Выход на бис: каким получился первый за четверть века альбом группы Pulp
Долгий путь наверх
«Я рожден, чтобы выступать, это — мое призвание», — поет Джарвис Кокер в открывающем треке с нового альбома More. В своем предназначении он был уверен еще с детства. Собирая в 15 лет первую группу, юный музыкант из Шеффилда подошел к делу с умом: разработал подробную концепцию внешнего вида (с узконосыми ботинками, пиджаками из комиссионок и тонкими галстуками), нарисовал первые логотипы (сначала с названием Arabicus Pulp, затем — просто Pulp) и даже прописал в школьной тетради весьма подробный план по захвату музыкального бизнеса.
Спустя почти 50 лет можно с уверенностью сказать: пусть не все пошло по плану (например, мир так и не увидел лейбл Pulp Inc.), но своей цели Джарвис Кокер добился. Название Pulp прочно вписано в канон поп-музыки, их концерты до сих пор собирают полные залы, число прослушиваний в Spotify исчисляется миллионами, а новый альбом обсуждают слушатели по всему миру. Группа вдохновила не один десяток новых артистов, включая звезд инди-сцены нулевых Arctic Monkeys и Franz Ferdinand, а отсылки к их песням до сих пор актуальны для поп-культуры, например недавнее упоминание Common People в хите инди-кинопроката «Солтберн». Не будь Pulp англичанами, впору бы пришлось пресловутое выражение об американской мечте.
На деле же путь к успеху дался не так легко, как может показаться сейчас. В отличие от остальных хитмейкеров эпохи брит-попа история Pulp — не про стремительный взлет на волне популярности выбранного жанра. К моменту, когда музыкальный мир погрузился в споры, кто круче — Oasis или Blur, а Бретт Андерсон из Suede украшал обложки музыкальных медиа, позируя на фоне Юнион Джека, детище Джарвиса Кокера существовало уже больше десяти лет.
С 1978 года Pulp пережили несколько смен состава (от первоначального, собственно, остался только сам Кокер), небольшой всплеск популярности в родном Шеффилде, эфир у легендарного радиоведущего Джона Пила и выпуск далеко не самых успешных релизов — It, Freaks и Separations. Так что, когда в начале 1990-х случился первый коммерческий успех группы с выходом четвертого по счету альбома His ‘n’ Hers, Pulp уже не были новичками. Хотя они не старались подражать модным командам, тренд на локальную гитарную музыку сделал свое дело. Успех альбома принес Pulp первую номинацию на престижную премию Mercury Prize и открыл путь к мейнстримной популярности.
Но действительно триумфальным для группы стал 1995 год. В мае Pulp выпустили сингл Common People, а уже через месяц сыграли его перед стотысячной толпой на фестивале в Гластонбери, подпевавшей каждому слову нового хита. В том году их даже не было в лайнапе: артисты вышли на сцену, заменив изначальных хедлайнеров The Stone Roses, чей гитарист получил серьезную травму незадолго до фестиваля.
В результате для Pulp все вышло как нельзя лучше: группа наконец получила должное признание, Common People стала гимном поколения, а само выступление мгновенно приобрело статус легендарного. «Я никогда раньше не переживал ничего подобного. Когда мы начали играть Common People, толпа пела так громко, что я подумал: «Ну все, если я перепутаю слова — они точно это заметят!» Так много людей знало текст. Вот тогда успех стал казаться реальным. Неоспоримым», — признавался позже Кокер.
Спустя несколько месяцев вышел Different Class — самый коммерчески успешный и обласканный критиками релиз Pulp. Он стал четырежды платиновым в Великобритании, принес победу в премии Mercury Prize и к 2020 году разошелся на родине тиражом в 1,33 млн копий. Different Class приобрел статус культового, попав во всевозможные рейтинги, включая список «500 величайших альбомов всех времен» по версии журнала Rolling Stone, и окончательно закрепил за Pulp почетное место в пантеоне брит-попа.
Другой брит-поп
Иронично, но хотя тренд на брит-поп и принес Pulp настоящую популярность, Кокера и его группу трудно назвать типичной для того времени. Pulp принадлежали «другому классу» во всех смыслах: были старше коллег по сцене, паркам с футболками предпочитали пиджаки и рубашки, а шумному гитарному року — диско, синтипоп и глэм-рок.
Образы брит-поп-групп нередко были построены на откровенных мачистских клише. Пока братья Галлахеры всем видом воспевали образ самоуверенных напористых парней, сменивших будни рабочего класса на жизнь рок-звезд, субтильный Кокер в пиджаке на голое тело своей подчеркнутой самоиронией разрушал маскулинные стереотипы. Он пел о неловких ситуациях в личной жизни и не боялся выглядеть уязвимым, подшучивая над лирическим героем (считай — собой).
В этом он и сам признавался в книге Mother, Brother, Lover: «Мои первые попытки [в сонграйтинге] плюс-минус совпали с первыми контактами с противоположным полом. Меня поразило, насколько сильно реальность отличалась от того, о чем пели по радио. Поэтому я решил восстановить баланс и добавить в свои песни все эти неловкие, неуклюжие моменты в отношениях. [...] Это стало моим творческим методом: попытка сочетать «неприемлемые» темы с довольно традиционной поп-структурой песен. Я делал такую поп-музыку, которой мне самому не хватало в трудные моменты».
Другая примета брит-попа тех лет — заигрывание с темой рабочего класса. Жизнь «простого народа» откровенно романтизировалась — и не только его представителями. Если манчестерцы Oasis нарочито подчеркивали свое реальное (далеко не знатное) происхождение, то лондонцы Blur откровенно занимались классовым туризмом, стилизовав альбом Parklife под в действительности чуждый им быт британских низов.
«В воздухе буквально витала эта тема — покровительственный социальный вуайеризм, стремление «пообщаться с простыми людьми», идея, что в бедной, низовой жизни есть некий гламур. Например, это чувствовалось в Parklife или «Прирожденных убийцах» — некое представление о «благородных дикарях». Но достаточно заглянуть в социальное жилье, чтобы увидеть, что дикости-то там хватает, а вот с благородством дела не очень», — говорил Джарвис Кокер в интервью Q Magazine в 1996 году.
Pulp не пытались сделать аутсайдеров стильными, наоборот: они пели от лица обычных людей без прикрас — тех самых, которые жили с ними по соседству в Шеффилде, снимали дешевые квартиры, не получали должного образования и покупали продукты по скидкам. Социальное неравенство не было для них шуткой — так или иначе оно проскальзывало даже в треках об отношениях, и секс уже становился не вопросом отношения полов, а элементом классовой борьбы.
Господство Pulp на британской сцене продлилось недолго: следующий после Different Class альбом This Is Hardcore хотя и занял высокие строчки в чартах и получил хорошие отзывы критиков, глобально был принят весьма сдержанно. Альбом разительно отличался от предшественника: This Is Hardcore передавал мрачную атмосферу похмелья после оглушительного успеха со всеми присущими ему атрибутами — депрессивностью, рефлексией и чувством разочарования.
Pulp исчезли с радаров на четыре года — без громких заявлений или скандалов. Но окончательную точку, как тогда казалось, поставил выпущенный в 2001 году альбом We Love Life — последний до недавнего момента студийный альбом Pulp. Он добрался до шестой строчки британского чарта и получил неплохие отзывы критиков, но бурного восторга у аудитории, как в прежние времена, вызвать не сумел.
Нужно больше Pulp
На самом деле, разговоры про громкое возвращение не лишены лукавства: радикально Pulp с радаров не пропадали. Да, More — это первая запись за 24 года, но помимо нее в последние годы группа сыграла немало концертов, таких же зажигательных, ярких и полных самоотдачи, как в старые добрые времена.
Pulp дважды съездили в тур — в 2011-м и в 2023-м. Последний, по словам Кокера, и вдохновил их на работу над новым материалом. «Когда мы снова начали гастролировать в 2023 году, на саундчеках мы репетировали новую песню Hymn of the North и в итоге сыграли ее в конце второго концерта на арене в Шеффилде. В первой половине 2024-го мы сочинили остальные песни для релиза и записали все за три недели — это рекордно короткое время для альбома Pulp. Очевидно, что все вело к этому», — объясняет Кокер в предисловии к альбому, добавляя, что More посвящается покойному бас-гитаристу Стиву Маки, скончавшемуся в марте 2023 года.
«Надеюсь, Стив приятно удивился бы тому, что нам удалось это сделать, — говорит Кокер в интервью Mojo. — Уверен, что его отсутствие сыграло большую роль в создании этой записи. Это стало своего рода толчком. Когда кто-то важный для тебя уходит из жизни, ты неизбежно начинаешь задумываться о собственной смертности и о том, что, раз ты все еще жив, значит, у тебя еще есть способность что-то создавать».
More получился в хорошем смысле ностальгическим: это не тоска почтенных музыкантов по былому, не альбом-повод-отправиться-в-прощальный-тур, не попытка переделать старые треки на новый лад, а честный взгляд на себя с высоты прожитых лет — с присущей Pulp иронией и юмором. Да, много времени прошло, но они все те же — разве что, вместо акне на лицах теперь морщинки, как поет Кокер в песне Grown Ups.
Местами параллели напрашиваются сами собой. Tina продолжает традицию обращения к бывшим (или даже неслучившимся) подружкам, передавая привет Деборе из Disco 2000 и Сильвии из одноименного трека. Grown Ups отсылает в 1985-й, известный в мифологии Pulp как год, когда Кокер выпал из окна, пытаясь впечатлить девушку, и провел последующие концерты в кресле-каталке. Романтичная Farmers Market о любви с первого взгляда звучит будто повзрослевшая версия хитовой Something Changed, Slow Jam по настроению напоминает Dishes с This Is Hardcore. Но все это не звучит как самоповтор — скорее, как узнаваемые черты характера старых знакомых, с которыми ты не виделся много лет.
Самая забавная история, пожалуй, у трека Spike Island, названного в честь легендарного опен-эйр-концерта The Stone Roses. «Спайк Айленд» нередко называют Вудстоком 1980-х (по легенде Ноэля Галлахера, если бы не этот концерт, то Oasis могло и не быть), но Кокера вдохновил отнюдь не его культовый статус. Соратник по группе Relaxed Muscle и старый друг Джарвиса, побывавший на «Спайк Айленде», рассказывал, что ему в память врезался чрезмерно воодушевленный диджей, весь день кричавший в микрофон Spike Island, come alive! («Спайк Айленд, оживай!»). Прилипчивый и абсурдный призыв засел в голове Кокера и в результате стал главным рефреном в открывающем новый альбом треке. Кажется, это лучший пример самоироничного метода Pulp: заявить о громком возвращении, сделав кивок в сторону прошлого, через весьма нелепую отсылку.
Но будет ли что-то после More? У Кокера нет однозначного ответа: «[Когда мы писали альбом] не думали: «Вот она, финальная точка». Но, может, так оно и есть. А может, это просто запятая — жирная запятая. Понимаете, ничто ведь по-настоящему не заканчивается».