Цифровой дофамин: как смартфоны превращают детей в зомби и делают мир антиутопией
Социальный психолог Джонатан Хайдт — автор таких бестселлеров, как «Гипотеза счастья. Поиск современной истины в древней мудрости» и «Праведный разум. Почему хорошие люди враждуют из-за политики и религии». Его новая книга «Тревожное поколение. Как Великое подключение детства вызывает эпидемию душевных болезней» мгновенно обрела гигантскую популярность — она 52 недели оставалась в списке бестселлеров The New York Times, Билл Гейтс рекомендовал ее как «обязательное чтение» для родителей, ее включили в списки своих рекомендаций консалтинговая компания McKinsey и банк J.P. Morgan.
Хайдт в ней последовательно доказывает, что под влиянием смартфонов, соцсетей и ограничения детской самостоятельности со стороны чрезмерно опекающих родителей современные дети растут психологически неустойчивыми, тревожными и изолированными. В качестве совершенно необходимой для решения этой масштабной проблемы меры он предлагает ограничить использование детьми смартфонов, причем делать это на уровне государства. Интересно, что в Австралии именно под влиянием его книги начали принимать законопроекты, ограничивающие соцсети. Есть у работы Хайдта и критики, которые обвиняют его в излишнем технопессимизме и логических ошибках или называют его зловещие прогнозы моральной паникой.
Хайдт сравнивает ситуацию, в которой оказались современные альфы и зумеры, с тем, как если бы мы согласились отправить детей без подготовки на Марс — там они точно так же оказались бы под воздействием новых и непредсказуемых факторов. Влияние интернета и постоянно доступных соцсетей так же мало изучено, однако родителей в основном не пугает перспектива подвергнуть своих детей их воздействию. Переломный момент, по его мнению, произошел с одновременным распространением широкополосного интернета, появлением смартфонов и скачком гипервирусных соцсетей.
«Дети поколения Z испытали на себе совершенно новую систему взросления, далекую от живого общения с ограниченным кругом людей, в условиях которого развивалось человечество раньше. Назовем это Великим подключением детства. Можно сказать, они стали первым поколением, выросшим на Марсе», — пишет он.
Хотя Хайдт во многом считает ответственными за повышенную тревожность детей технологические компании, он отмечает и «катастрофический сдвиг в сторону гиперопеки и ограничения детской самостоятельности», который стал таким же важным фактором в формировании психологической уязвимости зумеров. Чрезмерная опека в реальном мире и недостаточная в виртуальном стали главными причинами появления тревожного поколения детей, утверждает Хайдт. Становясь студентами, эти дети уже требуют, чтобы колледжи защищали их от «небезопасных» литературы и спикеров.
В качестве спасения от этой повальной тревожности Хайдт предлагает довольно радикальные меры:
- Никаких смартфонов до старшей школы. Чтобы у детей не было круглосуточного доступа к интернету, родители должны выдавать им обычные телефоны (с ограниченными приложениями и без интернет-браузера) до девятого класса (примерно до 14 лет).
- Никаких социальных сетей до 16 лет. Прежде чем подключать детей к потоку социального сравнения и подобранных алгоритмами инфлюенсеров, дайте их мозгу пережить самый уязвимый период развития.
- Запрет телефонов в школах. Во всех школах ученики от начальных до старших классов должны оставлять телефоны, смарт-часы и другие устройства, способные отправлять или получать сообщения, в специальных шкафчиках или закрытых сумках на время учебного дня. Только тогда они начнут уделять внимание общению друг с другом и с учителями.
- Больше свободы и независимости в играх. Именно так дети естественным образом развивают социальные навыки, преодолевают тревогу и становятся самостоятельными взрослыми
Книга «Тревожное поколение. Как Великое подключение детства вызывает эпидемию душевных болезней» выходит на русском языке в сентябре в издательстве Corpus. Forbes публикует отрывок.
Опасность первая: социальная депривация
Чтобы социально развиваться, детям нужно как можно чаще играть друг с другом лицом к лицу. Однако после 2009 года процент старшеклассников, собирающихся с друзьями почти каждый день, резко снизился.
