«Отец сказал: «Распоряжайтесь акциями, как считаете нужным»: Антон Федун о своей доле в «Лукойле» и новых идеях для бизнеса

Антон Федун, сын вице-президента и второго крупнейшего акционера «Лукойла» , давно живет в Лондоне. В 2010 году он окончил Университет Суррея по специальности «менеджмент и туризм», затем бизнес-школу Regents. В 2012 году он взял кредит у отца и купил свой первый отель The Ampersand в Южном Кенсингтоне, а в 2019 году открыл второй, Vintry & Mercer, уже в Сити (исторический центр Лондона). В этих двух люксовых отелях у него пять ресторанов. Этот бизнес во всем мире больше всего пострадал во время пандемии. Федун пока не готов назвать общий размер убытков, но настроен оптимистично. Ему было чем заняться, пока отели и рестораны простаивали.

Сын Михаила Фридмана занялся протеиновыми батончиками Vasco

Еще в 2018 году Федун-младший и его сестра Екатерина получили от отца на двоих 17 млн акций «Лукойла», этот пакет составляет 2,46% от всех выпущенных акций компании и стоит сегодня почти $1,4 млрд. На эти акции «Лукойл» в 2020 году выплатил $95 млн дивидендов, до вычета налогов. В телефонном интервью Forbes 36-летний участник рейтинга богатейших наследников (10-е место в списке) рассказал о том, что будет делать с этими деньгами и как будет возвращать к жизни свой бизнес.

— Вы на время пандемии уезжали с семьей из Лондона в Дубай. Сколько провели там времени и чем занимались?

— В Лондоне было три локдауна, мы первые два отсиделись в Дубае. Я решил, пока все закрыто, приятнее сидеть в доме с садиком в теплом месте, чем просто в квартире. В общей сложности провели там четыре месяца. Потом вернулись. У меня месяц назад (в апреле) появился второй сын, Андрей (первому сыну, Арнольду, три года). Алина (Успенская, жена Антона, победительница конкурса «Мисс Русское Радио Череповец — 2007») хотела рожать в Лондоне, да и локдаун обещали снять. Но как только мы вернулись, появился британский штамм коронавируса и всех снова закрыли на четыре месяца. Это было тяжелое время — все надежды бизнеса не оправдались.

Пока отели были закрыты, у меня было время заняться чем-то еще и я придумал идею для стартапа. Во время локдауна я все время сидел за компьютером, много печатал. Клавиатура у меня была какая-то дурацкая, неудобная. Захотел купить хорошую, но быстро понял, что они все в принципе одинаковые. Тогда я подумал, что, возможно, нашел незанятую нишу на рынке, и разработал новый концепт клавиатуры. Во-первых, она будет красивая, с окантовкой из веганской (искусственной) кожи. Но ее главная фишка в другом — она будет антибактериальная. Во время ковида все постоянно моют руки, все поверхности протирают, а мою клавиатуру не надо будет протирать — мы будем ее обрабатывать раствором серебра, так что на ней никакие бактерии и вирусы не будут задерживаться.

Границы дозволенного: в какие страны можно без ограничений полететь привившимся «Спутником V»

Я уже выбрал на Alibaba китайскую фабрику из тех, что делают клавиатуры, прислал им картинки, через месяц они должны прислать готовый прототип. Тогда я сделаю красивые фотографии и описание и отправлю их на сайт Kickstarter — это американская компания, которая занимается краудфандингом для стартапов, очень известная в Англии. Мне не столько нужен сам краудфандинг, сколько оценка идеи, хочу понять, нужна ли такая клавиатура кому-то, кроме меня, или нет. Если люди будут готовы делать заказы, я открою новый бизнес, если нет, списываю потраченные деньги, и все.

— А сколько будет стоить такая клавиатура и сколько вы уже вложили в проект?

— Она будет стоить около $200, это, безусловно, дорого. Вложил я пока около $20 000.

— У вас с сестрой есть достаточно крупный пакет акций «Лукойла», насколько свободно вы можете им распоряжаться? Можете ли вы его продать?

— Вместе с сестрой можем продать, если решим. Отец нам передал пакет и сказал: «Вы уже взрослые люди, распоряжайтесь акциями, как считаете нужным».

— Акции между вами и сестрой делятся в пропорции 50/50?

— Примерно так. У нас структура [которой принадлежат акции] одна, но внутри есть две отдельные части. Я стараюсь следить и за своей частью, и за частью сестры. Она сегодня больше занимается детьми, и управление всей структурой перешло ко мне.

— Только в 2020 году эта структура получила в виде дивидендов от «Лукойла» $95 млн. Вы сами придумываете, куда их инвестировать, или пользуетесь услугами банкиров, управляющих, консультантов?

