Альфрид Лэнгле — Forbes: «Кризис должен быть стимулом проживать жизнь по максимуму»

Альфрид Лэнгле — доктор медицины и философии. Основатель Международного общества логотерапии, экзистенциального анализа (GLE-International) как метода и вице-президент Международной ассоциации психотерапии в 2002–2010 годах. До 2023 года он руководил специализацией «Экзистенциальный анализ и логотерапия» в НИУ ВШЭ. Лэнгле также был учеником австрийского психолога Виктора Франкла, автора бестселлера «Сказать жизни «Да!», в котором он рассказал об опыте заключения в концлагере.

Сам по себе экзистенциальный анализ — это подход в психотерапии, заключающийся в поиске смысла человеческой жизни. 73-летний Альфрид Лэнгле рассказал Forbes Life, как справиться с чувством беспомощности, преодолеть разобщенность с близкими и почему отказ от чтения новостей — не обязательно плохая идея.

— Среди ученых, биологов и психологов, придерживающихся эволюционных подходов в своих дисциплинах, существует мнение, что современные люди, как правило, наслаждаются жизнью меньше, чем их предки, потому что мы просто не сталкиваемся с таким количеством опасностей и меньше ценим то, что есть. Согласны ли вы с таким подходом? И меняется ли это восприятие во время таких масштабных травмирующих событий, как войны или пандемии?

— Когда то, что для нас ценно, оказывается  в опасности, мы сильнее чувствуем, насколько с ним связаны. Если моя жена приходит и говорит, что хочет уйти от меня, потому что я ей наскучил, я становлюсь более включенным и энергичным. Ценности действительно блекнут и теряют интенсивность, если не напоминать себе о том, что мы имеем. В обществе мы поддерживаем их присутствие с помощью церемоний и праздников. Мы можем освежать присутствие ценностей в нашей жизни каждый день, например с помощью медитации.

Я постоянно поддерживаю профессиональный контакт с коллегами из России и вижу, как меняется их настроение. Все они страдали от отсутствия стабильности и безопасности, и сейчас даже больше, чем год назад. Одна собеседница сказала мне: «Я не могу выносить эту реальность. Я больше не смотрю телевизор. Я не слежу за новостями. Для меня это чересчур больно. Прежде всего я хочу быть здесь для своих двоих детей, годовалого и пятилетнего, и поддерживать в семье ощущение уюта. Если я откроюсь этой реальности, ее жестокость настолько меня ранит, что я буду не способна дать все это моим детям». 

Я сказал ей, что каждый кризис должен быть стимулом проживать жизнь по максимуму, поскольку нам неизвестно, сколько времени у нас осталось. Давайте превратим эту ненадежность в стимул, позволяющий дать себе быть и каждый день включаться в этот мир самым лучшим, доступным нам образом.

Экзистенциальная философия и экзистенциальная психология не дает нам забыть о том, что мы смертны. Мы не знаем, когда наступит наш смертный час. Так давайте же проживем этот день как можно лучше, потому что каждый из них — это подарок и достаточно веский повод, чтобы радоваться жизни.

— Но в течение последних нескольких лет многие россияне в основном сталкиваются с чувством беспомощности. В первую очередь оно возникает из-за внешних обстоятельств, но в итоге неизбежно переходит в ощущение бессилия перед собственной жизнью.  Как бы вы объяснили это чувство с точки зрения науки и экзистенциальной психологии? Что именно мы переживаем, когда чувствуем бессилие, и как его преодолеть? 

— Чувствуя себя беспомощными и слабыми, мы начинаем себя сравнивать, то есть оцениваем необходимые усилия и затраты сил в соответствии со своими планами или поставленными нами целями. Но по сути, покуда мы живы, энергия и силы у нас всегда в наличии.

Мы можем дышать, ходить, есть и говорить. Эти возможности могут быть ограничены у пожилых людей, но в обычной ситуации запас сил, энергии и возможности помочь себе присутствует у каждого. Очень важно психологически осознать, что у вас есть возможность справиться с ситуацией, даже если вы не можете ее изменить. Согласно экзистенциально-аналитической точке зрения, всегда можно поработать над принятием обстоятельств, в которых вы оказались, и своей способностью их выдерживать.

Принять что-либо — значит отпустить и дать самому себе быть. Выдерживание требует той же самой установки, но также нуждается в затрате и приложении усилий. Выдерживать с экзистенциальной точки зрения означает сказать себе: «Я остаюсь на своем месте, я продолжаю присутствовать», — то есть проявляю волю к тому, чтобы быть в том мире, где я есть и переживаю боль, страдания, политическую ситуацию или финансовый крах.

Выдерживать — значит продемонстрировать миру чувство собственного достоинства и гордости: «Я все еще здесь, пока продолжаю смотреть в лицо реальности и жить своей жизнью». Даже чувствуя себя беспомощными и слабыми, мы можем кое-что сделать на уровне нашей установки по отношению к происходящему. 

С другой стороны, постановка цели тоже может с легкостью привести нас к ощущению беспомощности и слабости. Когда мы не располагаем ресурсами, деньгами, временем, силой, здоровьем или не обладаем достаточным количеством знаний для ее достижения, то переживаем беспомощность и слабость при соотнесении с ней. Поэтому, когда нам необходимо обойтись с чувством беспомощности и слабости с психологической точки зрения, первый вопрос, которым мы задаемся: не свидетельствует ли чувство беспомощности и слабости о том, что поставленная цель недостижима? 

Если это так, отстранитесь немного и посмотрите на посильный для вас следующий шаг. Можно подниматься по лестнице, у которой не настолько высокие ступеньки. Оцените свои возможности, силы и ресурсы. Пусть ваша цель будет маяком, указывающим, в каком направлении вы хотите двигаться, но учитывайте свою реальность, когда вступите на этот путь.

При таком способе действий ощущения беспомощности и слабости исчезнут, поскольку вы ориентируетесь на то, что вы можете делать, и на то, что есть. Исходя из этого, вы даже сможете натренировать себя, стать сильнее и способнее и в итоге превзойти первоначальные ограничения. 

Бросьте взгляд на реальность и займитесь тем, что у вас под рукой, соотносясь с этим и оценивая свои возможности. Откажитесь от чересчур амбициозных целей и воспримите следующий посильный шаг как свой экзистенциальный долг в этой ситуации.

— Вы сказали, что разблокировать энергию можно, начав ставить перед собой более реалистичные цели. Но я не могу не подумать об обратной стороне этого совета: отказавшись от амбициозных целей, я могу начать испытывать обиду по отношению к внешнему миру, в котором у меня нет возможностей реализовать желаемое. Можно ли преодолеть эту ловушку?

— Да, конечно. Мы ежедневно сталкиваемся с необходимостью принимать решения. Постановка цели — это решение, а решение — всегда проявление свободы. Меня никто не принуждает к принятию решения. Я говорю «да» или «нет». Я ставлю цель. Если я сталкиваюсь с невозможностью ее достижения, например это слишком трудно, непосильно для меня, слишком дорогостояще, то логично спросить: правильный ли выбор я сделал? 

Например, я хотел бы стать миллионером — почему бы не поставить перед собой такую цель. Но жить — значит иметь дело с данностями и фактами. Наши желания, цели, амбиции и ожидания могут усложнить жизнь в экзистенциальном плане, потому что экзистировать — значит соотноситься с фактами и работать с ними. 

Я могу попытаться убежать в фантазии, в ожидания, в желания: «Как приятно было бы, если бы у меня была прекрасная женщина и трое детей, и я стал бы богатым человеком». Но это не жизнь. Это сказка. Если ставить цели нереалистично, это может привести к риску быть пойманным в ловушку чрезмерно высоких ожиданий, которые соблазняют работать до полного выгорания, приводят к увольнению или даже депрессии и зависимостям. В то время как вовлеченность в актуальные данности, потребности, предложения или творческие возможности имеет дело с реалистичными ценностями и поэтому ведет к экзистенциальной исполненности и психическому здоровью. 

— Говоря о жизни в реальности, какой бы суровой она ни была, я хочу спросить вас о вашем учителе Викторе Франкле и его исследовании о том, как австрийцы пережили последствия Первой мировой войны, в которой Австро-Венгерская империя оказалась одной из проигравших сторон и потеряла значительные территории. Откуда они черпали свою способность выдерживать и что Франкл думал по этому поводу с психологической точки зрения?

— Виктор Франкл родился в 1905 году. Он застал императора, ходившего по улицам Вены. После распада Австрийской монархии в стране воцарилась ужасная нищета. Люди остались абсолютно без средств к существованию. Более половины населения лишилось работы и не могло прокормить свои семьи. Даже Франкл, будучи еще совсем юным, был вынужден воровать зерно, поскольку сильно страдал от голода. В 1920-х, когда бедность достигла предела, множество людей накладывало на себя руки. 

Будучи врачом и психиатром, Франкл открыл амбулаторные отделения, куда могли приходить все желающие, даже школьники, чтобы общаться с профессионалами. Так он столкнулся с той бессмысленностью, которая подталкивала людей к самоубийству, и обнаружил, что они страдали от того, что он назвал двойным заблуждением.

Первым было — говорить: «Я безработный и не могу получить денег, чтобы прокормить свою семью, значит, я бесполезный». Такое утверждение — чудовищное уничтожение самоценности. Люди связывали материальные результаты — зарабатывание денег, наличие работы — с внутренней ценностью и самоуважением. 

А затем Франкл обнаружил, как люди с суицидальными намерениями совершали и вторую ошибку: «Поскольку я бесполезен, моя жизнь не имеет смысла, ведь от меня нет никакой пользы ни моей семье, ни мне лично». Они считали бессмысленным, когда ни разговор, ни какая-то деятельность ни к чему не приводят, как будто не имеет смысла их продолжать — и в таких обстоятельствах легко решались на суицид.

Это было двойное заблуждение, обнаруженное Франклом. Он учил таких людей, что смысл не имеет ничего общего с пользой или материальным результатом. Ребенок не приносит пользы, он не работает, но в нем заложен великий смысл. Умирающий человек бесполезен, но мы проявляем к нему большое уважение, потому что люди обладают ценностью сами по себе.

Таким образом, не работоспособность придает внутреннюю ценность человечеку. Он обладает ценностью, потому что у каждого есть достоинство. Ценность жизни зависит не от зарабатывания денег, а от того, как вы реагируете на происходящее. Даже если я не могу работать, я все равно остаюсь рядом со своими детьми, друзьями, семьей и родителями и живу отношениями, совместностью, любовью — все это не конвертируется в деньги.

Вклад Франкла в психологию заключался в том, что он разработал логотерапию, подразумевающую оказание помощи людям путем нахождения экзистенциального смысла, ежедневно, в любой ситуации, а не только ради материальных выгод. А смысл может иметь экзистенциальную (то есть актуальную) ценность только в том случае, если он опирается на реальность, а не на представления, ожидания или цели. Поэтому необходимо развернуть свою естественную установку на 180° и вместо того чтобы спрашивать «Что я получу? Чего я хочу? В чем моя потребность?» и ожидать ответа от мира, дать жизни спросить себя: «Чего эта ситуация хочет от меня? Какие вопросы ставит передо мной жизнь, каков мой «жизненный вопрос»?

Когда вы едите, еда «спрашивает» вас, чувствуете ли вы ее вкус; из-за долгого сидения за столом тело «просит» вас пойти прогуляться, сосредоточиться. Это категория, к которой относятся переживаемые ценности. Мы можем получить ответы на эти вопросы из опыта отношений, сексуальности, совместности, любви, красоты, искусства, природы.

Кроме того, существует группа творческих ценностей — когда я что-то делаю или создаю, будь то приготовление еды или сочинение стихотворения. Всякий раз, когда я нахожу что-то важным, ценным или наполненным смыслом, я должен посвятить себя этому и включиться в это.

Когда обе эти категории ценностей (ценности переживания и творческие ценности) невозможны, остается последнее пространство свободы: мы можем работать над своей установкой — над тем, как мы можем выдержать и принять то, что есть, что дано и чего я не могу изменить. Это также будет решением — сохранить то пространство, где я нахожусь сейчас. Мы называем эту последнюю категорию ценностями установки.

— Вы только что говорили о важности совместности в отношениях. Но в российском обществе в настоящее время существует сильная разобщенность. Люди разделяют себя по отношению к политике, к эмиграции. Что мы можем сделать, чтобы преодолеть ее? Как нам найти общий язык, когда, казалось бы, нет никакой возможности это сделать? 

— Взаимопонимание может быть достигнуто только в диалоге. Пытаться понять другого человека не означает отказываться от собственной позиции, но важно оставаться открытым. Диалог означает, что мы обмениваемся друг с другом тем, что для нас ценно и важно. У каждого есть веские причины остаться или уйти, поэтому мы должны говорить без намерения переубедить кого-то, а просто для того, чтобы понять причины, на основании которых они так думают, и принять это как их точку зрения. 

Я уверен, что когда мы по-настоящему открыты, то можем понять друг друга. Но это означает, что я должен принять тебя и твое решение. Принятие, как я уже говорил, означает дать другому человеку быть. А согласно экзистенциальному анализу, ключевым для мочь-принять будет не чувствовать угрозы со стороны того, что я принимаю.

Если я остаюсь в своей стране в то время как мой ребенок уезжает, я могу вступить с ним в диалог только на основе принятия. Это значит признать, что другой человек свободен и способен на правильное решение. Когда я хорошо укоренен и уверен в себе, я смогу дать вам быть таким, какой вы есть, потому что ваши поступки не угрожают мне или моим убеждениям. Это имеет решающее значение и оказывается главной причиной разобщенности в обществе и семьях.

Достичь взаимопонимания можно даже при наличии диаметрально противоположных позиций, однако необходимым базисом для этого будет чувство, что иная точка зрения мне не угрожает, что я могу ее вынести. Когда этого не происходит, диалог невозможен, и взамен вам приходится вступать в бой и обороняться. Каждый человек вынужден защищаться, когда на него нападают. 

Когда даже элементарный диалог не представляется возможным, разделение сторон создает спокойствие — не мир, но покой. Напряженность остается, но, по крайней мере, нет сражений. В противном случае единственной альтернативой оказывается война.

— Вы говорите о состоянии войны на уровне межличностных отношений как о чем-то нежелательном. Но я полагаю, кто-то может возразить и сказать, что люди от природы запрограммированы на то, чтобы привыкать к неблагоприятным событиям, таким как насилие, будь то в личных отношениях или на межгосударственном уровне. Согласны ли вы с такой точкой зрения, и если да, то как можно не привыкнуть к насилию?

— И то и другое верно. Все живое, не только люди, обладает огромной способностью к адаптации. Живя в Гренландии, мы должны приспосабливаться ко льдам. Живя на экваторе — к постоянным дождям, влажности и жаре. Также мы приспосабливаемся к плохим вещам — войне, несправедливости, — потому что это становится, так сказать, «нормальным». Мы всегда делаем все возможное, чтобы жить с тем, что воспринимаем как норму, потому что это постоянно присутствует.

С другой стороны, как люди, мы обладаем чувством несправедливости, совестливостью и этикой, которые говорят нам, что мы никогда не должны приспосабливаться к плохому. Мы не хотим этого еще и потому, что мы духовные существа, которые принимают решения и берут на себя ответственность. 

Что мы можем сделать? Например, надо постоянно напоминать друг другу о происходящей несправедливости и тем самым поддерживать нашу осознанность о ней. Мы можем сделать эту несправедливость присутствующей в нашей жизни настолько, что мы будем постоянно испытывать боль, связанную с ней. Мы стараемся активизировать свою психодинамику, чтобы она помогала нам бодрствовать и противостоять этому плохому, насколько это возможно, и нашей способности приспосабливаться, оставаясь при этом в рамках практичности и разумности.