В 2020 году мы начали советовать всем избегать людей за пределами своего социального «пузыря» из-за пандемии, но представители поколения Z стали социально дистанцироваться еще с появлением первых смартфонов.
Конечно, в то время подростки не осознавали, что теряют друзей; они думали, что просто переносят дружбу из реальной жизни в соцсети и онлайн-игры. Разве они хуже? Оказывается, да. Как доказала Джин Твенге, подростки, которые много сидят в социальных сетях, чаще страдают от депрессии, тревоги и других расстройств, в то время как у тех, кто проводит больше времени в группах сверстников (например, занимается командными видами спорта или состоит в религиозных сообществах), психическое здоровье лучше.
Это вполне объяснимо. Детям нужна живая, синхронная, телесная игра. Самая здоровая игра — это та, что происходит на свежем воздухе и включает в себя элементы физического риска и захватывающих приключений. Разговор по видео с близкими друзьями — это хорошо, почти как старомодный телефонный звонок, только с добавлением зрительного канала. А вот одинокие часы, проведенные в спальне за поглощением бездонной ленты чужого контента, видеоиграми с постоянно меняющимся составом друзей и незнакомцев или публикацией собственных постов в ожидании лайков и комментариев от других детей (и не только) настолько далеки от детских нужд, что их просто нельзя считать здоровыми формами взаимодействия. Это альтернативы, которые отнимают так много времени, что сокращают возможность реального общения.
Акцент на резком сокращении живого общения на самом деле преуменьшает социальную депривацию, вызванную Великим подключением, ведь даже когда подростки находятся рядом с друзьями, их телефонное детство ухудшает качество совместного времяпрепровождения. Смартфон настолько сильно отвлекает внимание, что одна лишь короткая вибрация в кармане заставляет многих прервать разговор, чтобы проверить, не пришло ли важное сообщение. Мы даже не просим собеседника замолчать, просто достаем телефон и начинаем листать его, давая понять, что уведомление важнее текущего общения.
Когда собеседник достает телефон или когда телефон (даже не ваш собственный) просто находится в поле зрения, качество и глубина социального взаимодействия снижаются. А по мере перехода экранных технологий из карманов на запястья, в гарнитуры и очки способность уделять внимание другим, вероятно, ухудшится еще больше.
В любом возрасте обидно, когда вас игнорируют. Представьте: вы подросток, пытающийся найти себя и свое место в мире, а все встречные косвенно говорят вам: «Ты не так важен, как люди в моем телефоне». А теперь представьте, что вы маленький ребенок. Согласно опросу, проведенному журналом Highlights в 2014 году, 62% детей 6–12 лет сообщают, что родители «часто отвлекаются», когда они пытаются с ними поговорить. Среди причин, по которым родители отвлекаются, чаще всего оказывались мобильные телефоны. Родители и сами осознают, что обирают собственных детей. В опросе Pew 2020 года 68% родителей признались, что «иногда» или «часто» отвлекаются на телефоны, проводя время с детьми. Эти цифры были выше среди молодых родителей с высшим образованием.
Великое подключение разрушило социальную жизнь поколения Z, связав их со всем миром, но отдалив от тех, кто рядом. Как написал мне один канадский студент: «Поколение Z — невероятно изолированная группа людей. Мы дружим поверхностно и вступаем в ненужные романтические отношения, которые в значительной степени опосредованы и регулируются социальными сетями… В кампусе почти не чувствуется общности, и это заметно. Часто я прихожу на лекцию пораньше и вижу, как в аудитории в полной тишине сидят 30 студентов, уткнувшись в свои смартфоны, боясь заговорить и быть услышанными сверстниками. Это приводит к дальнейшей изоляции, ослаблению самоидентификации и уверенности в себе, о чем я знаю по собственному опыту».
