«Что знает Мариэль?»: зачем колкое драмеди меняет местами детей и родителей
Уже несколько лет в русскоязычном сегменте соцсетей вирусится социальный ролик, сделанный ко Дню защиты детей. В нем дети и родители меняются местами, и дети начинают обращаться со взрослыми так, как те их научили. Мальчик упрекает папу в том, что он не дает вору угнать его машину, ведь «надо делиться». Девочка запрещает маме встречаться с новым ухажером: «Он тебе не пара», — отрезает дочка. «Пока не доешь, из-за стола не выйдешь», «потому что я так сказала», «не сутулься», «ты наказан» — эти и другие фразы, на которых воспитывались целые поколения, звучат крайне комично, когда обращены ко взрослым.
Сюжет фильма немецкого режиссера Фредерика Хамбалека «Что знает Мариэль?» отчасти перекликается с этим сюжетом. Отмеченная специальным упоминанием жюри Берлинского кинофестиваля лента тоже предлагает ироничный взгляд на детско-родительские отношения с поменявшейся расстановкой сил.
Во время ссоры с одноклассницей Мариэль (Лаэни Гайзелер) получает пощечину и неожиданно обретает суперсилу, о которой не просила. С этого момента она знает обо всем, что делают ее родители, где бы те ни находились. Против своей воли девочка узнает, что мама курит и беззастенчиво флиртует с коллегой, а папа не может постоять за себя на работе и терпит насмешки младшего сотрудника. Родители девочки, Юлия и Тобиас (Юлия Йенч и Феликс Крамер) воспринимают признание дочери сначала с недоверием, пытаясь разгадать, как ей удается следить за их разговорами и делами. Но попытки рационально объяснить телепатию подростка быстро проваливаются, и супругам приходится учиться жить под постоянным наблюдением.
Зная о секретах родителей и слыша каждое произнесенное ими слово, Мариэль видит своих самых близких совершенно по-новому и пытается правильно использовать эти открытия. Чтобы не навредить матери, она не выдает отцу ее измену, но требует решить вопросы с любовником раз и навсегда и честно покаяться перед мужем. Неудачи отца на работе героине кажутся не такими фатальными, как мамин секрет, но они тоже требуют решения. Чтобы дочь не видела, как его публично унижают и ни во что не ставят, Тобиас начинает храбриться, добиваться своего и спорить с начальством.
Но первоначальная реакция родителей — сверхпримерное поведение, которое должно восстановить их репутацию в глазах дочери, — довольно быстро проходит. Попытавшись какое-то время вести себя строго в соответствии с представлениями об идеальной семье, родители сдаются и еще пуще прежнего начинают делать ошибки. Только после полного разочарования в себе и принятия того факта, что дочь больше не поверит фальши, начинается настоящая трансформация семейных отношений.
Режиссер Хамбалек признавался, что на создание фильма его отчасти вдохновили радионяни с функцией видеозаписи: «Это навело меня на интересные мысли о конфиденциальности, в том числе о том, есть ли у детей право на конфиденциальность». Желая обеспечить ребенку безопасность и комфорт, родители стали подключать максимум технических возможностей для постоянного наблюдения. И это касается не только младенцев, но и подрастающих детей, и даже уже взрослых отпрысков. Тотальный контроль получил привлекательную обертку как форма заботы и любви, но не забывается ли в этой схеме такая базовая человеческая потребность, как личные границы?
В фильме «Что знает Мариэль?» контроль на грани шпионажа переходит из рук родителей к девочке-подростку. Мариэль оказывается осведомлена обо всех сторонах жизни мамы и папы, начиная с разговоров с друзьями и заканчивая сложностями в интимной жизни и в карьере. Несколько раз общее повествование прерывается выбивающимися из него монохромными кадрами, обращающими внимание на серьезный взгляд героини, которая строго смотрит сверху вниз на окружающих, а может быть, и на зрителей. Она не ругает, не запрещает и не учит, лишь наблюдает.
Сама того не желая, Мариэль попрощалась с детским восприятием мира, в котором родители для ребенка — всезнающие боги, а дом — оплот нормальности. Так фантастическое допущение стало символом не только условности иерархии в детско-родительских отношениях, но и метафорой взросления. Наблюдая за тем, как близкие ведут себя в критических ситуациях, работают над ошибками, просят прощения и ищут поддержки, Мариэль осознает себя равной им. Авторитет, который зиждется на детском восприятии взрослых, для героини больше ничего не значит, принципы нравственности и правильного поведения оказываются относительными, а проблемы — одинаково сложными для всех: и для тех, кто пытается их решить, и для тех, кто видит их со стороны.
Тяготы взросления и препарирование секретов одной семьи подаются в формате саркастического драмеди, что несколько снижает градус напряжения. Впрочем, жанр ничуть не умаляет значимость поднятых тем. Открытый финал еще больше способствует зрительской рефлексии как по поводу самой истории, так и по поводу того, что происходит в собственной семье.