«Безвредные» выбросы и «хороший» пластик: как бизнес использует науку для гринвошинга
В гринвошинге с помощью научных исследований были замечены Coca-Cola, BP, Shell и другие компании. Пытаясь жонглировать данными, бизнес стремится доказать безопасность продукции и предотвратить ужесточение государственного регулирования. Например, Volkswagen рекламировал дизельные автомобили как экологически чистые, ссылаясь на результаты лабораторных тестов, которые якобы подтверждали низкий уровень выбросов углекислых газов. На деле фирма устанавливала специальное программное обеспечение, которое занижало выбросы во время тестирования, а в реальных условиях уровень вредных веществ превышал нормы в 40 раз. А такие бренды, как H&M и Zara, заявляют об «устойчивых» коллекциях, опираясь на научные показатели о сокращении эмиссии СО2. Однако эксперты отмечают, что эти коллекции составляют лишь малую долю от объема производства.
Сейчас можно выделить три глобальные проблемы, которые выросли в том числе из попыток компаний использовать научные данные в своих интересах: загрязнение «вечными» химикатами, изменение климата и пластиковый мусор.
Сокрытие информация — часть коммуникационной стратегии
Крис Хансен устроилась в компанию 3М в 1996 году по совету отца, который долгое время работал в корпорации. Крис была химиком, и однажды ее начальник попросил сделать анализ нескольких образцов на наличие PFOS — сокращение от перфтороктансульфоновой кислоты. Эти фотохимикаты в продукции 3M защищали ткани от пятен, предотвращали намокание упаковки для пищевых продуктов, а мыльная пена, которую использовали пожарные, помогала тушить возгорания реактивного топлива. Иными словами — PFOS казался безупречной находкой, помогающей людям жить.
Следуя указаниям руководителя, Хансен нашла химикат в образцах крови людей, которые никогда не работали на фабриках компании, а затем у кур, лошадей и других живых организмов, которые исследовала. Результаты Хансен играли против нее. Коллеги сомневались в исправности оборудования и квалификации лаборантов: почему PFOS везде? Для оправдания Хансен нужен был чистый образец. Его нашли в одном из регионов Китая, куда 3M не поставляла товары. Критики Хансен чуть поутихли, но наличие химиката в крови не говорило о его токсичности, убеждал топ-менеджмент 3M, и ученая не спорила. Только позже стало известно, что специалисты компании еще в 1970-е годы проводили опыты на крысах, которые показали негативное влияние химиката на здоровье грызунов.
Хансен узнала об этих данных уже в 2000-е, когда ушла из экологической лаборатории. Она продолжала работать в 3M на других проектах и больше не возвращалась к PFOS. В течение многих лет ученая повторяла утверждение компании о том, что химикат безвреден. «Я не горжусь этим», — сказала она журналистке издания Propublica Шарон Лернер. Хансен призналась, что получала зарплату в $3 млн и не считала себя в праве лишать семью дохода, пытаясь докопаться до истины.
По статистике 3M, компания спонсировала более 150 научных работ по теме PFOS и ее влиянии на здоровье, многие из которых были размещены в рецензируемых журналах. Но в публичных заявлениях корпорация смещала акценты на малые дозы химикатов, попадающие в организм людей и животных, и их незначительное влияние на здоровье. 3M активно продвигала только те исследования, которые подтверждали или не опровергали безопасность PFOS.
В 2023 году 3M согласилась выплатить $10,3 млрд в рамках коллективного иска за загрязнение питьевой воды в США и прекратить производство PFOS к концу 2025 года. В мире также развернулась кампания о запрете
«вечных» химикатов, так называют PFOS, которая практически не разрушается в природе. В России проблема PFOS активно не обсуждается, вещество применяется в одежде, в пенах для пожаротушения и упаковке.
Похожий кейс связан с причинами изменения климата. ExxonMobil в 2015 году заподозрили в манипулировании данными о глобальном потеплении. Внутренние документы и расследования показали, что еще с 1970-х годов ученые компании предупреждали руководство о последствиях сжигания ископаемого топлива для климата, однако публичная риторика компании расходилась с этими знаниями. Прокуратура штата Нью-Йорк начала расследование, но виновность компании в суде доказать не удалось, а в штате Массачусетс дело остается открытым. Несмотря на противодействие крупного нефтяного бизнеса, научное сообщество пришло к консенсусу относительно причин глобального изменения климата — это антропогенные выбросы парниковых газов. В 2015 году почти две сотни стран заключили Парижское соглашение, которое направлено на снижение эмиссии СО2.
Но если с изменением климата и PFAS ситуация сдвинулась с мертвой точки, то с пластиковым загрязнением все еще буксует во многом благодаря «корпоративным» научным публикациям.
Как улучшают репутацию пластика
Весной 2025 года в российских СМИ появилась новость о результатах исследования, проведенного в Мичиганском университете в США. Ученые обнаружили, что полиэтиленовая упаковка меньше воздействует на природу, чем такие материалы, как стекло, дерево и металл. Ученые проанализировали вред от пластиковой упаковки для окружающей среды на всех этапах жизненного цикла: от добычи до утилизации.