Опасность вторая: недостаток сна
Родители уже давно борются с детьми, которые не хотят ложиться спать вовремя в течение учебной недели, и смартфоны только усугубляют проблему. В период полового созревания естественный режим сна подростков меняется. Они начинают ложиться позже, но поскольку утренний подъем определяется временем начала занятий в школе, они не могут позволить себе поспать подольше. В результате большинство подростков просто спят меньше, чем требуется мозгу и телу. Это плохо, потому что сон крайне важен для успешной учебы и жизни, особенно в период полового созревания, когда мозг перестраивается даже быстрее, чем в более ранние годы. Недосыпающие подростки хуже концентрируются и запоминают информацию по сравнению с теми, кто высыпается. Это сказывается на их успеваемости. У них ухудшается скорость реакции, навыки принятия решений и моторика, что повышает риск несчастных случаев. Они становятся более раздражительными и тревожными, из-за чего страдают отношения с окружающими. Если недосыпание продолжается достаточно долго, оно приводит к нарушению работы других физиологических систем, вызывая увеличение веса, снижение иммунитета и прочие проблемы со здоровьем.
Детям нужно спать больше, чем взрослым: не менее девяти часов в сутки для десятилетних детей и не менее восьми — для подростков. Еще в 2001 году ведущий эксперт по сну отметил, что «почти все подростки, достигнув половой зрелости, становятся ходячими зомби, потому что спят слишком мало». К моменту, когда он это написал, усугубление проблемы наблюдалось в течение целого десятилетия. В начале 2010-х годов ситуация стабилизировалась, но после 2013 года уровень недосыпания возобновил свой восходящий марш.
Совпадение ли это или есть доказательства, напрямую связывающие рост проблем со сном с началом телефонного детства? Доказательства есть, и их много. Обзор 36 корреляционных исследований выявил значительную связь между активным использованием социальных сетей и плохим качеством сна, а также ухудшением психического здоровья. Тот же обзор показал, что частое использование соцсетей приводит к немедленным проблемам со сном и ухудшению психического здоровья в долгосрочной перспективе. Один эксперимент продемонстрировал, что подростки, которые в течение двух учебных недель ограничивали использование устройств после 21:00, спали дольше, засыпали раньше и лучше справлялись с задачами, требующими концентрации внимания и быстрой реакции. Другие эксперименты также подтвердили, что использование различных технологий (включая электронные книги, видеоигры и компьютеры) поздно вечером мешает сну. Таким образом, речь идет не просто о корреляции, а о причинно-следственной связи.
На интуитивном уровне это понятно. Исследование на основе большого массива данных из Великобритании показало, что «интенсивное использование экранных медиа связано с меньшей продолжительностью сна, длительным временем засыпания и частыми пробуждениями ночью». Самые серьезные нарушения наблюдались у тех, кто пользовался социальными сетями или просматривал сайты в интернете, лежа в постели.
Но не только социальные сети нарушают сон поколения Z; депривация усугубляется из-за легкого доступа к другим стимулирующим занятиям, включая мобильные игры и потоковое видео. Когда генерального директора Netflix спросили о конкурентах компании во время разговора с инвесторами, он ответил: «Знаете, когда вас затягивают сериалы на Нетфликсе, вы смотрите их допоздна и не спите. Мы конкурируем со сном».
Как недостаток сна влияет на быстро развивающийся мозг? Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к результатам исследования когнитивного развития мозга подростков. В 2016 году ученые просканировали мозг более 11 000 детей в возрасте 9–10 лет, после чего наблюдали за ними в период полового созревания и подросткового возраста. Результатом масштабного проекта стали сотни научных работ, часть из которых рассматривает последствия недосыпания. Например, исследование 2020 года показало, что серьезные нарушения сна и его недостаточная продолжительность связаны с более высокими показателями как интернализации (включая депрессию), так и экстернализации (агрессии и других антисоциальных действий, связанных с отсутствием контроля над импульсами). Ученые также обнаружили, что степень нарушения сна в начале исследования «зачастую предсказывала уровень депрессии, а также показатели интернализации и экстернализации в течение следующего года наблюдения». Другими словами, если сон прерывается или нарушается, вероятность развития депрессии и поведенческих проблем возрастает. У девочек этот эффект выражается сильнее.
