Сразу после смерти Сергея Магнитского и на фоне возмущения этим фактом международной общественности нашими руководителями были сделаны громкие заявления о необходимости изменений УК и УПК в части экономических статей. Говорили, во-первых, о необходимости гуманизации в этой сфере, так как экономические преступления не связаны с угрозой для личности. Во-вторых, о необходимости внесения изменений в определения самих преступлений, так как формулировки очень расплывчаты.
Чуть позже, ранней весной, пресс-служба Кремля, мотивируя отказ от идеи широкомасштабной амнистии, в частности по экономическим преступлениям, говорила о необходимости «решать вопросы системно» — то есть менять всю систему наказаний.
Все правильно. Что получилось на деле.
Долгожданные поправки были приняты и стали Федеральным законом № 60 от 07.04.10 г. Я не буду останавливаться на поправках в УПК, запрещающих арест предпринимателей до обвинительного решения суда. В отношении поправок в УК: в отличие от поправок в уголовно-процессуальный кодекс, поправки в УК коснулись лишь статей, входящих в гл. 22 «Преступления в сфере экономической деятельности». Поправки неплохо проработаны, изменены формулировки, снижены сроки, отменены наказания за некоторые виды деятельности, в частности за незаконное предпринимательство, увеличен размер ущерба в 6 раз. Однако чувствуется, что инициаторам и разработчикам поправок просто не дали так же профессионально подойти к основным экономическим статьям, которые находятся в гл. 21 УК «Преступления против собственности».
Это две статьи: ст. 159 («Мошенничество») и ст. 160 («Присвоение или растрата» — то, что сейчас вменяется Ходорковскому с Лебедевым). Основная масса бизнесменов сидит по этим двум статьям. По ст. 159 сидит три четверти всех осужденных за экономические преступления. При этом по большей части экономические обвинительные заключения по ст. 159 и 160 выступают локомотивом, а паровозом идет ст. 174 («Легализация»), которая попала под поправки. Для сотрудников правоохранительных органов эта связь очевидна. Я не встречал ни одного осужденного (из сотен мною встреченных), у которого в приговоре было бы обвинение по ст. 174 независимо от других экономических статей. Или вместе с обычными уголовными статьями — например, с кражей или с грабежом. То есть человек, укравший кошелек, сидит за кражу кошелька, даже если он легализовал его содержимое, включая кредитки. А бизнесмену за предпринимательскую деятельность ст. 174 прибавляют автоматически. Вору или грабителю — никогда.
То, что две основные экономические статьи, 159 и 160, не были включены в поправки, может позволить государству отчитаться перед цивилизованным миром: дескать, вот, мы обещали поправки и сделали. С другой стороны, милицейское лобби, которое привыкло использовать эти две статьи как элемент своего заработка, осталось при своих.
Те, кто говорит о политическом влиянии дела Ходорковского на эти две статьи и невозможности в связи с этим их изменения, на мой взгляд, правы лишь отчасти. К примеру, увеличение размера ущерба по этим двум статьям в 6 раз (до 6 млн рублей), как это сделано по другим экономическим преступлениям, никак бы не отразилось на судьбе осужденных по делу ЮКОСа: там совсем другие суммы. Но если бы ущерб всё же увеличили, половина осужденных бизнесменов ушла бы с зоны, если не больше.
Зато неприкосновенность «бизнесовых» статей 159 и 160 очевидно выгодна сотрудникам силовых структур, которым приятнее ловить бизнесменов, чем воров и убийц. Ведь очень часто эти две статьи УК используют с целью отъема чужой собственности, которую невозможно отнять в рамках открытого арбитражного процесса. Вот именно поэтому зачастую гражданские иски от «потерпевших» о возмещении ущерба не заявляются. Что абсурдно при преступлениях против собственности. Что за экономическое преступление, если ни у кого нет финансовых претензий?
Тем не менее раз уж такое возможно, то должен быть дифференцирован срок наказания в зависимости от того, есть претензии или нет. В данный момент происходит так: если к тебе есть претензии на десятки миллионов или миллиардов рублей или долларов или к тебе нет претензий ни на копейку, на приговоре и твоей судьбе это не сказывается.
В ст. 61 УК в качестве обстоятельств, смягчающих вину, указано добровольное возмещение имущественного ущерба. А как его возместить, если ущерба нет? Получается, что у того осужденного, кто реально присвоил крупную сумму денег, больше шансов выйти на свободу раньше, заплатив на всех этапах пути, чем у фигуранта заказного дела, цель которого — не компенсация финансовых потерь, а уголовное дело — лишь один из шагов, направленных на захват чужой собственности.
Надо сказать, что далеко не все осужденные по ст. 159 являются бизнесменами и далеко не все бизнесмены, осужденные по этой статье, являются жертвами милицейского и судейского беспредела. Я встречал бизнесменов, которые действительно присвоили огромные суммы денег. Но для того и существуют юристы, законодатели, чтобы грамотно формулировать законы. Надеюсь, что преобразования в экономической части УК будут доведены до логического конца. Сложно говорить о притоке инвестиций в страну, когда один из факторов, создающих чемоданное настроение, — УК РФ — по-прежнему не защищает, а служит инструментом в корпоративной войне на стороне сильнейшего.