На статью с неожиданным для экологов выводом обратили внимание эксперты проекта «Земля касается каждого» и погрузились в методологию научной работы. По мнению экологов, исследователи сопоставили разные виды одноразовой упаковки, то есть плохое с очень плохим. С таким же успехом можно было сравнивать жизненный цикл одноразового пластикового стакана и одноразового бумажного стакана с ламинацией (признанный факт, что такой, кажущийся зеленым, материал, практически не перерабатывается. — Forbes), правильнее было сопоставлять пластиковый стаканчик с многоразовым стаканом из стекла, пояснил Forbes эксперт в области химического загрязнения природных сред и отходов в проекте «Земля касается каждого» Алексей Киселев.
Пытаясь понять смысл научной работы, российские экологи отметили, что исследование проводилось совместно с нефтяной компанией ExxonMobil — более того, четыре из пяти авторов, указанных в публикации, — сотрудники этой корпорации. Компания производит нефтехимическую продукцию, включая полимеры и пластмассы.
И это не единичный пример «пластикового» пиара. «Какое-то время назад мир потрясла статья в New York Times, в которой сообщали «шокирующую цифру»: чтобы быть безопасной для окружающей среды, хлопковую многоразовую сумку нужно использовать 20 000 раз, а одноразовый пакет всего два раза. При этом, уже умирая, то есть отправляясь на полигон, пластиковый пакет выполняет долг — везет отходы на мусоросжигательный завод», — рассказал Киселев.
Публикация была основана на работе датских ученых 2018 года. Исследователи сравнивали жизненный цикл хлопчатобумажной сумки и пластикового пакета, но сделали ряд допущений, предопределивших результат. Например, предположили, что объем многоразовой сумки на два литра меньше, чем объем пластикового пакета, что автоматически увеличило потребность в сумках. Если сыграть на этой разнице в объемах, можно легко снизить число случаев применения шоперов в тысячи раз, пояснил Киселев.
Ученые также исключили из оценки данные о том, что пластиковые пакеты становятся мусором и захламляют территории. Кроме того, авторы исследования не учли затраты ресурсов на добычу нефти и газа, зато оценили расход воды для производства хлопчатобумажной сумки.
Как и в первом случае, научную работу можно трактовать в пользу применения пластика. Эксперт проекта «Микропластик — невидимая угроза» Елизавета Меринова в беседе с Forbes пояснила, что отмыванием репутации пластика от реноме главного загрязнителя планеты заняты чаще всего нефтяные компании. Shell, ExxonMobil, Dow и другие строят новые заводы и расширяют мощности в мире, особенно в Азии и США, чтобы компенсировать потери от снижения спроса на топливо из-за глобального перехода на альтернативные источники энергии, пишет в статье для портала The Conversation профессор университета в Лунде (Швеция) Фредерик Бауэр.
Как бизнес влияет на науку
Академические учреждения и исследовательские центры борются за одни и те же гранты, пояснили Forbes сразу несколько источников, знакомых с ситуацией. Инвестиции компаний играют для научных исследований огромную роль. За последние десятилетия бизнес выработал арсенал манипуляций, с помощью которых превращает научные публикации в часть коммуникационных стратегий.
Контроль публикации и дизайна исследования. Спонсоры диктуют темы, условия исследования, выбирают статистические методы или выборки, запрещают публиковать неудобные данные. В договорах часто оговорено право компании согласовывать выводы или отклонять результаты. Кроме того, иногда исходные допущения подбираются так, чтобы получить благоприятный ответ, а в других случаях компании добавляют или удаляют данные, замалчивают побочные эффекты. Исследуемые выборки могут быть статистически незначимы или ненадежны.
Например, в 2011 году бизнес покрывал около двух третей расходов на медицинские исследования в мире, отмечает профессор Лиза Беро из университета Сиднея. Также метаисследование показало, что статьи в области производства продуктов питания с участием корпоративного спонсора гораздо чаще дают положительный результат: более половины спонсируемых работ подтверждают безопасность или эффективность объекта, среди независимых публикаций такие выводы встречаются в 10% случаев.
Гострайтинг. Иногда сотрудников компании-заказчика не указывают среди авторов публикаций, чтобы скрыть влияние корпоративных интересов.
Спонсируемые некоммерческие научные организации. Корпорации часто создают или финансируют внешние некоммерческие организации — консультационные центры, фонды и институты. Например, American Petroleum Institute (API) — крупнейшая нефтегазовая ассоциация США, финансируемая ведущими нефтяными компаниями. Она координирует лоббистские кампании против ужесточения экологических стандартов. The Empowerment Alliance (TEA) финансируется газовой индустрией, ведет кампании против возобновляемой энергетики, продвигая газ как «чистую» альтернативу.
По мнению профессора школы системной биологии в Университете Джорджа Мейсона (США) Анчи Барановой, часто даже формулировки грантов содержат пожелание инвестора о результатах исследования.
Дезинформирующие исследования. Корпорации параллельно с доказательными научными исследованиями вкладываются в работы, подтверждающие другую точку зрения. Например, Exxon финансировала группы, оспаривающие проблему изменений климата. Подавляющее большинство таких исследований координируется и финансируется индустрией.
«Бумажные» фабрики. В 2021 году в Nature вышла статья о «фабриках исследований», где формально авторы именитые ученым, но тексты написаны другими, менее именитыми исследователями. После выхода публикации из научных журналов было отозвано 370 работ. В последствии многие издания обновили регламенты рецензирования, например стали запрашивать исходные данные, а также наняли дополнительных сотрудников для рецензирования изображений. В 2023 году число отозванных статей побило рекорд — их насчитывалось более 10 000.
Стоит ли доверять научным данным?
«Наука — это хождение по болоту. И тут ничего не поделать. Ученые ведут поиск, но часто проваливаются и тонут. Вместе с ними тонем мы. Проверить верность научного результата до наступления катастрофы, которая выявит ошибку, может только научное сообщество. Общественное мнение в этом не поможет», — прокомментировала ситуацию Forbes главный редактор научного издания T-invariant (признано в России СМИ-иностранным агентом) Ольга Орлова.
Орлова привела в пример доказательство гипотезы Пуанкаре математиком Григорием Перельманом в 2002-2003 годах. Этот результат был так важен для мировой науки, что его перепроверили несколько групп специалистов.
«В экспериментальных науках на проверки требуется больше денег, и хочется получать новые результаты, а не уточнять старые. Для того чтобы общество могло доверять новым научным знаниям и утверждениям, требуется такая система организации науки, где независимая научная экспертиза могла бы подтверждать результаты коллег. А что для этого требуется? Много источников финансирования, а это пока в мире не принято», — отметила Орлова.
Эксперт уточнила, что большинство средств на научные работы так или иначе сосредоточены в Национальных институтах здоровья США, в России средства распределяет Российский научный фонд (РНФ), в Израиле — Израильский научный фонд (ISF). Централизованная система финансирования науки удобна для государства и чиновников, но вредна для общества — политики начинают играть главную роль при выборе проектов, полагает Орлова.
Она приводит в пример изменение отношения ко многим научным вопросам администрации США при Дональде Трампе. Казалось бы, в мире сложился научный консенсус по вопросу негативных последствий для климата от сжигания ископаемого топлива. Однако позиция Трампа привела к сокращению государственных дотаций в исследования климата и увеличила поток денег в поддержку климатических скептиков.
Баранова отмечает, что сейчас наука требует огромного количества вложений, у нее всегда есть заказчик — где-то государство, где-то корпорация. Ученые больше не люди, которые могут позволить себе следовать только велению души в открытиях, — это сотрудники фирм, как и остальные. Наука отвечает на конкретные вопросы заказчиков, говорить о независимом мнении ученых бессмысленно. Возможно, принимать взвешенные решения могли бы коллективы специалистов, которые оценивали бы экономические и экологические последствия технологий.
Теоретически такой механизм существует в России — Государственная экологическая экспертиза. Она подразумевает, что независимые ученые оценивают влияние проекта на окружающую среду. Критики ГЭЭ заявляют, что многие специалисты аффилированы с компаниями, которые проходят процедуру, а также слишком зависимы от государства, чтобы давать объективную оценку.
Кроме того, ученые подвержены заблуждениям, предубеждениям и желанию строить карьеру. По мнению экспертов, приведенном в статье The Guardian, погоня за большим количеством публикаций может заставить исследователей формулировать результаты в более привлекательном ключе или даже проводить исследования ради исследований.
Как распознать научный гринвошинг
Один из тревожных сигналов — это неясность источника финансирования. В авторитетных научных журналах в статье присутствует обязательный раздел «Конфликт интересов», и если его нет или написан небрежно, то это повод насторожиться.
Второй индикатор — выводы. Если исследование дает исключительно положительную оценку спорного продукта или технологии, без упоминания ограничений, побочных эффектов или альтернативных точек зрения, скорее всего, оно создано для укрепления имиджа.
Стоит также обратить внимание на коллектив авторов публикации. Если среди авторов преобладают сотрудники компании-спонсора или ее дочерних организаций, то можно задуматься о заказном характере исследования.
Еще один важный момент — научный журнал, где вышла статья. Такие издания, как Nature и The Lancet, публикуют материалы, которые прошли рецензирование и соответствуют строгим академическим стандартам. Отчеты на сайтах, принадлежащих промышленным ассоциациям, или публикации в низкоквалифицированных журналах с платным размещением не обладают таким уровнем надежности.
Директор по корпоративным инновациям Фонда «Сколково» Сергей Дутов отметил в разговоре с Forbes, что при анализе научных работ можно использовать нейросети. «Попросить их проанализировать новость, найти «пруфлинки», сформировать альтернативное мнение», — сказал Дутов.
В конечном счете, главное оружие читателя — критическое мышление: если исследование выглядит как реклама, источник финансирования скрывается, а сложные вопросы не поднимаются вовсе — скорее всего, перед вами не наука, а ее маркетинговый двойник.