Для здорового развития мозга, хорошей концентрации и стабильного настроения детям и подросткам необходимо высыпаться. Но если разрешать им брать устройства в кровать, многие будут сидеть в них до поздней ночи, спрятавшись под одеялом. Скорее всего, связанный с использованием гаджетов недостаток сна — одна из причин волны подростковых психических расстройств, которая в начале 2010-х годов захлестнула многие страны.
Опасность третья: фрагментация внимания
Действие рассказа Курта Воннегута «Гаррисон Бержерон», написанного в 1961 году, происходит в ультраэгалитарной Америке будущего, где согласно поправке к Конституции никому не разрешено быть умнее, красивее или сильнее других. «Главный уравнитель» — это правительственный чиновник, которому поручено обеспечивать равенство способностей и результатов. Любой человек с высоким IQ должен постоянно носить наушник, который каждые 20 секунд издает громкие звуки, прерывая устойчивое мышление и снижая интеллект до уровня обычного гражданина.
Я вспомнил эту историю несколько лет назад, когда обсуждал со студентами, как телефоны влияют на их продуктивность. С конца 1990-х годов текстовые сообщения стали основным способом общения молодежи. Звук они отключают, то есть в течение дня их телефоны постоянно вибрируют, особенно если они состоят в групповых чатах. Однако ситуация оказалась гораздо хуже, чем я предполагал. Большинству моих студентов приходят десятки уведомлений из разных приложений, включая мессенджеры, социальные сети, а также различные новостные сайты, которые присылают последние новости о политике, спорте и личной жизни знаменитостей. У магистров в сфере делового администрирования (которым в основном около 20 лет) добавляются рабочие приложения, такие как Slack. У многих также настроены оповещения для электронной почты.
Согласно одному исследованию, если складывать все уведомления, которые молодые люди получают от основных приложений, то среднее их число составит 192 оповещения в день. Таким образом, среднестатистический подросток, который сейчас спит всего семь часов в сутки, получает около 11 уведомлений за час бодрствования, или одно каждые пять минут. И это только приложения для общения. Если добавить десятки других приложений с включенными уведомлениями, количество раздражителей значительно увеличивается. А ведь это лишь средние показатели. Если взять активных пользователей, таких как девочки-подростки старшего возраста, которые переписываются и сидят в социальных сетях гораздо больше других возрастных групп, мы получим одно уведомление в минуту. Индустрия высоких технологий и ее ненасытная конкуренция за ограниченный ресурс внимания подростков загнала многих представителей поколения Z в антиутопию Курта Воннегута.
В 1890 году великий американский психолог Уильям Джеймс описал внимание как «осуществляемое посредством умственной деятельности обладание в ясном и четком виде одним из нескольких, как кажется, одновременно возможных объектов или рядов мысли… Отказ от каких-то вещей, чтобы эффективно заниматься другими». Внимание — это выбор, который мы делаем, чтобы оставаться верными одной задаче, одному направлению мышления, одному умственному пути, даже если нас манят привлекательные альтернативы. Если же мы позволяем себе часто отвлекаться, то оказываемся в «состоянии замешательства, ошеломления и рассеянности», которое, по словам Джеймса, является противоположностью внимания.
С появлением интернета чтение по большей части переместилось в Сеть, и оставаться на выбранном пути стало намного труднее. Каждая гиперссылка — очередной съезд, призывающий отказаться от выбора, сделанного несколькими минутами ранее. Николас Карр в своей книге 2010 года с метким названием «Пустышка. Что интернет делает с нашим мозгом» сетовал, что разучился придерживаться одного пути. Жизнь в интернете изменила способ обработки информации его мозгом, и это повлияло на чтение в том числе физических книг. Ему стало сложнее концентрироваться и размышлять, ведь он жаждал постоянного потока стимулов: «Раньше я был аквалангистом в море слов. Теперь я мчусь по поверхности, словно на гидроцикле».
Книга Карра посвящена интернету, каким тот был в 1990-х и 2000-х годах. Время от времени он упоминает марки BlackBerry и iPhone, которые стали популярными незадолго до публикации его книги. Однако вибрирующий смартфон притягивает гораздо сильнее, чем пассивная гиперссылка, и гораздо сильнее мешает сосредоточиться. Каждое приложение — это предложение; каждое уведомление — словно яркая вывеска в Лас-Вегасе, призывающая свернуть с пути: «Нажми на меня, и я расскажу, что о тебе пишут другие!»
