«Ее звали Салтанат»: книга о самой громкой истории семейного насилия в Казахстане

Позже родители все-таки увидели фото с побоями. Как я и ожидал, для них это стало настоящим шоком. Никто из них даже голоса не повышал на дочь, это разбило им сердца. Они не хотели лезть в семью Салты, но и оставаться в стороне не собирались. После долгих переговоров было решено, что и Салта, и Куандык обязательно пройдут курс психологической помощи. 

Но я во все это уже не верил. Для меня святость их брака была разрушена в тот день, когда я получил фото синяков. Компромиссов быть не могло. Поэтому я сказал родителям, что знать этого человека не хочу и делать вид, что все забыто, даже ради сестры, не буду. Общаться с ним ни в каком виде я не хотел. 

Наступил хрупкий мир. Салта больше не жаловалась на ссоры или побои, но и видеться мы стали значительно реже. В день ее рождения, 15 мая, я, как обычно, хотел приехать и подарить цветы, но Салта написала, что они в BAU вместе с мужем, намекая, что мне не будут рады. Я просто отправил доставку, не желая усложнять ей жизнь. 

Теперь, в наши редкие встречи, я внимательно всматривался в ее лицо, с беспокойством смотрел на руки. Да, синяки уже давным-давно прошли, но они словно навсегда застыли там, где он их оставил, как шрамы, которые были видны только мне. Сестра просила не беспокоиться, убеждала, что теперь у них все хорошо. Да, они ссорятся, но без драк; ищут способы нормально жить вместе. 

Наша мама после тех самых фото была на моей стороне и считала, что я поступил с Куандыком правильно, — за своего ребенка она бы расправилась суровее. Мы надеялись, что теперь Бишимбаев усвоил урок, что теперь он знает, что Салта никогда не будет покинутой или одинокой. У нее есть семья, которая будет бороться за нее до конца. 

* * * 

Мир продолжался. В подтверждение своего счастья Салта, словно отчеты, отправляла нам фотографии с детьми, карточки из совместных путешествий. И пока эти фото приходили, мы жили в относительном спокойствии. Я не верил ни фотографиям, ни теплым словам Салты о муже — красивыми фразами и картинками мое мнение о нем было не исправить. 

Уже на суде сторона защиты подсудимого попросила меня предоставить телефон, и, когда они принялись досконально изучать фотографии, которые там были, адвокат Омарова вдруг сказала: «Смотрите, это же синяк!» Когда они стали рассматривать фото более внимательно, выяснилось, что на всех видны синяки и следы от пальцев. Адвокаты Бишимбаева утверждали, что определить телесные повреждения невооруженным глазом невозможно. Экспертиза выяснила, что синяки и гематомы действительно были. Тогда я понял: Салта защищала нас до последнего и молчаливо проходила этот ад в одиночестве, никому ничего не сказав, ни у кого не попросив помощи. В дальнейшем именно экспертиза и четкие показания судебно-медицинского эксперта Халимназарова сыграли ключевую роль — он смог донести до всех присутствующих весь ужас телесных повреж дений и опровергнуть доводы защитников Бишимбаева о падении, несчастном случае и других версиях защиты. 

* * * 

Летом следующего 2023 года Салта с мужем сообщили, что хотят сменить обстановку. Для Салты это всегда сопровождалось надеждой — она говорила, что в путешествиях и разъездах их жизнь всегда налаживается, они меньше ссорятся. И она жила ради таких моментов — мирных, безопасных и радостных, которых у них становилось все меньше. Куандык предложил пожить сначала в Алматы, а потом в Шымкенте, с его родителями. 

Меня эта новость насторожила. Доверия ни к Бишимбаеву, ни к его родителям не было. Он плевать хотел на их мнение, был в своей семье капризным господином. Если что-то случится в Шымкенте, помочь будет гораздо сложнее. Этот город находится на самом юге Казахстана, почти в полутора тысячах километров от Астаны. 

Родители Бишимбаева говорили, что так им будет проще помогать молодой семье, обещали за ними присматривать. Этому я тоже не верил. Предложил Салте с мужем пожить в доме наших родителей. 

Тревожных звонков в тот период было много, но никто не мог и подумать, что какой-то из них может стать последним. Надежда неистребима, но она нас и погубила. 

Салтанат позвонила Анаре ночью. На этот раз в ее голосе уже не оставалось компромиссов — она почти шепотом просила ее забрать. В трубке повисла тишина, потом послышались крики и голос Куандыка: «Хватит названивать своей Анаре!» И звонок завершился. Чуть позже Анара встрети лась с Салтанат в кафе, сестре удалось вырваться, пока муж уехал на день в Алматы. Наверное, тот день и стал началом конца. Салта пришла в кафе, пряталась в одежде, все пыталась закутаться. На ее шее были свежие следы, которые может оставить только грубая веревка. Всю ситуацию на тот момент никто не знал, а то, что мы знаем, узнали из показаний Анары. Было решено: если мы не спасем Салту сейчас, будет слишком поздно. И мы были готовы организовать для нее побег, и плевать, кто и что скажет. Мы единственные видели и понимали, что творится за красивой картинкой их жизни. 

