Геннадий Кузьмин, МКМ: «Самое важное — начинать до того, как возбуждено дело»

— Какие налоговые изменения 2025 года, на ваш взгляд, окажут наибольшее влияние на бизнес? Могли бы обозначить ключевые риски?

— Самое главное — это усиление контроля. Тренд, который начал формироваться еще в 2020 году, но с 2022-го набрал такую скорость, что сегодня предприниматель может быть абсолютно уверен: прежние послабления и «невидимость» для ФНС закончились. Сейчас инспекция не просто смотрит — она следит. Теперь даже на упрощенной системе налогообложения вводится обязательный НДС. Ранее это была территория малого бизнеса с минимальной нагрузкой, сейчас — жесткий контроль. Государство минимизирует зоны, где возможна оптимизация. 

Касательно основных рисков. Хотя привычные схемы налоговой оптимизации и продолжают работать, нужно понимать, что в ряде случаев ответственность за их применение повышается. К таким схемам относится оформление сотрудников как индивидуальных предпринимателей или самозанятых, чтобы платить страховые взносы 6% вместо 42%. Государство следит за этим и может наказывать, часто в рамках уголовного кодекса. Другая схема — дробление бизнеса. Компании создавали множество «дочек», чтобы каждая формально оставалась в пределах безналогового лимита. Теперь порог по НДС снижен с 300 млн рублей до 60 млн рублей. Это означает, что даже средние компании рискуют попасть под 20% НДС. Но дальнейшее дробление будет тут же зафиксировано системами ФНС.

— Насколько налоговый мониторинг, заявленный как инструмент повышения прозрачности и снижения регуляторной нагрузки на бизнес, справляется с этой задачей?

— Формально налоговый мониторинг — альтернатива выездным и камеральным проверкам. Но по сути это постоянный надзор. Через 5–7 лет, я уверен, это станет обязательным форматом для всех юридических лиц. Крупнейшие игроки рынка, включая лидеров в сфере онлайн-торговли и добычи полезных ископаемых, уже работают в системе налогового мониторинга. Без визитов, без бумаг — все в цифре. Казалось бы, плюс, но есть нюанс: системы, которые их контролируют — не просто компьютеры. Это АИС — аналитическая информационная система, российский аналог искусственного интеллекта, который умеет «видеть» движение средств на 6–7 контрагентов вглубь. Проблема в чем? Деньги по цепочке уходят на компанию, где, скажем, просрочена аренда или ЭЦП директора. И все — операция признается сомнительной, вам доначисляют налоги, признают сделку недостоверной. Хотя товар был, деньги получены, все по-честному. А искусственный интеллект сказал «не верю». И спорить с ним сложно.

— Не означает ли, что система теряет элемент доверия со стороны бизнеса, когда внедряет жесткий алгоритм контроля, исключающий гибкий подход к проблемной ситуации?

— Гибкость однозначно теряется. На мой консервативный взгляд, по крайней мере на первых порах это будет однозначный минус для предпринимателей, для их кармана, однозначный плюс для бюджета, однозначный плюс для ФНС. Но когда мы немножко поймем, как именно работает система, то можно будет просто подстроиться под эти алгоритмы. При этом даже сейчас система АИС может допускать ошибки, считая «технички» с недостоверными данными надежными контрагентами. В целом к любому формату взаимодействия можно привыкнуть, и Россия в сфере налогового администрирования и цифровизации является лидером.

— В каких ситуациях реально применимо досудебное урегулирование налоговых споров? Работает ли сегодня этот механизм и насколько эффективно? 

— Работает. Раньше, лет 10 назад, это было скорее исключением. Сейчас становится все более востребованным. Налоговая заинтересована в том, чтобы получить хоть какие-то деньги — пусть и не сразу, пусть и не все. Вы можете заключить с инспекцией соглашение: о рассрочке, об отсрочке, о частичной уплате, под залог, под поручительство. И это не кулуарные договоренности — все оформляется на бумаге, в рамках закона. Более того, налоговики часто идут на уступки, если видят конструктив, а не конфронтацию. Особенно это важно, когда на кону репутация компании, ее сотрудники, контракты, инвестиции. Поэтому, если у вас есть возможность договориться до суда, используйте ее.