И если взрослому тяжело придерживаться одного умственного пути, то подростку это сделать еще сложнее, ведь у него неразвита префронтальная кора, а значит, ограничена способность говорить «нет» отвлекающим факторам. Джеймс описывал детей так: «Чувствительность к немедленно возбуждающим сенсорным раздражителям характеризует внимание детства и юношества… кажется, что ребенок принадлежит не столько самому себе, сколько каждому объекту, который случайно привлекает его внимание». Эта склонность к рассеянности — «первое, что должен преодолеть учитель». Вот почему так важно, чтобы в школах ввели специальные шкафчики или запирающиеся чехлы, куда можно было бы убрать телефон на весь учебный день. Привлечь внимание ребенка с помощью «немедленно возбуждающих сенсорных раздражителей» — цель дизайнеров приложений, и они очень в этом преуспели.
Нескончаемый поток отвлекающих факторов — постоянная фрагментация внимания — сказывается на способности подростков мыслить и может оставить неизгладимые следы в их быстро развивающемся мозге. Исследования показывают, что учащиеся, у которых есть доступ к телефонам, используют их на уроках и уделяют гораздо меньше внимания учителям. Люди не могут работать в режиме многозадачности; все, на что мы способны, — это переключать внимание между задачами, при этом тратя значительную его часть на сам процесс.
Но даже когда студенты не проверяют телефоны постоянно, само их наличие вредит мыслительным способностям. В одном эксперименте исследователи привели студентов колледжа в лабораторию и случайным образом попросили их: (1) оставить сумку и телефон в вестибюле, (2) держать телефон при себе в кармане или сумке или (3) положить телефон на стол рядом с собой. Затем им дали задания на проверку подвижного интеллекта и объема рабочей памяти, например, решить математические задачи, одновременно стараясь запомнить последовательность букв. Результаты оказались лучше всего в том случае, когда телефоны оставались в другом помещении, и хуже всего, когда они лежали на виду (группа с телефоном в кармане показала промежуточные результаты). Эффект был более выражен у активных пользователей. Статья называлась «Утечка мозгов: само наличие смартфона снижает доступные когнитивные способности».
Когда у подростков в чувствительном возрасте есть постоянный доступ к смартфону, он может помешать им развить навыки концентрации. Исследования показывают, что подростки с синдромом дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ) активнее пользуются смартфонами и видеоиграми. Здравый смысл подсказывает, что люди с СДВГ с большей вероятностью будут тянуться к стимуляции гаджетов и повышенной концентрации внимания, которую требуют видеоигры. Но действует ли причинно-следственная связь в обратном направлении? Может ли детство, проведенное в телефоне, усугубить существующие симптомы СДВГ?
Похоже, что да. Лонгитюдное исследование, проведенное в Нидерландах, показало, что молодые люди, которые на первом этапе использовали социальные сети более проблематично (с признаками зависимости), в дальнейшем демонстрировали более выраженные симптомы СДВГ. Другие голландские ученые использовали аналогичный подход и также обнаружили, что многозадачность при взаимодействии с гаджетами в дальнейшем вызывает проблемы с вниманием, но этот эффект наблюдался только у младших подростков (11–13 лет), особенно у девочек.
Мозг перестраивается на протяжении всего детства, причем в период полового созревания темп изменений ускоряется. Одним из основных навыков, которые подростки должны выработать в средней и старшей школе, является так называемая исполнительная функция — способность строить планы и выполнять их. Навыки исполнительных функций развиваются медленно, поскольку в значительной степени зависят от префронтальной коры, которая в период полового созревания завершает свою перестройку последней. Эти навыки включают самоконтроль, концентрацию и способность противостоять отвлекающим факторам. Телефонное детство мешает развитию исполнительных функций. Я не могу утверждать, что умеренное использование гаджетов вредно для внимания, но среди активных пользователей мы постоянно наблюдаем худшие результаты — в том числе потому, что многие из них страдают от зависимости, пусть даже частичной.
Опасность четвертая: зависимость
Что именно творится в мозгу подростков, когда они не могут оторваться от экрана? Когда за действием следует положительное подкрепление (например, получение еды, облегчение боли или просто достижение цели), определенные участки мозга, отвечающие за обучение, выделяют дофамин — нейромедиатор, который играет важную роль в ощущениях удовольствия и боли. Выброс дофамина приятен, и это регистрируется в сознании. Однако это не пассивная награда, которая удовлетворяет желание и ослабляет его. Напротив, дофаминовые цепи напрямую задействованы в формировании влечения: «Мне понравилось, хочу еще!» Именно поэтому вам не хочется останавливаться, когда вы едите чипсы: мозг получает небольшую дозу дофамина и требует еще и еще.
То же самое и с игровыми автоматами: выигрывать приятно, но зависимые игроманы не забирают заработанное и довольные уходят домой. Напротив, удовольствие мотивирует их продолжать. Аналогичный механизм работает в видеоиграх, социальных сетях, торговых платформах и других приложениях, которые заставляют людей тратить больше времени и денег, чем они планировали изначально. Нейронная основа поведенческой зависимости от социальных сетей и видеоигр не идентична химической зависимости от кокаина и опиатов. Тем не менее все они связаны с дофамином, тягой, принуждением и ощущением бессилия перед сознательными желаниями. Это происходит не случайно. Создатели подобных приложений используют все приемы из арсенала психологов, чтобы удерживать пользователей так же эффективно, как игровые автоматы удерживают игроков.
Стоит уточнить, что подавляющее большинство подростков, использующих соцсети или играющих в Fortnite, не страдает от зависимости, но их желания подвергаются манипуляциям, а поведение контролируется. Конечно, рекламодатели давно к этому стремились, но сенсорные экраны и интернет открыли новые возможности для применения бихевиористских методов, которые лучше всего работают при быстрых циклах «действие — вознаграждение». Одним из исследователей, изучавших эти возможности, был Б.Дж. Фогг, профессор из Стэнфордского университета, который в 2002 году написал книгу «Убедительные технологии. Как использование компьютеров меняет наши поступки и мысли». Также Фогг вел курс «Технология убеждения», где учил студентов применять бихевиористские методы дрессировки животных к людям. Многие его ученики впоследствии создали компании в сфере социальных сетей или начали работать в них, включая Майка Кригера, соучредителя Instagram (принадлежит компании Meta, которая в России признана экстремистской организацией и запрещена).
Каким образом вызывающие привыкание продукты цепляют подростков? Рассмотрим пример 12-летней девочки, которая сидит дома и изо всех сил пытается разобраться в фотосинтезе перед контрольной по биологии. Как соцсеть может отвлечь и удержать ее внимание на час? Разработчики приложений часто используют четырехэтапный процесс из книги Нира Эяля «На крючке. Как создавать продукты, формирующие привычки».
Модель крючка помогает разработчикам создать самовоспроизводящийся цикл, который формирует у пользователей устойчивые привычки: триггер — действие — переменное вознаграждение — инвестиции.
Цикл начинается с внешнего триггера, например, уведомления о комментарии к посту. Это первый шаг: съезд, приглашающий свернуть с пути. Уведомление появляется на экране и вызывает желание выполнить действие, которое ранее приносило вознаграждение (второй шаг), то есть открыть соцсеть. Действие приводит к приятному событию, но только иногда, и это шаг третий: переменное вознаграждение. Возможно, девочка увидит похвалу или выражение дружбы, а может, и нет.
Это ключевое открытие бихевиористской психологии: вознаграждать животное за нужное поведение лучше не каждый раз, а по графику с переменным соотношением (например, один раз из десяти, но иногда реже, иногда чаще). Так закрепляется наиболее устойчивое поведение. Поместите крысу в клетку, где она научилась добывать еду нажатием на рычаг, и она получит выброс дофамина в ожидании награды. Подбежав к рычагу, крыса начнет давить на него, и если первые несколько нажатий не принесут результата, это не снизит ее энтузиазма. Напротив, уровень дофамина повысится в ожидании награды, которая может появиться в любой момент! Когда награда наконец поступит, крыса получит удовольствие, но повышенный уровень дофамина вынудит ее нажимать рычаг в ожидании следующей награды, которая… обязательно придет, надо только продолжать давить! В бездонных лентах социальных сетей нет съездов, и никто не скажет остановиться.
