От выгорания к экстремизму: как вечная усталость приводит людей к радикальным идеям
Новое исследование Американской психологической ассоциации, опубликованное в Psychology of Violence, показало, что люди, испытывающие выгорание на работе, становятся более восприимчивыми к экстремистским идеям. Повседневная усталость и разочарование могут незаметно подпитывать негативные настроения, включая склонность к оправданию насильственных действий. По мнению исследователей, выгорание приводит к появлению у человека негативных чувств — страха, стыда, вины и грусти.
При этом они подчеркивают: не все выгоревшие люди становятся радикалами, но хронический стресс и эмоциональное истощение создают благодатную почву для того, чтобы крайние идеи выглядели привлекательными и простыми решениями сложных проблем. Выгорание не гарантирует радикальные действия, но нормализует крайние взгляды («радикализация мнений»), а экстремистские идеологии могут казаться способом восстановить смысл и личную значимость. Авторы приводят в пример реакцию общества на убийство главы UnitedHealthcare Брайана Томпсона, совершенное Луиджи Манджоне в декабре 2024 года, и подъем «жестокого экстремизма», который начался в соцсетях. Последствия этого события иллюстрируют, как усталость и разочарование могут создавать условия для того, чтобы радикальные идеи находили отклик даже среди обычных людей.
Недавнее убийство консервативного активиста Чарли Кирка привлекло внимание к росту политического насилия и радикализации в соцсетях. После этих событий в сети появились мемы, оправдания насилия и использование тега #DarkWoke — символа более агрессивного ответвления культуры воук, отказывающегося от диалога с консерваторами.
Хотя политическая поляризация сама по себе усиливает радикальные настроения, исследования показывают, что выгорание и хронический стресс, особенно среди зумеров и миллениалов, создают эмоциональную почву для поддержки экстремистских идей, позволяя людям справляться с негативными чувствами и искать смысл в радикальных взглядах.
Эта тенденция подтверждается и более ранними исследованиями в психологии радикализации: потеря личной значимости, чувство бессилия, стыда или унижения повышают потребность в когнитивном закрытии и делают экстремистские идеологии более привлекательными. В попытке облегчить эмоциональный груз и обрести некий «смысл в жизни» люди приходят к поддержке экстремистских идей — главным образом потому, что они позволяют им найти почву под ногами и предлагают выход для накопившейся негативной энергии.
Эту точку зрения подтверждает социолог, эксперт по коммуникациям и преподаватель МГУ им. М. В. Ломоносова Максим Тюков. «Хроническая усталость, тревога и чувство потери контроля создают «почву» для когнитивной радикализации — не только политической, но и идеологической: от конспирологии до симпатий к жестким протестным повесткам, — объясняет он. — Полевые кейсы — среди наиболее ярких можно назвать молодежные протесты и «революцию зумеров» в Непале — показывают, как негативный медиапоток, алгоритмические ленты и эмоциональный язык новостей трансформируют фоновую тревожность зумеров и миллениалов в готовность к крайним трактовкам реальности».
Как экономика внимания помогает радикализму
В вопросе причин радикализации людей ключевую роль играют два фактора — не только само выгорание, но и экономика внимания, на которой базируются современные медиа и соцсети. По мнению медиаисследователя Владислава Декалова, цифровая индустрия усугубляет последствия расслоения иерархии, нарушения баланса ценностей и разрушения картины мира, вселяя в людей персональную неуверенность на фоне «показных» нереалистичных стандартов повседневной жизни и профессионального успеха. Простыми словами, человек чувствует, что живет в кризисное время (общий негативный поток информации), испытывает выгорание от работы (но не имеет возможности ее сменить) — и дополнительно сталкивается с идеалами, которые для него недостижимы. «Таким образом, тревожность, апатия, ресентимент и усталость в выгоревшем обществе чувствуют себя как дома», — говорит Декалов.
О роли экономики внимания в радикализации людей говорит и Максим Тюков. Именно по ее законам, отмечает социолог, живут современные медиа, которым важно «удержать взгляд аудитории любой ценой», а производство новостей превратилось в «конвейер внимания». «На этапе поиска аудитории ключевым становится креатив. Увы, его обратная сторона — это драматизация, кликбейт, нарушение контекстной этики, обобщения «враги/жертвы», — объясняет смысл экономики внимания Тюков. — К 2025 году к этому конвейеру добавился генеративный ИИ: порог входа в производство «правдоподобного» контента упал почти до нуля. Любой может запустить поток симулякров — от псевдоновостей и дипфейков до фабрик мемов. Результат — перманентный негативный аффективный фон («в мире все плохо»), вызывающий беспомощность и злость. В такие моменты проще схватиться за «жесткую» интерпретацию событий — теорию заговора, оправдание «шоковой терапии», полярные идентичности».
В этом контексте важен и язык медиа: Тюков обращает внимание на «паттерны катастрофизма» — огульного использования заряженных слов, вроде «кризиса», «исторического провала», «срочно», персонификации вины и эмоционального монтажа (например, быстрой склейки трагических кадров). Все это, подчеркивает социолог, повышает возбудимость аудитории и снижает когнитивный контроль — и в итоге формирует «воронку аффекта», которая лишь подталкивает к крайним, экстремистским суждениям.
