Россия производит порядка 80 млн т зерна. Из них 13 млн т уходит на экспорт. Чтобы компенсировать рекордное падение урожая, правительство ввело запрет на экспорт зерна до конца года. Кирилл Подольский, глава Valars Group, одного из крупнейших экспортеров, объясняет, чем это чревато.
— Как принималось решение о запрете экспорта? Создается такое впечатление, что оно не очень долго готовилось.
— Узнали все, что будет такой запрет, утром 5 августа. Поговорил со Злочевским (глава Российского зернового союза. — Forbes), еще спорил с ним, что такого быть не может. После нашего телефонного разговора по телевидению выступил премьер Владимир Путин и объявил, что подписал такое постановление.
— То есть ни с кем из крупных экспортеров не посоветовались?
— Нет, это решение вечером накануне, видимо, было принято. А утром его подписали.
— Каковы, на ваш взгляд, причины запрета?
— Правительство не знает достоверно ситуацию по сбору зерна по регионам. За три дня оценки по грядущему урожаю снизили с 75 до 60 млн т. Это какое-то паническое настроение. На недавнем совещании в Таганроге, куда из экспортеров попал я один, я рассказал, что два года подряд был плохой рынок, и как только появляется возможность заработать, нас ее тут же лишают. Медведев сказал, что все прекрасно понимает и осознает, что это не совсем справедливо, но он отвечает за 140 млн населения, которое надо чем-то кормить.
— Почему вместо полного запрета не ввели заградительные пошлины, например?
— Для ввода пошлин нужно время. С момента объявления до их фактического введения прошло бы как минимум три месяца. Зерно бы в это время уходило за границу рекордными темпами.
— А как бы вы поступили в этой ситуации?
— Самое разумное было оставить все как есть. Рынок все бы сам отрегулировал. Реально голода не может быть, особенно в стране, у которой есть деньги.
— Каковы будут последствия?
— Если мы по-прежнему будем запрещать экспорт, производство зерна в России будет сокращаться. У одних — из-за засухи, у других — из-за непонимания, что делать вообще с этой пшеницей.
— До какого срока реально продлится запрет?
— Если отбросить популизм, то могут открыть рынок, возможно, с 1 ноября. Когда все подсчитают хорошо.
— Некоторые ваши коллеги говорят теперь, что Россия без боя утратила свое место на экспортных рынках Ближнего Востока и Африки, которое так долго отвоевывала.
— Это все эмоции. Ясно, что мы вернемся, но наше зерно будет стоить дешевле, чем у американцев или французов. У российских экспортеров появились теперь новые риски: нам будут постоянно напоминать, как мы поступили с контрагентами.
— Что будет с ценами на зерно?
— Внутреннего рынка зерна сейчас в России нет, кому продавать эту пшеницу, неизвестно. Животноводы сразу почувствовали силу, увидели, что, кроме них, покупать некому, поэтому каждый день цена снижается. Они хотят зерно получать практически бесплатно. Но я против того, чтобы свиней, которых кто-то навыращивал, кормили за мой счет. Я этим свиньям ничем не обязан.
— Может, животноводческое лобби к этому запрету руку приложило?
— У нас слишком независимый премьер. Он все делает по-своему.