— Предприниматели, как правило, опасаются допросов, особенно в правоохранительных органах. Как правильно себя вести, как подготовиться?

— Важно помнить, что допрос в налоговой и у следователя — две разные процедуры с разными последствиями. Если вы не явитесь в налоговую, наказанием будет максимум штраф — 1000 рублей. К тому же там вас не предупреждают об ответственности за ложные показания. А вот у следователя все серьезнее: неявка — и за вами может приехать полиция, иногда даже с наручниками. А ложные показания — это уже уголовная ответственность. Есть и юридическая разница: показания в налоговой не считаются доказательством в уголовном деле, следователь может их лишь учесть. А вот все, что сказано на допросе у следователя, — полноценное доказательство, которое потом сложно изменить.

Первое, что необходимо понять: если вас вызывают в налоговую — даже не к следователю, а просто в ФНС, — это уже означает, что к вам есть определенные вопросы. Возможно, еще не претензии в строгом юридическом смысле, но интерес к вашей деятельности проявлен, и это неслучайно. Именно на этом этапе важно сделать все возможное, чтобы урегулировать ситуацию до того, как материалы будут переданы в правоохранительные органы. 

Самая распространенная опасная ошибка — это недооценка ситуации. Люди часто говорят: «Я же ничего не нарушал. Зачем мне адвокат? Если приду с ним, сразу подумают, что я виноват». В правовом, цивилизованном обществе совершенно нормально прийти на такую встречу с адвокатом. Наоборот, это говорит не о виновности, а о вашей правовой грамотности. Вы же не обязаны знать нюансы законодательства, именно поэтому и нужен специалист. Я всегда объясняю на простом примере: восхождение на Эльбрус. Если вы не знаете маршрутов, не разбираетесь в снаряжении, без гида можно не просто сбиться с пути, но и реально пострадать. То же самое с допросом.

— А если уголовное дело уже есть? И все началось, как говорят, «по сигналу» — от банка, АИС или другого органа?

— Те времена, когда уголовное дело могли возбудить «по сигналу» из какого-либо ведомства, уже прошли. Сейчас все иначе, особенно если речь идет о налоговых преступлениях. Несколько лет назад в Уголовно-процессуальный кодекс были внесены четкие изменения: уголовное дело по факту уклонения от уплаты налогов возбуждается исключительно при наличии результатов налоговой проверки. Это может быть камеральная или выездная проверка, но в любом случае необходимо предварительное решение налогового органа, вступившее в силу. А вот для начала налоговой проверки сигналы допустимы и активно используются. Они могут поступать от полиции, ФСБ, прокуратуры, а также от банков и Росфинмониторинга. Это закреплено во внутренних инструкциях и не противоречит закону. Поэтому важно различать: сигнал может быть основанием для проверки, но не для возбуждения уголовного дела.

— Как выстраивается защита в таких случаях?

— Самое важное — начинать до того, как возбуждено уголовное дело. Как только пошла выездная или камеральная проверка — нужно подключаться. Мы в своей практике в первую очередь строим защиту не от налогов, а от уголовной ответственности. Вот пример: одна наша клиентка, ее дело по налогам — 140 млн рублей. Когда мы подключились, то выяснили, что можно было абсолютно легально закрыть вопрос еще на стадии предпроверочного анализа, уплатив 15 млн рублей. Она не знала. В итоге выросло уголовное дело. Поэтому главное правило: чем раньше обратился за юридической экспертизой — тем меньше потерь.

— Сегодня много говорят о необходимости комплаенса. Что вы думаете об этом инструменте? 

— Слово новое, а смысл старый. Комплаенс — это внутренний аудит, оценка рисков, проверка процессов. Но в нашей практике я вижу, что это часто становится просто модным словом, которое продают как услугу. Услугу дорогую, между прочим. Но сути это не меняет. Если говорить по делу, то лучшая профилактика — личная защита собственника и работа по принципу «не через налоговый кодекс, а через уголовный». То есть надо смотреть не только на цифры, но и на последствия. Условно: либо заплатить 5 млн, либо рисковать лишиться свободы. Комплаенс это не всегда видит, а мы обязаны.

— Достаточно ли одного специалиста, чтобы получить необходимую юридическую помощь?

— Вообще к вопросу юридической защиты бизнеса лучше подходить комплексно. Оптимально, чтобы над этим работала слаженная команда специалистов. По своему опыту могу сказать: нередко сталкиваюсь с юристами-налоговиками, которые ранее работали в налоговых инспекциях. Они отлично ориентируются в работе ФНС, знают все тонкости выездных и камеральных проверок, но совершенно не разбираются в судебной практике, особенно если дело доходит до суда или перерастает в уголовное разбирательство. В идеале, конечно, должен быть универсальный специалист, который способен вести клиента на всех этапах. Но таких людей мало. Поэтому важно, чтобы работала именно команда. Это критически необходимо, потому что никто не может заранее гарантировать, что дело не дойдет до возбуждения уголовного дела. А до этого момента, пока материалы не переданы в правоохранительные органы, есть возможность предпринять действия, которые помогут этого избежать.

— Вы сами пришли в адвокатуру из следствия. Как этот опыт помогает вам сегодня?

— Благодаря семилетнему опыту работы следователем, я понимаю систему изнутри, знаю логику и стратегию правоохранительных органов, вижу их сильные и слабые стороны. Это позволяет мне, как адвокату, смотреть на проблему с двух сторон: защиты и обвинения. Поэтому всегда заранее подсказываю — и как говорить, и как молчать, и как выглядеть. Иногда мы даже тренируем допросы: я сам играю следователя, задаю неудобные вопросы, повышаю голос. Люди потом говорят: «Реальный допрос оказался легче, чем ваша репетиция». И это самый ценный комплимент.

— Какие правила лежат в основе работы вашего адвокатского бюро? 

— В Москве около 100 000 адвокатов и юристов. Это рынок с чудовищной конкуренцией. Но я всегда говорил: если человек пришел с проблемой, его нельзя бросить. Даже если это выходит за рамки соглашения, даже если ситуация сильно нестандартная. У нас в бюро принцип простой — работа под ключ. Это значит, что, если вас вызывают на допрос и после него следователь говорит: «А сейчас мы поедем на обыск», — вы не останетесь один. Мы едем с вами. Даже если это не было прописано в контракте. Потому что я считаю: в трудный момент адвокат обязан быть рядом, а не в такси по дороге домой. Вот простой пример: человек подписал соглашение на сопровождение допроса. Вечером его ведут на обыск, а адвокат говорит: «Мы об этом не договаривались». И уходит. Юридически он прав. Но у человека остается осадок, неприязнь к этому адвокату, ощущение, что он его подвел в трудный момент. Поэтому мы ведем клиента до конца. 

— Среди ваших сотрудников есть выходцы из силовых структур. Как они адаптируются к роли адвоката? 

— Первые 6–12 месяцев — самый тяжелый период. Человек привык, что его слушают, кивают, подчиняются. Теперь он «в гражданке». И на его аргументы могут ответить отказом. Многие теряются. Особенно тяжело осознать, что теперь ты не в системе, а значит, без соответствующего иммунитета. Бывший сотрудник ФСБ, я дал ему простое дело. И он два месяца твердил: «Ничего не получится. Только признание вины». А я убеждал: «Нет. Ты теперь не следователь. Ты защитник. Думай как защитник». Теперь прокуратура сама предлагает: «Может, мировое соглашение, не будем в суд отдавать?»

— Какой фундаментальный совет вы бы дали предпринимателям на будущее?

— Берегите себя. Не столько свои активы, сколько себя. Почему я так говорю? У нас был один очень состоятельный клиент: его уже не интересовал бизнес, не интересовали деньги, когда дело дошло до вероятности посадки в СИЗО. Думая только о бизнесе, вы можете упустить личную безопасность. Поэтому стоит сместить акценты.