Первые три шага представляют собой классический бихевиоризм, основанный на оперантном обусловливании, как учил Б.Ф. Скиннер в 1940-х годах. Однако модель крючка добавляет четвертый шаг, который применим только к людям: инвестиции. Пользователям предлагается вложить в приложение частичку себя, чтобы оно стало для них более значимым. Девочка уже заполнила профиль, опубликовала множество фотографий и связалась с друзьями, а также с сотнями других пользователей. (Ее брат, готовясь к экзамену в соседней комнате, потратил сотни часов на сбор цифровых значков и покупку «скинов» в видеоиграх, таких как Fortnite и Call of Duty.)
После инвестиций триггер следующего цикла может стать внутренним. Девочке больше не нужно уведомление, чтобы открыть соцсеть. Когда она перечитывает трудный отрывок из учебника, в ее голове возникает мысль: «Интересно, понравилась ли кому-нибудь фотография, которую я выложила 20 минут назад?» В сознании появляется привлекательный съезд (шаг первый). Она пытается противостоять искушению и сосредоточиться на учебе, но одна мысль о возможном вознаграждении вызывает выброс небольшого количества дофамина, что усиливает желание немедленно зайти в соцсеть. Она поддается ему и открывает приложение (шаг второй). Обнаружив, что никто не лайкнул и не прокомментировал ее пост, она испытывает разочарование, но ее мозг, настроенный на дофамин, все еще жаждет награды. Она начинает листать ленту, проверять личные сообщения и комментарии, которые доказали бы ее важность в чужих глазах. Все это обеспечивает легкое развлечение, которое она и находит (шаг третий). В процессе она оставляет комментарии под постами друзей. Разумеется, подруга отвечает взаимностью, лайкнув ее последнюю фотографию. Через час девочка возвращается к изучению фотосинтеза, истощенная и менее способная сосредоточиться.
Как только собственных чувств пользователя становится достаточно для вызова поведения, которое вознаграждается по переменному графику, он «подсаживается». Благодаря Facebook Files, коллекции внутренних документов и скриншотов презентаций, опубликованных разоблачительницей Фрэнсис Хаген в 2021 году, стало известно, что при разработке Facebook (принадлежит компании Meta, которая в России признана экстремистской и запрещена) намеренно использовались бихевиористские методы для привлечения подростков. Один из самых страшных разделов описывает, как сотрудники компании проводили презентацию под названием «Сила идентичности: почему подростки и молодые люди выбирают Instagram». Заявленная цель — «поддержать общепрограммную стратегию корпорации Facebook по привлечению молодых пользователей».
В разделе «Основы подросткового возраста» рассматривается нейробиология, объясняющая постепенное созревание мозга в пубертат, с указанием, что префронтальная кора созревает только после 20 лет. На одном из слайдов показан МРТ-снимок мозга с подписью: «Подростковый мозг обычно созревает примерно на 80%. Остальные 20% приходятся на префронтальную кору… В это время подростки сильно зависят от височной доли, где доминируют эмоции, память и обучение, а также система вознаграждения». На следующем слайде изображен цикл, который дизайнеры компании стремятся сформировать у пользователей, с указанием уязвимых мест.
По другим слайдам становится понятно, что авторы не ставили целью защитить молодую женщину, изображенную в центре, от чрезмерного увлечения и зависимости. Их задача заключалась в том, чтобы дать рекомендации другим сотрудникам, как дольше удерживать ее заинтересованность с помощью вознаграждений, новизны и эмоций. Среди предложений — упрощение создания нескольких учетных записей для подростков и внедрение «более надежных путей к интересующему контенту».
