный прокурор в последний день своей работы в должности лично инициировал передачу иска в суд, очевидно, что наиболее логичным будет быстрое и мягкое разбирательство по вопросам этики и быстрый уход на пенсию, которая как раз подходит. Работать с таким ближайшим помощником новый председатель, очевидно, не планирует. А у отставного судьи останется много знакомых, очень его ценящих.
Что касается уголовного преследования, то уверенности в том, что оно последует, нет. Пока прокуратура избрала относительно мягкий вариант — изъятие собственности через гражданский иск, хотя в процессе рассмотрения, скорее всего, всплывут новые вопросы к ответчику. Мотивирован такой выбор политически или связан со слабостью доказательной базы — мы не знаем. Прецеденты превращения иска об изъятии собственности в уголовное дело есть, например в деле бывшего госсекретаря Дагестана Магомед-Султана Магомедова, но, как показывает практика, так происходит далеко не всегда.
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора