Почему в России изменился подсчет выбросов парниковых газов и к чему это привело

В августе 2025 года президент Владимир Путин обозначил очередную цель по снижению уровня выбросов парниковых газов: к 2035 году эмиссия не должна превышать 65–67% от базового уровня — показателя 1990 года. 

Заявленные обязательства далеки от понятия «сокращение» выбросов. Сейчас эмиссия страны, если следовать методике подсчетов Межправительственной группы экспертов по климату (МГЭИК), не превышает 50% от 1990 года. Однако в 2024 году российские ученые по заданию правительства разработали «суверенную» методику расчета и пересчитали предыдущие показатели. В результате поглотительная способность лесов стала больше на 460 млн т СО2, что почти вдвое превышает старый показатель. В то же время выбросы от промышленных предприятий снизились на 80 млн т СО2.

Чистые выбросы парниковых газов России составили не 1,7 млрд т (по методике МГЭИК), а почти на 30% меньше — 1,1 млрд т СО2-эквивалента (по суверенной методике). Международное сообщество российский пересчет не признало.

Ориентируясь на обновленные цифры национальной статистики, эмиссия в России сегодня составляет 35–37% от уровня 1990 года, что позволяет в 2,5 раза увеличить объем выбросов.

Политическая формальность

Скорее всего, такая цель и пересчеты нужны, чтобы оставить Россию в международной климатической «игре». Площадок для глобального сотрудничества у страны осталось мало, а под эгидой ООН, пожалуй, климат — единственная актуальная повестка. Президент формально выполняет Парижское соглашение, которое ставит задачу перед страной брать все более амбициозные цели. Россия как будто так и делает! Действительно, прежняя национальная цель, принятая в 2020 году, которая предполагала до 2030 года «снижать» выбросы на 30% от уровня 1990 года, уже достигнута, теперь до 2035-го надо «уменьшить» эмиссию на 35%.

Президент в указе также уточняет, что снижение выбросов необходимо оценивать с учетом «максимально возможной поглощающей способности лесов и иных естественных экосистем», и настаивает, что международное сообщество должно обеспечивать недискриминационный доступ к безуглеродным и зеленым технологиям. В условиях санкций эти пожелания невыполнимы. Такие уточнения демонстрируют: Россия больше полагается на способность леса поглощать углекислый газ, чем на модернизацию производства.

Но все же ООН не единственный повод хотя бы заявлять о климатических целях. Россия активно участвует в работе БРИКС и ШОС. Здесь Китай и Индия имеют большой вес: переходят на зеленые технологии и потенциально могут быть заинтересованы в формировании общего углеродного рынка.

Почему российский бизнес не спешит зеленеть

Внутри страны у крупного бизнеса также есть свои представления о декарбонизации и экологических обязательствах. Наиболее сильно снижение выбросов затрагивает энергетический сектор, прежде всего, угольную отрасль.

Закрытие угольных предприятий и отказ от этого вида ископаемого топлива — задача, которую ставят многие государства. Но это точно не в интересах российской угольной промышленности, которая на протяжении последних 30 лет (в большей степени благодаря владельцам бизнеса) выживала после нескольких кризисов и сейчас находится в очередной крайне сложной ситуации — спрос на уголь падает. То есть дополнительное регулирование, пусть и климатическое, воспринимается как сверхнагрузка (особых преференций государство не обещает). Поэтому бизнес предпочитает формально выполнять даже рекомендации властей. Для многих предприятий уход от угля в энергетике означает прекращение работы.

Например, Сахалинский эксперимент подразумевал, что регион станет климатически нейтральным: объем выбросов парниковых газов будет равен их поглощению к 2025 году. Пока в нефтегазовых проектах участвовали иностранные инвесторы, дело имело смысл — выполнялись бы требования зарубежных владельцев по компенсации углеродного следа, снижались риски введения механизма углеродного регулирования в ЕС.

Но после 2022 года западные компании вышли из проектов, а европейские механизмы регулирования перестали быть очень уж актуальными из-за санкций и потери рынка ЕС. Сахалин завершил в 2024 году эксперимент самостоятельно. Баланс CO2 пересчитали: фактического сокращения промышленных выбросов почти нет, зато «методически» уточнили данные по выбросам от предприятий в меньшую сторону, а способность лесов поглощать CO2 — в большую. Таким образом представители российского бизнеса демонстрируют, что обязательства выполнены и говорить о дальнейшем снижении выбросов не имеет смысла.

Почему леса не обеспечат России углеродную нейтральность

Научная работа по «обновлению» российских углеродных данных показала, что поглотительная способность лесов в последние годы сильно падает — это связано с их старением, лесными пожарами, заготовкой древесины, при этом около 30% лесов считаются неуправляемыми и не должны включаться в расчеты.

Для реального снижения выбросов государству потребуется помогать промышленности в модернизации, перестраивать транспортные системы и энергетику. Но пока у российского бизнеса стимулов для декарбонизации нет. Чтобы достичь успеха, нужно полагаться только на собственное чутье, с чем у предпринимателей проблем нет.

Похоже, что именно поэтому ряд крупных компаний продолжает заполнять формы международной ESG-отчетности, следит за изменением глобальных климатических и экологических требований к бизнесу. На уровне государства, пусть и в скромной степени, сокращение выбросов поддерживает ЦБ через рекомендации, институты развития (ДОМ.РФ, ВЭБ.РФ), банки и биржи, неспешно вводя преференции для зеленых проектов.

Между тем в октябре 2025 года были опубликованы результаты международного проекта по анализу климатических действий после принятия Парижского соглашения в 2015 году. Согласно его данным, в десятках стран — участниц Парижского соглашения на горизонте 20–30 лет начнутся фундаментальные переходные процессы: обновление технологической базы, развитие безуглеродной энергетической и транспортной инфраструктуры, климатически ориентированное управление лесным и сельским хозяйством.

Мировой бизнес все больше ищет возможности на новых рынках, включая поставки зеленого водорода и возобновляемой энергии, производство «безуглеродной» стали и автомобилей с нулевым углеродным следом. Если российские предприятия упустят возможности по декарбонизации, повышению эффективности и экологизации всех цепочек производства и поставки продукции, то рискуют остаться без внешних и даже внутренних рынков сбыта продукции в долгосрочной перспективе.

Сможет ли Россия найти свое место в формирующейся зеленой экономике мира, перейти к новой модели, соответствующей требованиям устойчивого, климатически безопасного развития, пусть даже в долгосрочной перспективе? В нынешних условиях этот вопрос скорее риторический.

   Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора