Рубеж раздора. Чем необычно решение Конституционного суда о границе Ингушетии и Чечни

Конституционный суд России рассмотрел запрос главы Ингушетии Юнус-Бека Евкурова — президент республики попросил проверить законность принятого соглашения об установлении границы между Ингушетией и Чечней. Представители Евкурова и главы Чечни Рамзана Кадырова заявили в суде, что соглашение соответствует Конституции.

Глава Конституционного суда Ингушетии Аюб Гагиев отказался участвовать в рассмотрении запроса Евкурова, указав на то, что утверждение соглашений относится к компетенции его суда, а не Конституционного суда РФ.

26 сентября 2018 года главы Ингушетии и Чечни подписали Соглашение об установлении границы. Закон Чеченской Республики от 4 октября 2018 года «Об утверждении соглашения об установлении границы между Республикой Ингушетия и Чеченской Республикой» вступил в силу 15 октября 2018 года. Такой же Закон Республики Ингушетия ­— днем позже, и в этот же день Соглашение было ратифицировано и стало обязательным для обеих республик.

В октябре Конституционный суд Ингушетии признал неправомерным закон об установлении административной границы с Чечней. Суд также постановил, что соглашение об установлении границы от 26 сентября нужно утвердить на референдуме республики.

Председатель Конституционного суда Валерий Зорькин 6 декабря заявил, что суд Ингушетии не обладал соответствующими полномочиями по оспариванию закона. В постановлении отмечается, что соглашение о границе, одобренное 26 сентября, не противоречит конституции, а необходимости в проведении референдума в данном случае нет.

Охраняемой границы между Чечней и Ингушетией никогда не существовало, она так и не была четко определена с момента распада Чечено-Ингушской АССР.​ Как показывает практика, обычно территориальные вопросы между субъектами не носят принципиального характера (например, между Москвой и Московской областью), рассказал Forbes партнер «ФБК Право» Александр Ермоленко. Но, принимая во внимание особенности менталитета и историю кавказского региона, неудивительно, что для ингушей такое решение оказалось весьма болезненным — соглашение вызвало массовые протесты и широкий общественный резонанс в обеих республиках. Позицию большинства жителей поддержал Конституционный суд Ингушетии, разойдясь во мнении с парламентом. Из конфликта между органами власти — конституционного суда, парламента и главы региона стала выстраиваться политически громкая история.

Чтобы избежать эскалации конфликта, глава республики Юнус-Бек Евкуров решил обратиться за решением именно в правовых рамках, что само по себе достаточно необычно для современной России, отмечает Ермоленко. «С одной стороны, учитывая характер Конституционного суда России, можно было бы предположить, что федеральная поддержка ожидаемо окажется на сильной стороне — т.е. у Чеченской республики. Грань между между желанием решить конфликт в правовом русле и созданием видимости правового решения крайне тонка».

С другой стороны, если рассуждать вне политического контекста, конкретно этот кейс представляет собой действительно сложный и неоднозначный правовой вопрос — может ли Федерация выступать в роли арбитра в такого рода споре между ее субъектами? «Специфика решения споров в Конституционном суде предполагает, что тут нет верного или ошибочного решения, поскольку принятые им решения — это всегда вновь созданная норма, толкуя Конституцию, суд создает прецедент на будущее», — заключает Ермоленко.