— Конечно, у нас есть управляющие, но некоторые идеи я предлагаю сам. Недавно увлекся китайскими биотехнологиями. Это тоже связано с ковидом — люди стали больше следить за здравоохранением. Я выбрал Китай, потому что там буквально пару лет назад вышел новый закон, который намного упрощает регистрацию и испытание новых лекарств и вакцин, и поэтому там сейчас настоящий биотехнологический бум. Только вот купить акции китайских компаний не всегда просто.

«У нас в семье принято, чтобы каждый занимался своим делом»: почему наследник Леонида Федуна никогда не интересовался нефтью

Я нашел одну компанию, которая мне очень понравилась, — Walvax Biotechnology, хотел туда инвестировать. Во-первых, она разрабатывает вакцину от коронавируса, во-вторых, вакцину от гриппа, в-третьих, у нее за последние годы доход бешено вырос — на 1000%. Я полтора месяца назад написал всем, с кем работаю, брокерам и банкирам, про эту компанию. Но мне все ответили, что зайти в нее невозможно, постольку она торгуется только на Шэньчжэньской фондовой бирже, третьей по значимости китайской бирже, и купить ее акции могут только китайцы. Хотел зайти через какие-то фонды, начал их обзванивать, но ничего не вышло — фонды отвечали, что для них это слишком мелкая компания, они с такими не работают. Пока я всем писал, акции этой компании выросли на 40%. За полтора месяца! Тогда я решил внимательно следить за отраслью и буквально на днях купил акции другой компании, которая была чем-то похожа на первую. Это WuXi Biologics, она не только создает свои лекарства, но и разрабатывает лекарства для других компаний. Чем больше читаю про китайские биотехнологии, тем мне становится интереснее. Сейчас изучаю еще парочку компаний, хочу сформировать отдельный портфель.

— Сколько планируете выделить на этот портфель?

— Где-то $1 млн.

— Ваш основной бизнес наверняка принес большие убытки из-за локдаунов, не могли бы вы назвать сумму ущерба?

— Я много потерял. Пока не могу сказать, насколько много. Один мой отель [The Ampersand в Южном Кенсингтоне] за полтора года пандемии проработал всего четыре месяца, второй [Vintry & Mercer в Сити] — пять месяцев, остальное время они были закрыты. Англию открыли для туристов только 17 мая, появилась надежда, что ситуация улучшится. Но пока Европа и Америка к нам не едут, будет очень сложно.

На самом деле один из двух отелей, тот, который в Сити, я открыл еще месяц назад, не для туристов, а для тех, кто ездил в Лондон по работе, по важным делам. Поскольку почти все отели в Лондоне были тогда закрыты, мы более или менее заработали, но недостаточно — из-за пандемии я снизил цены, и теперь до самоокупаемости нужно еще 30-35%.

Плюс к этому я открыл ресторан-террасу на крыше этого отеля — месяц назад в Англии разрешили есть на улицах. Эта терраса пользовалась бешеным спросом просто потому, что у людей почти не было выбора. Она до июля уже практически полностью забронирована. У меня в двух отелях пять ресторанов, так вот эта одна терраса приносила столько же, сколько все пять до пандемии.

— В Англии государство активно поддерживает бизнес. Вам это помогает?

— Немного помогает. Тем, кто не может работать из-за ограничений, связанных с пандемией, государство выплачивает 80% заработной платы. Это позволяет не сильно сокращать штат. Плюс, если сейчас человек будет работать два дня в неделю, то за три оставшихся дня государство тоже будет выплачивать 80%. Это очень удобно — у нас сейчас отели будут заполнены в лучшем случае на одну треть, соответственно, у меня весь менеджмент тоже будет работать по два-три дня в неделю.

Новая волна проверок: как бизнесу защититься от штрафов за нарушения антиковидных мер

Во-вторых, есть определенные гранты, особенно для hospitality industry (индустрии гостеприимства). Они не такие большие. Если бы у меня был маленький Fish & Chips какой-нибудь, меня бы это реально спасало, но у меня крупный бизнес — два больших отеля, 200 с лишним комнат, и этих грантов, конечно, не хватает, чтобы уходить в ноль. В-третьих, нам отменили часть налогов. То есть помощь от государства есть, но мы все равно в целом уходим в минус.

— Ваша сестра Екатерина живет в Лондоне?

— Да, она живет в Лондоне, занимается детьми, дочке Вере пять лет, сыну Георгию два года.

— Как вы считаете, почему ее муж Юхан Гераскин в 2018 году ушел из «Спартака»? Это как-то связано с вмешательством Заремы Салиховой (бывший член совета директоров «Спартака». — Forbes) в дела клуба?

— Думаю, просто решил своим делом заниматься: у него же свое футбольное агентство есть — Ultimate Sports.

— Он, получается, живет между Москвой и Лондоном?

— Да.

— Ваша мама Марина живет с вами в Лондоне? Но они с Леонидом Арнольдовичем не разведены?

— Да, все верно.

Богатейшие наследники российских миллиардеров — 2021. Рейтинг Forbes