В книге «Дофаминовая нация» Анна Лембке, исследовательница из Стэнфордского университета, объясняет, как ведут себя ее пациенты, страдающие от различных форм наркотических и поведенческих зависимостей (азартные игры, покупки, секс). В 2010-х годах она начала все чаще лечить подростков с цифровой зависимостью. Как и люди, зависимые от героина и кокаина, те, кто пристрастился к цифровым активностям, обнаруживали, что, помимо любимого дела, их «ничего больше не радует». Причина в том, что мозг адаптируется к длительным периодам повышенного уровня дофамина, изменяя себя для поддержания гомеостаза. Самая важная адаптация — это снижение передачи дофамина. Зависимому приходится увеличивать «дозу», чтобы вернуть удовольствие.
К сожалению, когда мозг адаптируется, противодействуя наркотику, отсутствие стимула вводит его в состояние дефицита. Если выброс дофамина приносит удовольствие, то его недостаток вызывает дискомфорт. Без «дозы» обычная жизнь кажется скучной и даже болезненной. Ничто больше не радует, кроме объекта зависимости. У человека начинается абстинентный синдром, который проходит только после длительного воздержания, достаточного, чтобы мозг вернулся в исходное состояние (обычно это занимает несколько недель).
Лембке отмечает, что «универсальными симптомами отмены любого вещества, вызывающего привыкание, являются тревога, раздражительность, бессонница и дисфория». Дисфория — противоположность эйфории, общее ощущение дискомфорта и беспокойства. Именно это, по словам многих подростков и наблюдениям родителей и врачей, чувствуют активные пользователи социальных сетей или видеоигр, когда их насильно отлучают от телефонов и игровых консолей. Грусть, тревога и раздражительность перечислены как признаки абстиненции у пациентов с диагностированным игровым расстройством.
Список универсальных симптомов отмены, составленный Лембке, показывает, как зависимость усиливает три другие основные опасности. Очевидно, что у тех, кто пристрастился к экранным активностям, больше проблем со сном: как из-за прямой конкуренции, так и из-за воздействия синего света, который попадает на сетчатку с близкого расстояния и сигнализирует мозгу: «Настало утро, переставай вырабатывать мелатонин!» Помимо этого, хотя многие люди просыпаются ночью и опять засыпают, зависимые часто тянутся к телефону и начинают листать ленту.
Лембке пишет: «Смартфон — это современная игла, доставляющая подключенному поколению цифровой дофамин круглые сутки». Эта метафора объясняет, почему переход от игрового детства к телефонному оказался настолько разрушительным, а кризис внезапно проявился в начале 2010-х годов. У подростков-миллениалов в 1990-х и начале 2000-х тоже был доступ к чреватым зависимостью занятиям, и некоторые действительно к ним пристрастились. Но они не могли повсюду носить с собой компьютеры. А после Великого подключения следующее поколение подростков получило такую возможность — и воспользовалось ею.
Чтобы понять, к каким долгосрочным последствиям может привести переход на смартфоны, представьте недосыпающую, тревожную и раздражительную школьницу, общающуюся с одноклассниками. Вряд ли с ней будет приятно беседовать, особенно если в школе ей разрешат сидеть в телефоне в течение учебного дня. Большую часть перемен и обеденного перерыва она будет проводить в соцсетях вместо живого общения, необходимого для здорового социального развития, что лишь усилит ее чувство изоляции.
Теперь представьте ту же школьницу, пытающуюся сосредоточиться на домашнем задании, в то время как со стола ее манит телефон. Нарушенные исполнительные функции не позволят удерживать внимание на задании дольше нескольких минут. Ее внимание фрагментировано. Ее сознание погружается в «состояние замешательства, ошеломления и рассеянности», которое, по словам Уильяма Джеймса, является противоположностью внимания.
Выдав детям и подросткам смартфоны в начале 2010-х годов, мы предоставили компаниям возможность применять переменные графики подкрепления в течение всего дня, натаскивая их, словно крыс, в самые чувствительные годы перестройки мозга. В итоге эти компании разработали вызывающие привыкание приложения, которые протоптали глубокие тропинки в сознании наших детей.