Я заказал сестре билеты, оформил регистрацию. По ее прилете в Астану в середине июля мы встретились в любимом кафе. В этот жаркий безветренный день город был уставшим и душным. Салта всегда создавала вокруг себя пространство мягкого света, будто только для нее где-то спрятаны софиты. То, как она улыбалась, как поправляла волосы, как мягко говорила — все всегда было подсвечено. Даже когда мы росли, это тихое, но непобедимое сияние всегда было рядом с ней. Иногда оно злило, иногда я не мог поверить, что этот островок света — мой родной человек. И поэтому, когда она зашла в полупустой зал, я опешил. Сияние пропало, она выглядела так же, но для меня разница была очевидна. Она попыталась спрятаться за улыбку, но тщетно — это была тень моей лучезарной сестренки, было больно смотреть, во что она превратилась и как несчастна была за своей идеальной улыбкой. От моих встревоженных вопросов она лишь отмахнулась, промолчала и про побои. Но после долгого задумчивого молчания вздохнула: 

— Он тиран. 

И потом из нее полилась тихая правда — о постоянном контроле, вспышках ревности, вечных вопросах, давлении. Салта спросила: 

— Что мне теперь, развестись? 

И я чуть не закричал на всю улицу: 

— Да!

Я давно ждал этих ее слов, ее готовности принять факт, что это несчастливый брак, что ничего не изменится. Мое сердце было разбито. Я правда мечтал о том, чтобы она была счастливее всех нас, и никогда не мог подумать, что придется ее спасать. 

Она уехала к родителям. Стало спокойнее — она наконец уйдет от Куандыка, восстановится, сможет жить как прежде. Я помогу, родители помогут, и мы справимся, как всегда справлялись. 

Но ничего из этого не произошло. При следующей встрече, как-то между делом, она виновато сообщила, что вернулась к Куандыку. И тревога вновь вернулась, хотелось спрятать ее, как маленькую, но я не мог — она была взрослым человеком. 

— Ты же сама решила уйти. Что произошло? — спросил я. 

Она лишь пожимала плечами, говорила что-то невнятное, словно спорила сама с собой. Я метался, все это казалось болотом, и каждое движение затягивало ее саму и всех нас все больше. Я не понимал, почему она не решается, что вообще ею движет. Все уже было готово: квартира, билеты, перевезены все вещи. Осталось поставить точку. Поэтому я мог только настаивать: 

— Ты ведь понимаешь, что из этого ничего не выйдет. Ты же сама говорила, что он тиран, не дает тебе жить и принимать решения. Что это за жизнь? Тебя никто никогда не сдерживал, слова поперек не говорил, ты образованная девушка, у тебя и так все будет, все это не для тебя. Так жить — все равно что умереть. 

Уже сейчас, после сотни просмотренных дел, разговоров с психологами и специалистами я понял, почему она так себя вела. И мне нужно было быть мягче, умнее, не давить и не обвинять. Но тогда я этого не знал. 

Он истязал ее. Издевался. После того как Салта прислала мне фото с побоями, он снял ее на видео голой — как компромат, чтобы никто не мог использовать фото с побоями против него. И у меня в работе часто возникают такие кейсы, когда девушек снимают на видео их мужья и потом шантажируют. 

В сентябре Салта узнала об измене мужа. В слезах рассказала, что дома в постели нашла следы чужой помады и тонального крема, а в урне — два использованных презерватива. Тогда она собрала вещи и ушла. И я бы никогда не поверил, что моя сестра может такое простить — для нее семья и верность были всем. Но в октябре мама скинула фото — на нем сестра и Куандык во второй раз провели неке (обряд венчания). Мы с родителями узнали об этом спустя три недели, Салта просто нам этого не говорила во время разговоров и встреч. 

Пока для нас это была жизнь, для Бишимбаева все происходящее было игрой, где он продумывал шаги и расставлял фигуры и ловушки. И это видео стало его личным козырем, из-за него Салта так неожиданно решила вернуться, но никто из нас об этом на тот момент не знал и не понимал, что происходит. О видео я узнал от подруги Салты. Сестра рассказала о нем только ей.

* * *

В начале ноября наши родители, как обычно, планировали приехать в Астану — они навещали нас раз в месяц и всегда привозили гостинцы для меня и Салты. В этот раз она попросила их привезти для Куандыка его любимое мясо. 

Пятого ноября Салтанат пригласила родителей в BAU. Я заходить не стал — желания не было, кроме того, я был персоной нон грата в этом месте. Я рассчитывал, что сестра выйдет сама, — я как раз привез ей пауэрбэнк, который она просила. Но ее я так и не дождался; спустилась официантка и сказала, что Салтанат не сможет выйти. Пожав плечами, я уехал по делам. Чужая семья — потемки; не хотелось никому портить настроение. Родители провели в ресторане весь вечер, а к одиннадцати я приехал их забрать. Они были довольны, наперебой рассказывали, что встреча прошла великолепно, что Салта и Куандык выглядели очень счастливыми. Мама была особенно рада, что у них все наладилось. 

А потом наступило девятое ноября.