Политические программы не читаются, потому что прежде чем что-то планировать, надо демонтировать старую политическую систему
Матрос Железняк и Учредительное собрание — архетипы русской истории и русского сознания. Собственно, то, что сейчас бойко обсуждается — будь то новые выборы в Думу по новым правилам (по модели Алексея Кудрина) или двухлетний срок «технического президента» по схеме Сергея Миронова, — и есть по большому счету идея «Учредилки». Нужен орган, институт, функционал, который по общему консенсусу учредит новые правила игры. А до этого требуется демонтаж старых правил, которые составили политический каркас путинской архитектуры власти, с ее сурковскими по-бердслеевски бесстыдными виньетками и осклабившимися химерами, володинско-грызловскими рабоче-крестьянского вида атлантами, басманным ампиром, отдающим брутальной сталинской эстетикой.
В сегодняшней ситуации плохо читаются так называемые позитивные программы с планом конкретных действий. Чтобы построить нечто нужное, надо сначала сломать что-нибудь ненужное. Отсюда и негативная, а на самом деле позитивная программа условной Болотной площади — начать все с чистого листа. Чистого еще и в значении честного. А сделать это без новых правил и новых игроков невозможно.
Программы, включая фальстартовую путинскую, читать невозможно, потому что главная программная идея после более чем десятилетнего доминирования одной фигуры с одним и тем же лицом и с одинаковым набором казарменных шуточек проста как портянка: ротация. Можно посмеиваться над Мироновым с его идеями «социальных реформ», подозревать в связях с Кремлем и в спойлерстве. Но идею он высказал ключевую: переходный от одной системы к другой президент воплощает в себе идею ротации власти как принципа. Его функция схожа с назначением Учредительного собрания.
Скорее всего, правы те, кто, как в том числе кремлевский политолог Дмитрий Орлов, прогнозируют победу Путина на выборах, возможно даже в первом туре, благодаря поддержке «консервативного большинства». Можно даже в терминах перестройки назвать его «агрессивно-послушным большинством». Этому большинству надо лишь, чтобы не трогали его хату, которая с краю, и не ломали картину мира, согласно которой все ему должны. И эту картину внутри голов агрессивно-послушных обывателей сохраняет в прежнем виде именно Путин — ровно потому, что они теперь его последние, хотя и многочисленные, избиратели. Путин опирается теперь на толпу — гомогенную, равнодушную, ждущую от государства лишь подачек и корма. И в этом смысле его власть отныне лишена прежнего лоска, того самого, который ей придавала поддержка среднего класса и огламуренных буржуа, накачанных нефтедолларами, как ботоксом. Социальный резерв власти Путина — это толпа, с которой он готов говорить, в отличие от площади, которая заполнена гражданами, активными и неравнодушными к своей стране. И в этом смысле власть Путина после 2012 года — в чистом виде власть толпы с вожаком, охлократия.
Но что будет делать со своей властью в следующие шесть лет сам Путин? Судя по тому, что его предвыборная программа, еще с утра 12 января имевшая статус личной, к вечеру превратилась в программу «Единой России» (о чем было сообщено, говоря булгаковским языком, «со скошенными к носу от постоянного вранья глазами»), в штабе тефлонового когда-то национального лидера, просто не знают, что делать. Ни в тактическом, ни в стратегическом, ни в политтехнологическом смыслах. Да, Путин может победить — но по инерции, в том числе по инерции равнодушия и усталости основной массы избирателей, которая никогда не пойдет за активным продвинутым меньшинством.
Лучшим выходом для Путина, который закладывался на 24 года, но теряет очки еще даже на подходе к старту кампании, стало бы самоустранение из политики и самодемонтаж системы. Это лучший, но утопический выход. Потому что у Путина обязательства перед «друзьями», воля к власти, страсть к политике, убежденность в собственной безгрешности, что является прямым следствием отсутствия ротации. Противостоять же ему должны вовсе не такие же волевые и стремящиеся порулить харизматичные вожди, только с другим, демократическим, знаком, а люди, для которых власть не самоцель, но способ общественного служения. Технические президенты, технократические премьеры, члены Учредительного собрания. Которые уйдут с чувством выполненного долга после демонтажа системы и формирования договоренностей о новом устройстве политической системы.