Это продолжение серии публикаций российских экспертов из Ассоциации независимых центров экономического анализа (АНЦЭА) о стратегических проблемах развития страны.
С 1 января 2015 года вступает в силу новый вариант пенсионной системы. Его разработка и обсуждение растянулись на много лет, однако и сегодня остается немало вопросов и сомнений относительно будущего в очередной раз реформированной системы.
Больше всего правительству удалось запутать ситуацию с накопительными пенсиями — здесь решения менялись не один раз, иногда без внятной логики.
Сначала работникам предложили определиться, хотят ли они с 2014 года направлять на личные накопительные счета 6% или 2% своего заработка, затем предоставили выбирать между полным сохранением участия в накопительной системе либо полным отказом от нее, наконец, вовсе отменили накопительные взносы на один год.
Фактически работников, участвующих в накопительной системе, на год принудительно перевели в распределительную систему. Вместо того чтобы зачислить их взносы на индивидуальные счета и инвестировать, эти средства потратили на выплаты сегодняшним пенсионерам, взамен увеличив расчетные размеры причитающейся в будущем традиционной распределительной пенсии. Не думаю, что граждане проиграли от такого размена, так как любые долгосрочные вложения в нынешней нестабильной обстановке были бы экстремально рискованными.
Учитывая это, с экономической точки зрения вряд ли оправданно полагать, что «пенсионные накопления потрачены на Крым».
Понятно, что обустройство Крыма потребует немало средств, но можно успокоить будущих пенсионеров — издержки не возложены полностью на них, а более или менее равномерно распределены среди всех граждан.
Думаю, важнее обратить внимание на негативный косвенный эффект реформы накопительных пенсий. Многократный пересмотр правил ее формирования продолжает длинный ряд меняющихся с регулярностью маятника решений в пенсионной сфере. Вспомним, например недавнюю историю с изменением базовых ставок социальных взносов, которые были повышены с 26% в 2010 году до 34% в 2011-м, а затем скорректированы в 2012-м до 30% (плюс 10% с зарплаты выше пороговых значений). Любое же неожиданное и немотивированное изменение правил игры плохо сказывается на деловом климате (который у нас и так достаточно суров): ведь если правила раз за разом нарушаются, то они просто перестают действовать, а экономика, где нет правил, лишается шансов на успех. А думал ли кто-нибудь о том, в какое положение реформы ставят предпринимателей, вложившихся в создание негосударственных пенсионных фондов, и управляющих компаний? Учитывая это, я бы поддержал призыв министра экономического развития Алексея Улюкаева вернуть замороженные взносы на счета работников (хотя и не верю, что на это найдутся деньги).
Главной проигравшей стороной от проведенного шаг за шагом «урезания» накопительной пенсионной компоненты стала российская экономика.
Прежде всего, она лишилась почти 600 млрд рублей «длинных денег» — средств, которые будут востребованы в среднем через 25 лет, а до этого могли бы работать на развитие. Часть этих денег была бы вложена в облигации или акции российских компаний, увеличив тем самым их инвестиции и подтолкнув рост. Другая часть пошла бы на покупку облигаций правительства — теперь вместо этого придется брать средства из Резервного фонда, а значит, ослабеет наша защищенность от все более вероятного снижения нефтяных цен.
Но самый печальный вывод состоит в том, что, сократив средние размеры накопительных взносов, мы тем самым пустили на текущие нужды ресурсы, которые предназначались для будущих пенсионных выплат. Один из главных мировых трендов состоит в увеличении долголетия населения. Начавшись с развитых государств, эта тенденция достигла уже даже самых бедных стран и не собирается останавливаться. За последнее десятилетие средняя продолжительность жизни россиян выросла почти на пять лет, за следующее десятилетие прогнозируется увеличение еще примерно на три года.
Как результат — каждый работник должен финансировать все больше пенсионеров (сегодняшние работники обеспечивают своими взносами сегодняшних пенсионеров, а затем в свою очередь получают пенсии за счет завтрашних работников). В предстоящие десять лет число пенсионеров в России сравняется с числом работников, уплачивающих взносы, — такая ситуация делает пенсионную систему полностью нежизнеспособной, она не встречалась ни в одной стране мира. Для поддержания нынешнего соотношения средних уровней пенсии и зарплаты потребовалось бы увеличить пенсионные выплаты на 10% ВВП — эта фантастическая сумма, конечно, даже теоретически неподъемна для нас.
Бороться с проблемами, встающими перед пенсионной системой в результате старения, можно несколькими способами: повышая пенсионный возраст, вводя накопительную компоненту, подталкивая работодателей и работников делать дополнительные сбережения в рамках корпоративного пенсионного страхования. Большинство европейских стран уже приняли трудные, но необходимые решения, предусматривающие то или иное сочетание подобных мер, что позволит удержать в равновесии их пенсионные системы. Россия пошла своим путем — основная ставка после реформы делается на стимулирование добровольного более позднего оформления пенсии. Ясно, однако, что просто предложить такие стимулы недостаточно: они будут работать, только если работники имеют стратегическое мышление, а не живут по принципу «синицы в руке».
Все исследования показывают противоположное — наши граждане не верят, что правила игры останутся неизменными, и предпочитают брать что возможно сегодня, поскольку завтрашний день непредсказуем. Метания правительства в пенсионной сфере дополнительно укрепляют такую позицию.
Если эти пессимистические (или реалистичные?) предсказания подтвердятся, то окажется, что мы, в отличие от остального мира, не приближаемся к решению долгосрочных проблем, создаваемых старением, а напротив, отдаляемся от них.
В том же направлении работает предстоящее инвестирование основной части Фонда национального благосостояния (ФНБ) в инфраструктурные проекты. В принципе такие инвестиции нужны, но ФНБ по Бюджетному кодексу предназначен для поддержки пенсионной системы. Теоретически вложения в строительство дорог и железнодорожных путей должны окупаться — но если бы доходность таких проектов соответствовала их рискам, то деньги можно было бы взять на финансовых рынках, а не из ФНБ. Реально мы переориентируем еще один инструмент, заготовленный для защиты бюджета от последствий старения, на другие задачи. Но тогда нужно собраться с духом и честно сказать, что у нас остается только один способ реагировать на демографические сдвиги — начать повышение пенсионного возраста.
К сожалению, ситуация с пенсионной реформой очень точно отражает последние сдвиги в экономической политике.
Во-первых, мы все больше переходим от выстраивания стратегии достижения долгосрочных целей к тактике сиюминутного сведения концов с концами. Во-вторых, мы отворачиваемся от острых проблем, не решаемся приступить к проведению мер, соразмерных масштабам этих проблем, ограничиваясь поверхностными, но зато более легкими паллиативами. За счет чего тогда мы будем догонять уходящую все дальше мировую экономику? Или эта задача уже не актуальна — слишком велико отставание?