«Выгорание — это эмоциональная опустошенность, бессилие, недоверие, ощущение бессмысленности и чувство обиды на себя и других. Чтобы малыми силами заделать эти бреши, почувствовать свою значимость и вернуть веру в себя и в мир, экономика внимания предлагает посмотреть на то, что находится под рукой, а именно — лозунги, эмоции, обобщения», — поясняет, в свою очередь, медиаисследователь Владислав Декалов. По его мнению, эти опции дают людям возможность найти простые ответы на сложные вопросы о том, «кто виноват и что делать», — и создать иллюзию, что перемены возможны. Это обманчивое впечатление, с одной стороны, и толкает людей к экстремистским взглядам, которые просты и якобы обещают легкое решение проблем, а с другой — завоевывают активность пользователей, к чему и стремится экономика внимания и характерный для нее цифровой капитализм.
«Возникает эффект принадлежности к чему-то значимому — особенно когда своих легко опознать по пиктограммам возле юзернейма или хештегам. При этом, на мой взгляд, отчуждение как таковое не преодолевается. Да, виноватые вроде найдены и даже могут быть наказаны (как минимум отменены), но тревожность, апатия, ресентимент и усталость никуда не деваются. Цикл повторяется опять и снова до тех пор, пока градус напряжения не достигает критического значения, пар не вырывается наружу, когда появляются реальные экстремисты, ничем не сдерживаемые», — размышляет Декалов.
Наконец, вместе с выгоранием приходит и отчуждение, которое проявляется в самых разных сферах жизни:
- повседневной коммуникации с людьми;
- карьере, которая не приносит радости;
- политическом неучастии в жизни страны.
«Выгорание с этой точки зрения — это потеря обратной связи. Осознание этого факта и понимание, кто может быть в этом виноват — независимо от того, истинное ли оно или навязанное, — может приводить к опасным крайностям, — уточняет Декалов. — Если ничего не приносит достаточно эмоций, радости, денег, чувства причастности и самореализации, у некоторых возникает соблазн обращения к более рискованным и менее сдержанным, но потенциально (в моменте и голове рискующего) более эффективным действиям, чтобы хоть какое-то удовлетворение от мира получить. К тому же, на фоне разрушенной обратной связи с этим самым миром рушится и доверие к системе (не важно, это государственная система или система человеческих взаимоотношений), а значит, размываются границы допустимого и недопустимого. Моя гипотеза в том, что описанное применимо к обитателям разных концов политического спектра».
Есть ли выход из кризиса
Сложившуюся ситуацию Декалов называет «гуманитарным кризисом рациональной коммуникации», в которой «оставаться над схваткой» или сохранять «взвешенное мнение» становится непосильной задачей. «Если вам говорят, что по каким-то вопросам не может быть неоднозначных мнений, помните, что, во-первых, — может (какими бы людоедскими эти «мнения» вам ни казались, ведь по природе своей «казаться» далеко не всегда равно «быть», — обращает внимание Декалов. — Во-вторых, именно поэтому и придуманы дискуссии, выродившиеся, к сожалению, при цифровом капитализме в обмены «любезностями» с теми, кого в процессе этого обмена всеми силами и ресурсами стремятся расчеловечить. Слова обесценены, а когда словами через рот донести до собеседника важное уже не получается, тут и приходят на помощь самым заряженным товарищам кулаки да пули, которые, по их мнению, и эффективнее, и вернее».
Однако некоторый выход из этого тупика, по мнению социолога Максима Тюкова, все-таки есть — и заключается он в том, как люди — в особенности, зумеры и миллениалы — взаимодействуют с медиа. Так, например, Тюков рекомендует «контролировать ритм и качество потока» контента через информационную гигиену. «Полезно дозировать экран: выделять, например, два блока по 20 минут в день для новостей и оставлять «белые» промежутки без ленты, — говорит Тюков. — Любой «взрывоопасный» факт проверяйте минимум по трем независимым источникам и не «питайтесь» одним каналом. Снижайте скорость: выбирайте длинные тексты и подкасты как противоядие клиповому аффекту».
Социолог также обращает внимание, что радикализация конкретно зумеров, о которой нередко говорят СМИ и некоторые исследователи, — это не столько «характер поколения», а эффект среды: экономика внимания, моментальный поток мемов, кризисный фон мировых событий и потрясений, повсеместное применение искусственного интеллекта. «Изменив архитектуру подачи контента и режим обучения смыслу, мы меняем траектории аффекта. Суть стратегии — вернуть молодым агентность: «я могу выбирать ритм потребление информации, источники, сообщество и способы действия». Когда контроль возвращается, «простые крайности» теряют привлекательность», — резюмирует он.
Полезно и задавать себе вопросы при столкновении с вирусным постом или роликом в соцсетях, которые помогут понять, как вы взаимодействуете с контентом и каким образом он влияет на вас:
- Кто его автор?
- Что он просит вас почувствовать?
- Что он хочет, чтобы вы сделали?
«Возвращайте тело в режим «здесь и сейчас»: спорт, прогулки и любые офлайн-ритуалы работают как механический антистресс для мозга. Проговаривайте тревоги с близкими и не стесняйтесь обращаться к специалистам. И да, иногда просто выключайте гаджет, чтобы услышать себя и увидеть окружающий мир», — заключает преподаватель МГУ.